Лунатик исчезает в полночь - Донцова Дарья

— Суперее не бывает, — хмыкнула я и решила открыть автомобиль.

Машина почему-то никак не реагировала на брелок, и я принялась яростно давить на кнопку.

— Тяпка! — окликнула меня Миранда.

— Лучше попросту называй меня Лопатой, — огрызнулась я.

— Ой! Прости, не хотела тебя обидеть, — зачирикала ученица. — Ты держишь в руке ключ от иномарки, а стоишь у российской тачки. Вон там, слева, мигает фарами симпотненькая мимишная машинка.

Я потрясла головой, поняла, что Миранда права, и молча пошла по тротуару вперед.

— Тяпка, когда мне выходить завтра на работу? — крикнула в спину ученица.

— Жди звонка, — ответила я, со скоростью ящерицы юркнула за руль и стартовала с места так, что все колеса моей машинки нервно взвизгнули.

Удивительное дело, но до клиники, куда положили Светлану, я домчалась, не угодив ни в одну пробку. Женщина, просившая привезти полис Кузнецовой, не обманула, в холл больницы я вошла беспрепятственно. Только охранник, дремавший у двери, сказал:

— Купите бахилы в автомате.

Нацепив на туфли голубые мешочки, я нашла нужное отделение, увидела за столом медсестру, симпатичную брюнетку, и обратилась к ней:

— Я принесла полис Светланы Кузнецовой. Не подскажете, кому его отдать? И где ее найти? Я купила ей фруктов.

Девушка приложила палец к губам.

— Только не орите. Она умерла.

— Как? — вскрикнула я.

— Тсс, — зашипела медсестра. — Просила же! Напугаете больных. Катя, подмени меня!

Дверь в стене отворилась, появилась толстушка в голубой хирургической пижаме.

— Ладно, Вера.

Брюнетка поманила меня.

— Идемте в сестринскую.

Я покорно вошла в небольшую комнату и без приглашения села в кресло.

— Она не могла умереть! Ваша коллега по телефону сказала, что Свету вот-вот домой отпустят.

— Так бывает, — ответил Вера, — сейчас больной жив, а через час — упс, и финиш. Сколько я в клинике на нежданчиков насмотрелась! Врач не предполагает, что пациент откинется, а тот брык, и ку-ку. Вы Кузнецовой кто? Родственница?

— Просто знакомая, — пробормотала я, — живем в отеле в соседних комнатах.

— Нехорошо врать! — неожиданно зло отреагировала медсестра.

Я растерялась, а она продолжила:

— Кузнецова не иногородняя, прописана в Москве на Кузнецком проезде в доме двадцать три. Я хорошо ее адрес запомнила: Кузнецова — Кузнецкий проезд, мне двадцать три года, а у нее дом двадцать три. Прикольное совпадение. Зачем ей гостиница?

— Можно иметь столичную регистрацию и переселиться в пансион. Почему Света умерла? — прошептала я. — Какова причина ее смерти?

— Инсульт, — пожала плечами Вера.

— Разве он у молодых бывает? — усомнилась я.

— Все случается, — хмыкнула медсестра. — В клинике много народа твоего возраста, мрут мухами. Старики покрепче, они от инсульта-инфаркта оклемываются, а двадцатилетние сразу в гроб укладываются. Слабое поколение. Слушай, как ты стрелки на глазах рисуешь?

— Подводкой «Бак», — машинально ответила я. — Палитра из десяти оттенков, тот, что у меня, пятый номер, цвет «ночь Прованса».

— Погоди, запишу, — обрадовалась Вера и наклонилась над столом.

Верхняя пуговица ее халата расстегнулась, я увидела у нее на шее золотую цепочку с медальоном в виде сердца, увитого виноградными листьями.

— Пятый номер… — бубнила девушка, — подводка «Бак»…

— Ты вовсе не расстроена кончиной пациентки, — отметила я.

Вера подняла голову.

— Жаль, конечно, ее, но Кузнецова мне не родня, не подруга, совсем посторонняя. Если я стану каждого жмурика навзрыд оплакивать, работать не смогу.

— Родным Светланы сообщили о ее смерти? — не отставала я.

Медсестра надулась.

— В документах Кузнецовой никаких телефонов нет, имен тоже. И не мое дело семью оповещать.

— А чье? — упорствовала я.

— Какая тебе разница? — обозлилась Вера. — Среднему медперсоналу вообще нельзя с тобой говорить, сведения о пациентах сообщают только близким и с согласия больного.

— Где тело Светы? — перебила ее я.

— В морге. Туда никого, кроме сотрудников, не пускают.

— Если больница не позаботится отыскать родню Кузнецовой, кто ее похоронит?

— Да не обязаны в отделении о трупах думать! — взвилась медсестра. — Живых лечим, покойниками не занимаемся!

— Вещи Светланы куда дели? — наседала я.

— На складе они.

— А то, что при ней было? Сережки, часы, телефон?

— В пакет сложили, в хранилище снесли.

— Кто именно отнес?

— Ну, я, — призналась Вера.

— Одна?

— А на фига мне компания? У нас работы по уши, зачем делегацией шмотье трупов из тумбочек выгребать?

— И опись, естественно, не составили, — сказала я.

Медсестра вздернула подбородок.

— Чего?

Пришлось уточнить:

— Список имущества покойной не составляли.

— Неправда! — занервничала девица. — Я на бумажке указала, чего у нее было. Ерундень всякая, никаких ценностей.

— Медальон у вас красивый. И дорогой. — Указала я глазами на украшение. — Где купили?

Вера быстро застегнула верхнюю пуговицу халата.

— Не твое дело.

— У Светланы на шее точь-в-точь такой висел, — отрезала я. — Оригинальная ювелирка, такую только в хороших бутиках продают.

Медсестра побагровела.

— Ах ты… Подвеску мне подарил жених!

— Ну да, ну да. И, думаю, принес ее именно сегодня, сразу после смерти Кузнецовой, — прокомментировала я заявление воровки. — Щедрый парень, обожает делать сюрпризы.

— Вали отсюда! — взвизгнула Вера.

Тут же сняла цепочку с кулоном и сунула в карман. Потом схватила со стола заварочный чайник и швырнула на пол. Раздался звон, чайник развалился на куски, по линолеуму медленно растекалась темно-коричневая лужица.

— Что случилось? — крикнула из-за двери Екатерина.

— Нормалек, не дергайся! — проорала в ответ Вера. И зашептала: — Или ты сейчас сваливаешь, или я вызову охрану, сообщу, что пришла хамлюга, шизофреничка драчливая, накинулась на меня, имущество клиники уничтожила. Огребешь люлей букетами. Можешь потом брехать, что я сперла медальон.

— Серьги и телефон тоже, — не удержалась я.

— Никто тебе не поверит. Где ювелирка? Нет ее! — рубанула Вера. — Сваливай или в неприятностях утонешь.

Я встала и сделала шаг к выходу, задумчиво обронив:

— Странно, что ты, сотрудница больницы, не слышала про болезнь Якова.

— Чего? — удивилась девица.

Я взялась за ручку двери.

— Яков работал санитаром в морге и украл у умершего от гриппа пациента часы. Носил их на руке, потом сам скончался от инфекции. Вещи мстят, убивают тех, кто обворовал их хозяина. У Светланы случился инсульт. У тебя голова еще не болит?

— Грипп вирусное заболевание, через часы не передается! — взвизгнула медсестра.

— Уверена, что Кузнецова умерла от удара? — прищурилась я. — Ваши врачи всегда стопроцентно правильно ставят диагноз? Вдруг Света подцепила заразу? Санитар Яков передает тебе привет. Подвеска покойной воровке отомстит.

— Да иди ты… — выругалась Вера.

— Сейчас отправлюсь к дежурному врачу, — пригрозила я.

Девица скорчила гримасу.

— Сколько угодно! Никого нет, в отделении только мы с Катькой.

— Больные оставлены на попечение медсестер? — поразилась я.

— А че с ними будет, — фыркнула воровка. — Доктора тоже люди. Жена у Сергея Вадимовича рожает, он с ней сейчас.

— Ну ничего, главврач небось на месте, — хмыкнула я.

— Точно, — заржала Вера, — с удочкой на берегу. Сейчас сезон отпусков. В общем, вали-ка отсюда лесом.

Я вышла из сестринской, испытывая острое желание вымыться под душем.

Мы со Светланой никогда не дружили, я увидела ее впервые в пансионе. Да и долгий разговор у нас состоялся всего один раз — в тайной кладовке Берты Борисовны. Не знаю, есть ли у Кузнецовой родители, братья-сестры, подруги, любовник, а также почему она, обладательница московской прописки, перебралась в пансион Нечаевой. Но нельзя же допустить, чтобы молодую женщину похоронили в общей могиле? Судя по тому, с чем я столкнулась в больнице, там работают на редкость безответственные и бессердечные люди. Умер больной? Жаль, конечно, но мы займемся своими делами. А я так не могу. Даже если Кузнецова очутилась в «Уютном уголке», насмерть поругавшись со всей родней, близкие люди должны знать о ее смерти. Они обязаны, забыв распри, похоронить Свету как положено.

Дом в Кузнецком переулке оказался пятиэтажкой-развалюхой жуткого вида. Дверь в подъезд была сломана, ни о каком домофоне тут и речи нет, консьержки нет и в помине. Я села на покосившуюся лавочку. Номера квартиры не знаю, надо подождать, пока появится кто-то из жильцов, и поинтересоваться у него, где живут Кузнецовы. Очень неприятно быть гонцом, принесшим страшную весть, но иначе поступить нельзя.