Тень твоей улыбки - Кларк Мэри Хиггинс

– Он толкнул ее, – настаивала она. – Я стояла прямо за ним. Он отпихнул меня локтем в сторону, а потом сильно толкнул ее обеими руками.

– Как он выглядел? – быстро спросил полицейский.

– Крупный мужчина. Не толстый, но плотный. На нем была куртка, на голове капюшон. На лице темные очки. Кому нужны темные очки, когда на улице темно? Точно знаю, он не юнец. Я бы сказала, чуть за сорок. И на нем были толстые перчатки. Видите ли вы кого-нибудь здесь в толстых перчатках? И сделал ли он то, что сделали остальные, подумав, что бедная девушка могла погибнуть? Закричал ли он или попытался помочь? Нет. Развернувшись, он протолкался через толпу и скрылся.

Полицейский посмотрел на Монику.

– Вы не думаете, что вас могли толкнуть?

– Ну, может быть. Но если и толкнули, то неумышленно.

– Мы этого не знаем, – рассудительно произнес полицейский. – Бывают психически больные люди, толкающие других под поезд или автобус. Вероятно, вам встретился один из них.

– Тогда, думаю, мне повезло, что я здесь.

«Хочу домой», – думала Моника. Но прошло еще пятнадцать минут, прежде чем она смогла сесть в ожидающее такси и уехать, предварительно рассказав копам, что сама врач и может позаботиться о своих царапинах, и оставив им свой адрес и номер телефона. В такси, положив рядом с собой раздавленную сумку, она откинула голову назад и закрыла глаза.

И сразу же вновь мысленно пережила острую боль в руке и ноге, которую почувствовала, грохнувшись на мостовую, ощутила едкую вонь от автобуса, надвигающегося на нее. Она старалась успокоиться, однако шоферу такси, видевшему происшествие, хотелось все обсудить. Пытаясь унять дрожь, она односложно отвечала на его сочувственную и одновременно обличительную речь о том, что нужно контролировать регулярный прием лекарств психами, чтобы они не выходили на улицу, будучи не в себе, и не угрожали невинным людям.

Только когда она оказалась наконец в квартире и заперла дверь, до нее дошел весь ужас случившегося. Она была на грани смерти. «Может, пойти в больницу, – мелькнуло у нее в голове. – У меня в аптечке нет ни одного успокоительного средства». И тут она сообразила, что позабыла о визите Райана Дженнера, который собирался взять у нее медкарту Майкла О’Кифа.

Вспомнив, что у нее есть его домашний телефон, она решила позвонить и извиниться. А вот стоит ли говорить о случившемся? Да, лучше сказать. Если он предложит зайти, она не станет отказываться. В компании ей будет легче.

«Нет, мне нужно общество именно Райана», – сказала она себе. – Признайся в этом. Тебя к нему тянет, и очень».

Номера его домашнего и сотового телефонов теперь были занесены в записную книжку, которая всегда лежала в ее сумке. Поморщившись при виде разбитой пудреницы и раздавленных солнцезащитных очков, она нащупала записную книжку. Так и не сняв пальто, сидя за столом, она набрала домашний номер Дженнера. Но когда ответила женщина и сказала, что Райан переодевается, Моника попросила передать ему, что пришлет медкарту утром. Не успела она положить трубку, как зазвонил телефон. Это был Скотт Альтерман.

– Моника, я услышал по радио, что тебя едва не задавил автобус. Тебя кто-то толкнул, да?

Она удивилась, что репортеры озвучили ее имя, и стала думать, сколько еще друзей и коллег слышали этот репортаж.

Скотт был явно потрясен и очень беспокоился за нее, что подействовало на Монику успокаивающе. Она вспомнила, как добр был Скотт к ее отцу, когда тот находился в доме престарелых, и что именно он сообщил ей по телефону, что отец скончался.

– Просто не могу поверить, что это правда, – сказала она дрожащим голосом. – То есть что меня толкнули не случайно.

– Моника, у тебя такой расстроенный голос. Ты сейчас одна?

– Да.

– Я могу быть у тебя через десять минут. Позволишь мне прийти?

Внезапно почувствовав ком в горле и подступающие к глазам слезы, Моника призналась:

– Это было бы хорошо. Мне сейчас нужна компания.

38

Все шло так замечательно. Сэмми Барбер получил деньги у тупицы Дуга Лэнгдона, поехал в хранилище в Лонг-Айленд-Сити и припрятал все красивые стодолларовые купюры в арендованной сейфовой ячейке. Потом, в состоянии эйфории, в половине шестого он позвонил в кабинет Моники Фаррел, назвавшись доктором Кертоном в честь парня, сидевшего с ним в одной камере, пока он ожидал суда. Секретарша сказала, что доктор Фаррел отменила прием из-за срочного вызова в больницу.