Ромео с большой дороги - Донцова Дарья

Руки Риты методично переворачивали страницы.

– Это я на показе нижнего белья, – комментировала она, – а тут день рождения «Окобанка», мы в нарядах восемнадцатого века. Ой, вот прикол! Презентация сети салонов красоты «Бино». Нас покрыли золотой краской, а купальник на самом деле не настоящий, боди-арт. Стебно?

– Прикольно, – согласилась я, – выглядит настоящим бикини.

– Не, – рассмеялась Рита, переворачивая страницу, – лифчик со стрингами нарисованы. Знаешь, такое странное ощущение, когда в зал выходишь: вроде голая, а на самом деле прикрытая. О! Здесь мы с Костей в Феодосии. Он меня, когда только познакомились, в Крым возил. Эх, знать бы тогда, что ждет впереди, села б на поезд и мигом от него сбежала. Я тогда, несмотря на весь ужас в моей семье, счастливая была. Кошмар в Москве начался, когда вернулись и Костя за бутылками пошел.

– Видный мужчина, – оценила я Секридова, разглядывая снимок. – Только лица не разглядеть, его козырек бейсболки прикрывает.

– Верно, – согласилась Рита, – этого не отнять: и фигура у него имелась, и лицо, поверь, симпатичное. Только потом он в урода превратился: высох, сгорбился – натуральный старик.

– Жаль, отпечаток испорчен.

– Где? – удивилась Рита.

Я указала на черную полосу, пересекавшую живот Константина чуть повыше пупка.

– Вот, явный дефект.

– Нет, – засмеялась Секридова, – это татушка.

– Очень странная, похожая на пояс.

Рита смяла пустую пачку из-под сигарет.

– Ремень и есть. Костя в армии наколку сделал. Вроде она у него чернильная. Он рассказывал, что чуть не умер. Рисунок набивал солдат, он на гражданке художником работал, вот и решил на службе «творчеством» заняться. Это он придумал пояс в виде змеи, над пупком морда, а во рту у нее собственный хвост. Жуть черная! Костя тогда в больницу попал, температура, говорил, под сорок шпарила, заражение крови, еле выжил.

– Да уж, – покачала я головой, – мог и на том свете оказаться.

– Запросто, – кивнула Рита. – Я вот татушку делала совсем в других условиях: салон, мастер в стерильных перчатках, иголки одноразовые. Ой, кто-то лает… У меня нет собаки! Может, от соседей забежала? Неужели я дверь не закрыла?

– Не волнуйся, – улыбнулась я и вытащила мобильный, – у меня вместо звонка записан голос мопса Хуча.

– Супер! – одобрила Рита.

Я откинула крышку и услышала голос Маши:

– Мамусечка, ты где?

– Скоро приеду.

– Уже очень поздно!

– Извини, Манюня, задержалась. Что дома?

Маруська захихикала:

– Цирк! Александр Михайлович возил Тёму по магазинам, решил его модно одеть.

– Действительно, смешно, – согласилась я. – Получилось у них?

– Не передать словами! – сдавленно засмеялась Машка. – Ты когда вернешься?

Я глянула на часы: без четверти полночь.

– Думаю, через час буду дома, сейчас уже пробок нет.

– Ладно, подожду.

– Ложись, тебе завтра рано вставать.

– Нет, муся, – зашептала Маня, – здесь… В общем, лучше не по телефону. Чмок.

Я захлопнула крышку.

– Мне пора.

Рита судорожно вздохнула:

– Еще пятнадцать минут.

– Конечно, конечно, – кивнула я. – Уеду, когда начнется шестнадцатое число. Послушай теперь меня внимательно. У нас имеется таинственная история с исчезновением Алисы. И тебе, и мне следует отыскать Виноградову. Я хочу задать ей вопрос про шубу из розовой шиншиллы, а тебе надо убедиться, что подруга жива, пятнадцатое число тут совершенно ни при чем, история с проклятием выдумана старухой-нянькой по глупости. Увы, с Феней не поговорить.

– Почему?

– Так она умерла.

– Кто сказал? – изумилась Рита. – Жива небось. Такие, как она, вечные!

– Сколько же ей лет?

Секридова наморщила лоб.

– Ну… забыла.

– А с головой у Фени, думаешь, порядок?

– Не знаю, – ответила Рита, – я с ней не общаюсь.

– Так вот. Я попытаюсь узнать, куда подевалась Алиса, – продолжала я, – и где шуба.

– Ясно же, убили.

– Манто?

– Алиску!

– Трупа-то нет.

– Он ушел! – взвизгнула Рита.

– Как?

– Через дверь.

– На лестнице сидела я.

– Ты заснула, случается такое.

– Мертвое тело неспособно ходить.

– Это меня хотели убить, меня, меня… – снова завела Рита. – Перепутали нас…

Я посмотрела на часы.

– Все, успокойся. Наступило шестнадцатое число, теперь ты в безопасности.

– Надеюсь, – выдохнула Рита.

– Дай мне координаты Фени, – попросила я. – А завтра вечером снова встретимся.

– Зачем тебе моя старая нянька? – удивилась девушка.

– Тебе трудно?

– Нет, – пожала плечами Рита, вскочила, взяла с подоконника телефонную книжку и добавила: – Только у меня старый телефон. Вдруг она переехала? Говорю же, давно не встречаемся.

До Ложкина я добралась за сорок минут. И МКАД, и Новорижское шоссе оказались почти пустыми, основная масса москвичей уже лежала в своих постелях, впереди людей ждала рабочая неделя.

В нашем доме тоже было темно и тихо. Даже собаки не вышли встретить хозяйку, мерное сопение из гостиной сообщало о том, что стая разлеглась на мягких диванах и зарылась в пледы.

Стараясь не шуметь, я поднялась по лестнице, вошла в свою комнату и, ощущая свинцовую усталость, со всего размаха шлепнулась на кровать. И вдруг вместо мягкого матраса тело ощутило нечто странное, какую-то достаточно твердую кучу.

– Блин! – вдруг заверещала куча визгливым голосом. – Кто тут?

– Помогите! – заорала я, совершенно не ожидавшая обнаружить в своей постели живое одеяло.

Из коридора послышался топот, вспыхнул свет, на пороге появилась Маня.

– Мусик, что случилось? – воскликнула она.

Я стала тыкать пальцем в перину, под себя:

– Там, кричит…

– Безобразие! – завозмущалась Зайка, тоже входя в мою спальню. – Явилась домой ночью и устроила трамтарарам! Между прочим, людям с утра на работу!

«Одеяло» подо мной зашевелилось, из-под него высунулась растрепанная голова.

– Танюшка… – ахнула я.

– Это кто? – не снижая голоса, осведомилась Маша, не узнавшая Борейко.

– Просто очуметь! – топнула ногой Ольга.

– Ну вы вообще… – зевнула Таня. – Можно подумать, впервые видимся!

– Почему она тут спит? – слегка растерялась Маша.

– Действительно, – покраснела Зайка, – неожиданно встретить у Даши в кровати гостью. Ира! Ира!

– Чего? – сонным голосом спросила домработница, заглядывая в комнату.

– По какой причине Татьяна оккупировала Дашину спальню? – налетела на нее Зайка. – Смею напомнить, у нас на первом этаже имеются две пустые гостевые комнаты.

– Одна, – меланхолично возразила Ирка.

– А вторая куда подевалась? – изумилась Ольга.

– Там малыш поселился.

– Кто? – подпрыгнула я. – Еще и какие-то дети приехали?

– Забыли, Дарь Иванна? – прищурилась Ирка. – Крошка у нас теперь имеется, сынок Александра Михайловича.

– Заканчивайте визжать, – недовольным голосом прохныкала Татьяна.

– Ты весь день проспала! – осенило меня. – Не вылезала из-под одеяла?

– Устала очень, – потянулась Таняшка. – А теперь я бодра. Дайте кофе, тосты, джем, масло! Ирка, хлеб пожарь до румяной корочки! Я не расистка, но негров к завтраку не хочу.

– Сейчас ночь! – взвилась Зайка. – Час пробило!

– Скажите, пожалуйста… – удивилась Борейко. – И что, кофе не дадут? У вас как в пионерлагере? Пищеблок закрыт, повар домой ушел?

– Ступай вниз, – приказала я.

Татьяна схватила мой халат, помяла его в руках и недовольно отметила:

– Ну и дерьмо ты носишь! Неужели шелковый купить жаба душит?

Зайка раскрыла рот, чтобы достойно ответить гостье, но тут Борейко, побледнев, наклонилась над ковром и стала издавать ужасные звуки. Присутствующие бросились к ней, поднялась суматоха.

– Несите полотенце! – командовала Зайка.

– Надо дать ей стакан воды с солью, – засуетилась Маша, – а еще лучше два.

– Ни за что не стану пить гадость, – простонала Таня и откинулась на подушку. – Ой, умираю!

– Зачем такое питье? – удивилась Ирка.

– Ее тошнит, – заявила Машка. – Если у собаки плохо с желудком и исключен острый живот, то следует животное…

– Замолчи, – проныла Танька, – погибаю.

– У нее температура, – загремел, вваливаясь в комнату, Дегтярев. – Где-то тут у Дарьи аптечка. Вот, на, сунь под руку.

– Что? – застонала Борейко.

– Градусник, – ответил полковник, – его под мышку ставят.

– Это не гламурно, – закапризничала Танюшка. – Вся Европа держит термометр во рту… Подмышка… Фу, крайне вульгарно!

Я опустилась в кресло. Похоже, Тане не так уж и плохо, если она вспоминает о гламурности.

– Совай куда хочешь, – велел Дегтярев.

– Засовывай, – не преминула «ущипнуть» толстяка Зайка. – Глагола «совай» в русском языке нет.

– Если можно сказать, то есть, – не сдался Александр Михайлович.

– Я умираю, а вы о ерунде спорите, – протянула Татьяна.