Кекс в большом городе - Донцова Дарья

– Ну-ка скажи нам, что случилось с Красной Шапочкой?

– Все неправда! – воскликнула Луиза.

– Почему? – навострила уши училка.

– Ну, во-первых, отчего она приняла волка за бабушку? – вопросом на вопрос ответила рациональная девочка. – Совсем же не похоже человеческое лицо на звериную морду! Волк весь волосатый.

– Ну-ну, – покачала головой русичка.

– А еще, он же бабулю съел?

– Да.

– Вот! – воскликнула Луиза. – Небось по всей комнате крови было! Даже когда рыбу чистят, и то раковина красная! Судак маленький, а бабка же большая! Неужели волк потом все отмыл? Не было у него времени, Красная Шапочка по пятам шла. Она такая глупая, что пятен повсюду не заметила? Нет, лишь глупости в сказках. Хотите, лучше расскажу вам про святого Петра? Вот в житиях правда.

– Не надо, – быстро прервала преподавательница Луизу, – садись.

После урока к девочке подошла звезда класса, Маша Аргенова, и захихикала:

– Ловко ты Веру Павловну умыла! Пошли ко мне в гости!

– Домой тороплюсь, – ответила Луиза, – мама ровно в три назад ждет.

– Так нам два последних урока отменили, – принялась соблазнять девочку Маша, – давай, у меня такие куклы есть!

Луиза заколебалась, но потом, решив, что ничего плохого не совершает (на дворе стояла Масленица, а в эти дни предписано развлекаться и ходить в гости), отправилась к однокласснице.

Впечатление, которое на нее произвела квартира Маши, определяется одним словом: шок. В комнатах было так красиво, что у Луизы заслезились глаза, а еще нигде не было икон. Луиза, хотевшая привычно перекрестить лоб, наткнулась в гостиной на пустой правый угол, не удалось ей и помолиться перед едой. Нина Петровна, Машина мама, просто положила на тарелки блины и весело воскликнула:

– Ну, начинайте! Луизочка, не стесняйся, бери колбасу, ветчину, или хочешь буженину?

– Мясо на этой неделе есть нельзя, – покачала головой школьница. – Масленая неделя еще называется «мясопустная», она подготовка к Великому посту. Гулять, веселиться, лопать вкусное – сколько угодно, а на мясное запрет.

– Скажите, пожалуйста, – разинула рот хозяйка, – откуда же ты знаешь?

– Ну, мама, – укоризненно протянула Маша, – я говорила же тебе, Луизка из монастыря!

– Действительно, – спохватилась Нина Петровна, – а тебя не раздражает, что на столе мясное ассорти?

– Нет, конечно, – с достоинством ответила Луиза, – не следует никого осуждать и щеголять своей верой, это грех гордыни. Вы ешьте, только я не стану.

Домой Луиза вернулась с ворохом подарков, Нина Петровна вручила ей коробочку шоколадных конфет, красивую книгу и много всяких мелочей, вроде красивых ручек и разноцветных ластиков.

Анна Ивановна отругала Луизу, но презентов не отобрала. А школьница внезапно поняла: мир не ограничивается монастырем, за его стенами течет иная, более веселая жизнь, девочки там носят яркие платья, не прячут волосы под платок, им не надо подниматься ни свет ни заря, чтобы успеть помолиться перед школой. А еще, оказывается, дети не занимаются целыми днями послушанием, они имеют время для игр и веселья.

Анна Ивановна, как могла, пыталась оградить дочь от мирских соблазнов, но она не имела права держать ребенка в монастыре, лишить его школьных занятий. А Луиза взрослела и в конце концов взбунтовалась и заявила:

– Хватит, сегодня я сплю до восьми утра, каникулы на дворе! Не буду в пять лоб у иконы расшибать.

Анна Ивановна кинулась к настоятельнице с просьбой:

– Урезоньте малолетнюю, совсем ум потеряла, молиться не желает.

Матушка Епифания тяжело вздохнула и призвала к себе Луизу. Вопреки ожиданиям Анны Ивановны настоятельница не стала наказывать бунтарку, не поставила ту коленями на горох, не заставила бдеть ночью у икон, а повела спокойный разговор.

– Ты ведь знаешь, что дети обязаны почитать родителей? – тихо спросила она.

– Да, – кивнула Луиза.

– Вот и тебе не следует огорчать маму.

– Выйду замуж и уйду от нее, – упрямо заявила девочка, – не хочу в монастыре жить.

– А как же с почитанием родителей? – напомнила Епифания. – Не боишься, что потом, на Страшном суде, ответ держать придется? В Библии сказано: «Чти отца и мать своих».

– Там еще другие строки есть, – возразила отлично знавшая Священное Писание школьница: – «Да покинет человек своих родителей и прилепится к жене своей, и будут они одна плоть».

Епифания покачала головой, потом встала, порылась зачем-то в коробочке, стоявшей на тумбочке, и мирно сказала:

– Ангел мой, в жизни твоей мамы есть одна тайна. Поэтому она и скрылась от мира в обители, я не имею никакого права ее разглашать, и навряд ли Анна когда-нибудь расскажет тебе истину. Но я сейчас попытаюсь чуть-чуть растолковать, чем ты обязана матери. Если бы не маменька, ты бы сейчас не училась в школе, не имела подруг, хорошей одежды и сладостей по праздникам. Скажи огромное спасибо Анне Ивановне, для тебя в книге Судьбы была написана одна, право слово, крайне печальная глава, но матушка сумела ее переделать.

Луиза скривилась.

– Не работай мама в монастыре, мы бы сейчас жили в городе, как все, ходили бы в кино, имели много денег.

– Тебе кажется, что золото – счастье? – с укоризной осведомилась Епифания.

– Конечно! – жалко воскликнула Луиза. – Деньги могут все!

– Мы учили тебя иным принципам, – грустно сказала настоятельница, – но, видно, сильно искушение. Хорошо, приподнимем завесу, кабы не монастырь, ты бы, наверное, давно умерла в детском доме.

– Почему? – захлопала глазами школьница.

Епифания сложила тонкие руки на животе.

– Твой отец за грехи был сурово наказан, его посадили в тюрьму.

– Ой! – потрясенно воскликнула Луиза.

– Оказался он в камере вместе с тобой.

– Господи, – прошептала девочка.

– Ты ничего не помнишь, – спокойно продолжала матушка, – поелику совсем крошкой была.

Внезапно перед глазами Луизы развернулась картина: длинный коридор, стены, выкрашенные синей краской, железные кровати.

– Я думала, это больница, – вырвалось у Луизы.

Епифания строго посмотрела на собеседницу.

– Ты о чем?

– Ну порой вспоминается что-то вроде клиники…

– Если не станешь меня перебивать, расскажу тебе историю, – нахмурилась матушка.

К Луизе вернулось вбитое с детства смирение.

– Простите, – прошептала она.

Настоятельница ласково погладила ослушницу по голове.

– Отец твой был человеком слабым, искушениям противиться не мог, работать не хотел, порхал, словно бабочка, а потом решил разбоем заняться, он вскрывал чужие квартиры и воровал у людей деньги, драгоценности, не брезговал ничем.

Анна Ивановна, человек верующий, никак не могла смириться с таким поведением супруга, она сначала просто молилась, упрашивала разбойника одуматься, но тот лишь смеялся над женой.

В конце концов Анна Ивановна, перекрестившись, пошла в милицию, где все честно рассказала. В отделении отчего-то отнеслись к заявлению Анны с прохладцей, участковый равнодушно заявил:

– Нечего нас в свои скандалы вмешивать, много вас таких, умных, полаются с мужиками и сюда несутся. Иди лучше домой, вари щи.

Анна Ивановна в слезах побрела обратно, утром она, как обычно, отвела четырехлетнюю Луизочку в садик, отправилась на работу. Вечером пришла за ребенком и услышала от нянечки:

– Девочку папка забрал.

Встревоженная Анна кинулась домой, Марк иногда заходил за дочерью, но делал он это лишь после долгих и нудных просьб супруги, сам инициативы никогда не проявлял.

Родная квартира встретила непривычной тишиной, на кухонном столе белела записка. Аня схватила листок и чуть не свалилась без чувств, она прочла весь текст разом. «Гнида! Думала мужа за решетку сунуть? Теперь мучайся, я уехал, тебе не надо знать куда, Луизка станет жить со мной».

Несчастная мать помчалась в милицию, в голове у нее теснилась куча вопросов. Откуда вор узнал о ее визите в отделение? Куда он отправился? Что с девочкой? Зачем разбойнику крохотный ребенок? Впрочем, на последний вопрос ответ имелся: муж хотел побольнее «ущипнуть» жену, потому и выкрал Луизу, дочь ему без надобности, скорей всего, он просто бросит малышку на каком-нибудь вокзале.

Леденея от ужаса, Анна оказалась в кабинете того же участкового и вновь выслушала отповедь.

– Никакого похищения нет, – рявкнул мент, – ребенка отец забрал, не чужой дядя, разбирайтесь сами, дело семейное, милиция ни при чем.

Пришлось Анне уходить в слезах, больше к представителям властей она ходить не рисковала, пыталась найти девочку сама, но муж словно в воду канул. За несколько месяцев неизвестности Анна Ивановна поседела, похудела и дала обет: если девочка отыщется живой, мать посвятит себя Богу.

В январе несчастную вызвали в милицию и обрушили ей на голову ведро ужаса. Муж попался на воровстве, обчищал очередную квартиру и не заметил некстати вернувшихся хозяев. Но судьба непутевого мужика мало волновала Анну, намного хуже было то, что омерзительный тип использовал в качестве «отмычки» Луизу.