Кен - Андреева Наталья

Ксении казалось, что именно этот вечер она ждала много-много лет. Отодвигала его до тех пор, пока совсем не за что стало зацепиться. Ничего не осталось. Ни-че-го. И жить страшно, а умирать страшнее. Это когда у человека впереди вечность, он может позволить своему счастью бродить где-то далеко — то подпуская его поближе, то прогоняя прочь. Жить ожиданием и знать, что самое хорошее в будущем, а не в прошлом. Но надо чувствовать, когда это счастье может уйти совсем, когда нить между ним и тем, кто отпускает, натягивается до предела. Один маленький рывок — и дальше можно ждать уже до бесконечности — не вернешь.

Она даже напевала тихонько, пока накрывала на стол. Как давно всего этого не было! Где он, тот короткий любовный сонет, который так и не стал длинным романом? Может, пришло время его дописать? Теперь раздражавшие раньше атрибуты приятного вечера вдвоем казались ей вполне уместными. Свечи на столе? Что ж, не так заметно, когда лицо вдруг краснеет! Вечернее платье? А когда ж его еще надевать? Потом, в шкафу, оно будет пахнуть не только духами, но и теми воспоминаниями, которые и через много лет вызывают у женщины легкую лихорадку: было же… Было!

Как упоителен для женщины сам процесс подготовки к любовному свиданию! Множество мелочей, которые надо предусмотреть: чтобы бретелька не выглядывала из глубокого выреза, чтобы духами пахло чуть-чуть, чтобы, не дай бог, не размазалась помада, и — главное — не забыть про мясо в духовке. А как же? Чтобы не пересушилось, но и не остыло.

Ксения облизнула пальчик и подумала: рано! Надо внимательно смотреть в окно. Стемнело, но возле подъезда горит фонарь. Он обязательно должен там пройти. И, как только появится, значит, пора включать духовку. Пока поцелуи в полутемной прихожей, пока бокал холодного шампанского под салат, пока… Ах!

Она впервые находила для себя столько дел. Какая наполненность после всей пустоты и скуки! Поистине ничто не может занять женщину целиком — только любовь. Недаром говорят: всепоглощающее чувство. Куча житейских мелочей, в обыденной жизни таких значительных, вдруг исчезает. Волшебство, да и только.

Она уже полчаса смотрела в окно, хотя понимала, что если уж он решится отработать день до конца, то ждать еще рано. Но все равно не смотреть не могла. Потом вспомнила о салфетках, которые забыла положить на стол, метнулась в комнату, а когда вновь приникла к окну, то увидела, как он идет к подъезду. Знакомые светлые волосы, оӂличная фигура, только почему куртка, а не пальто? А где его машина?

Ксения заметалась, потом бросила к плите и включила духовку. Подбежала к зеркалу в прихожей, наскоро брызнула на прическу лаком для волос. Господи, как хорошо-то! Она замерла, представив, что вот сейчас раздастся звонок, и его теплые губы снова станут родными…

Звонок.

Ксения рванула дверь и замерла: на пороге стоял Звягин.

5: 4

— Подожди, я духовку выключу, — бесцветным голосом сказала Ксения.

Повернув ручку, она еще несколько минут стояла неподвижно, приходя в себя. Какое разочарование! Она бы ни за что не открыла Звягину дверь, если бы не перепутала его с бывшим. Надо же — так похожи! Ведь смотрела же в окно и заметила другую одежду, отметила, что нет машины! И все равно ошиблась.

И снова в памяти взволнованный голос подруги — сирень, скатерть с бахромой и запах одеколона… Ксения даже принюхалась: ничего.

— Проходи, — сказала она и поняла, что это в пустоту: Звягин давно уже в большой комнате. Стоит, сунув руки в карманы. Злой.

— Так. Готовишься, значит? Она не поняла.

— Что тебе здесь надо?

— И кого ты ждешь?

— А моя личная жизнь тебя не касается! — с ходу ответила Ксения.

— Верно, — легко согласился он. — Не касается.

— Тогда зачем пришел?

— А почему ты открыла?

— Я подумала…

— Ах да! Номер четыре. Когда я его увидел, то подумал: пора! Скажи, а вот ты знаешь, что такое ревность?

— Я? — удивилась Ксения. — Но ведь…

— Почему прощают измену?

— Ну, не все прощают.

— Прощает тот, кто знает: у него есть шанс. Тебе давно надо было это сделать. — Ксения удивленно подняла брови.

— Что сделать?

— Простить, — пояснил он. — Может, не было бы тебя, и в моей жизни все было бы по-другому.

— Я-то здесь при чем?

Он внимательно оглядел накрытый стол.

— Так. Ее посуда. Шампанское на ее деньги. И вообще это ее дом. А не легко тебе все это досталось? И как я раньше не вспомнил об этом глупейшем завещании? Из-за какой-то бумажки вся жизнь теперь летит к чертям! Надо было в тот же день сжечь бумаженцию.