Кекс в большом городе - Донцова Дарья

– Да, – осторожно ответила я, пытаясь не измениться в лице.

– Знаете Сергея Шойгу? – вдруг спросил Павел Петрович.

– Начальника МЧС? Нет, конечно.

– Даже ничего не слышали о нем?

– Навряд ли в России найдется человек старше семи лет, ни разу не видевший господина Шойгу по телевизору, – отозвалась я, – но лично с ним я не общалась. И при чем он тут?

– Думаю, с его предками произошла та же история, на самом деле Шойгу – это имя, ошибочно записанное в качестве фамилии.

– Очень интересно, – закивала я, – чего только не случается! Вот моего отца, например, нарекли «Ленинид», имя расшифровывается так: «Ленинские идеи».

– Верните Тоню – и получите невиданную рекламную кампанию, – Сухоруков резко вернул разговор в прежнее русло.

– Увы, первый раз слышу о девочке! – стояла я на своем.

Павел Петрович снял очки, я замерла, сохраняя на лице выражение полнейшего недоумения. Через секунду майка прилипла к лопаткам. Взгляд Сухорукова, нехороший, тяжелый, сверлящий, заставил меня поежиться.

– Но вы же привезли ребенка в издательство, – констатировал внезапно он.

Я собрала в кулак все умение лгать. Давай, Виола, представь себе, что пишешь роман. Как бы вылезла твоя бойкая героиня Света из создавшегося положения? Жизнь Олечки сейчас зависит от того, насколько убедительно я сумею соврать. В рассказе господина Сухорукова нет ни слова правды. Абдулла мерзкий педофил, решил заполучить ребенка; с одной стороны, ему, очевидно, жаль потраченных денег, с другой – мужик не привык проигрывать. Страшно представить, что он сделает с Олечкой, если та попадет к негодяю в руки.

– Да, – сохраняя на лице маску жизнерадостной идиотки, закивала я, – вышла очень смешная ситуация. Я села за руль и услышала тихий детский голосок: «Тетенька, сколько возьмете за поездку до улицы Каргольского?» Девочка приняла «Жигули» за такси, а поскольку издательство расположено недалеко от этой улицы, я предложила ребенку доставить его до места. Все просто. Вы бы тоже помогли школьнице.

– Действительно, – не моргнув глазом, поддакнул Павел Петрович, – готов поверить вам целиком и полностью, если бы не одна деталь: мне известно, что вы вместе с Тоней вошли в здание «Марко». Право, Виола, очень прошу, проникнитесь серьезностью ситуации. Михаил Сергеевич готов заплатить за пиар-акцию, если вернете ему дочь.

– Люди иногда слишком усложняют ситуацию, – покачала я головой, – право, дело обстоит совсем просто. Когда мы подъехали к «Марко», девочка сказала: «Очень в туалет хочется, не добегу до дома», – вот я и довела ее до санузла!

Сухоруков побарабанил пальцами по спинке водительского сиденья, я тем временем мирно продолжала:

– Показала школьнице нужную дверь и ушла по своим делам. Кстати, мы не познакомились, может, это вовсе и не дочь Михаила Сергеевича была.

– Она, она, увидела во дворе охранников, швырнула сигарету – и деру!

– Трудно поверить, что наивная, милая девочка, которую довезла до улицы Каргольского, балуется сигаретами, – не выдержала я.

Сухоруков потер затылок.

– Ладно, окончательно раскрою карты. Тоня не только курит, она еще и наркоманка со стажем, поэтому и сбегает от отца. Обманывает доверчивых людей, крадет у них деньги, золото, меняет на дурь, и так безостановочно. Ее лечили, да толку! И еще, по причине употребления героина у мерзавки развилось психическое заболевание, она опасна! Антонина способна убить человека, в момент ломки у нее появляется нечеловеческая сила.

– Вы же сами сказали, – напомнила я, – что девочка, бросив сигарету, убежала прочь от охранников, я не увозила ее.

Павел Петрович кашлянул.

– Ну… может, и так, только отчего-то, изучив вашу биографию, я подумал… Хорошо, раскроюсь совсем! Виола! Пока Тоня находится рядом, ваша жизнь в опасности! Поймите, девочка не контролирует свои поступки, она – крайне неприятно быть таким откровенным, но я обязан это сказать – сумасшедшая.

– Ой! – старательно изобразила я испуг. – Правда?

– Да. Верните Тоню. Михаил Сергеевич честный, законопослушный человек, он не посмеет силой ворваться в вашу квартиру, нарушить конституционное право на сохранность жилища. Михаил Сергеевич никогда не нарушает и не нарушал законов.

Пытаясь не выпасть из роли идиотки, я старательно закивала. «Никогда не нарушает закон». Ой, не могу! Судя по рассказу Сухорукова, Тоня с младых ногтей живет в роскоши, значит, на момент рождения дочери отец уже был богат. Похоже, состояние он сколотил в конце 80-х годов прошлого века.

Согласитесь, это было время, когла люди очень честно собирали урожай денег. Руководствуясь лишь буквой закона, носились по улицам с автоматами и, опираясь на Конституцию, грабили страну. Милейший Павел Петрович говорит сейчас сплошную правду, только я ему не верю. Ни за что не выдам Олю!

– Какой кошмар, – прошептала я.

– Ужасно, – подхватил Сухоруков, – так как, едем за Тоней?

Я принялась ломать пальцы.

– Я очень хочу рекламную кампанию! Мечтаю стать знаменитой, богатой, успешной, обойти на повороте Смолякову и Бустинову!

С лица собеседника сползло напряжение, в глазах появилось спокойное удовлетворение.

– Рад, что мы нашли общий язык, – вымолвил Павел Петрович.

– Ужасно, но мне всегда не везет! Знала бы, что познакомлюсь с вами, мигом бы захватила беглянку, но увы! – рыдающим голосом произнесла я. – Поедемте немедля ко мне, покажу квартиру, сами убедитесь, девочки у меня нет! Господи, как хочется денег! Ну почему я не догадалась подружиться с ребенком?

Сухоруков крякнул.

– Значит, она к вам не приходила?

– Увы, нет! Да поедемте ко мне сию секунду, сами осмотрите комнаты. – Снова тяжелый взгляд уткнулся в мое лицо, я заморгала и заканючила: – Может, Михаил Сергеевич проспонсирует меня просто так? Ну, пожалуйста, поговорите с хозяином! Я готова за хорошую сумму на все!

Сухоруков молча начал вылезать из «Жигулей».

– Вы куда? – я испуганно попыталась остановить его. – Неужели не поможете?

– Маловероятно, – прозвучало в ответ.

– Ну а если девочка объявится, – упорно изображала я алчную особу, – тогда как?

– Сообщите мне.

– Я получу деньги?

– Безусловно.

– И много?

– Вам хватит.

– Супер, непременно звякну! Более того, сама займусь поисками.

Павел Петрович никак не отреагировал на вопли обезумевшей от предвкушения хорошей суммы особы. Он молча вышел на дорогу, я осталась сидеть в машине, вцепившись в руль. Конечно, я рисковала, предложив пособнику бандита поехать ко мне домой, но надеялась, что тот решит: если дура зазывает к себе, там никого нет. Похоже, расчет оправдался.

Припаркованная в некотором отдалении от моих «Жигулей» тонированная черная иномарка заурчала мотором и подъехала к Сухорукову. За роскошным седаном тенью скользнул не менее дорогой джип, из него вылетел парень в черном костюме и, почти согнувшись в поклоне, открыл заднюю дверь «мерина».

Павел Петрович обернулся, поправил дешевую оправу, поддернул измятые брюки и плюхнулся на кожаное сиденье.

На крыше черной иномарки заработала «мигалка», сопровождаемый недовольно крякающим внедорожником седан на огромной скорости понесся по дороге. Я, притихнув, смотрела вслед парочке суперкрутых автомобилей. Боже, спаси Вилку, во что я вляпалась на этот раз? Очень надеюсь, что сумела произвести на господина Сухорукова нужное впечатление. Надо сейчас же бежать домой, жизнь Олечки в опасности. Вот только заскочу в один магазин.

Открыв дверь, я заорала:

– Оля!

В ответ тишина.

Чувствуя, как тревога ледяными пальцами схватила за горло, я прохрипела:

– Детка, ты здесь?

Из гостевой комнаты высунулась растрепанная голова.

– Вилка! Пришла? А я заснула.

Я села на табуретку, стоящую в прихожей, и с чувством выдохнула:

– Фу!

– Что-то случилось? – озабоченно спросила Олечка. – Ты такая бледная, прямо зеленая!

– Это от жары!

– Надо голову вымыть! Холодной водой! Сразу поможет, – засуетился подросток, – у меня мама всегда так поступала. Давай душ подержу!

Я вскочила на ноги, быстро заперла все замки, навесила цепочку и, вытащив из сумки коробочку, сказала:

– В ванную сейчас пойдешь ты. Вот, держи.

– Зачем? – удивилась девочка. – Я уже мылась. А что ты принесла?

– Краску для волос, купила только что по дороге. Не сомневайся, отличное средство, немецкое качество, называеся «Палетт», – затарахтела я, не желая показывать Оле тревогу, занозой сидевшую в сердце, – сейчас очень быстро станешь рыжей, словно лисичка. Волосы будут красиво переливаться, блестеть. Сама пользуюсь этой краской и очень довольна, стоит недорого, держится хорошо, не течет, и Кристине тоже нравится.

– Но я не крашу волосы!

– А теперь попробуешь!

– Да зачем?!

Я снова села на табуретку.