Дрессировщик русалок - Ольховская Анна

В общем, из образа выходить не стоило, а то потом обратно не пустит.

Я в изнеможении откинулась на спинку сиденья и еле слышно простонала:

– Стивен, если вы немедленно не уберете от нас этих мерзких вонючек, нас с Никой и на самом деле вырвет! Мало того что ужасно трясло и укачивало, так еще и рядом две смердящие кучи!

– Мы уже почти приехали, Анна, – ушлепок понимающе усмехнулся. – Еще буквально пять минут, и мы на месте.

И тут Ника зажала руками рот и испуганно вытаращила глаза.

– Ганс, быстро выпусти девчонку! – рявкнул МакКормик и снова перешел на английский. – Ок, дамы, можете выходить. Готовы оставшуюся часть пройти пешком?

– Попробуем, – прошелестела я. – Только если медленно. Вы нам скажите только, куда идти.

– Ну что вы! – Хренов Экспериментатор услужливо подставил мне согнутую в локте руку. – Я буду вашим гидом.

Заметьте, его никто за язык и другие части тела не тянул!

Напарник Ганса, который облагораживал салон вездехода с моей стороны, весьма удачно стал против ветра, отчего волны смрада забивали ноздри при малейшем движении парнишонки. А движений хватало, после долгого сидения истинному арийцу жизненно необходимо было почесать запотевшие тестикулы. Что он весьма энергично и делал, причем, судя по звуку, строительным скребком, а не рукой.

Так что изображать дурноту мне не пришлось, она сама услужливо топталась у выхода на сцену.

И из вездехода я буквально выпала, а не вышла. За цвет лица можно было не бояться, свежей и отдохнувшей моя физиономия была три дня назад.

В общем, образ сидел как влитой. А я еще и покачнулась, и начала на землю оседать, закатив глаза под лоб.

– Черт, ей и в самом деле плохо! – прошипел Стивен на немецком, с трудом удерживая меня в вертикальном состоянии. – А я-то надеялся, что мой новый препарат поставит ее на ноги! Вот же бабье изнеженное!

Ага, ага, очень изнеженное! Вот просто принцесса на горошине, тютя в тютю.

– Дитрих, помоги мне отвести ее в нашу машину, Курт поедет с вами.

Поскребыш нехотя оторвался от увлекательнейшего занятия и протянул ко мне ту самую руку-поскребок.

А вот этого не надо было делать.

Да, я очень долго ничего не ела, но, похоже, вместе со мной спал и мой желудок. Во всяком случае, что-то в нем еще, как оказалось, присутствовало. И это что-то весьма прицельно влетело точнехонько в протянутую руку. Я даже погордилась немного, несмотря на отвратное самочувствие.

– …! – взревел вонючка. – Шеф, эта тварь мне всю руку…

– Вижу, – брезгливо поморщился МакКормик. – Мыться надо хотя бы раз в неделю, Дитрих, тогда женщин не будет от вас тошнить так буквально.

– До сих пор никто не жаловался, – злобно отбрехнулся пострадавший, оттирая себя широким пальмовым листом.

– Потому что до сих пор ты общался с портовыми шлюхами или с дикарками, а эта – из так называемого светского общества, у них любой пук дурноту вызывает, а легкий ветерок – насморк.

Да, мы с дочкой именно такие! Сейчас вот совсем упаду!

– Курт! – заорал ушлепок, сражаясь с моей обмякшей тушкой. – Чего расселся, быстро сюда! Отнеси женщину в машину.

– А может, лучше девчонку? – скривился, приблизившись, белесый. – Она вон тоже возле кустов валяется.

– Девочку возьму я, а ты не пререкайся, бери Анну и очень аккуратно неси в машину. Черт, вот ведь хилые какие, укачало слегка – и обе в отключке! Йозеф будет очень недоволен, он не любит ждать.

– А чего ждать? Мы ведь уже здесь, притащили добычу, – меня подхватили довольно сильные мужские руки и закинули на плечо, как мешок с картошкой.

Ладно, это еще ничего, если бы не присутствие босса, белесый меня бы за ноги потащил, радостно ухая при каждом соприкосновении моей головы с камнем.

– Добычу он притащил, – прокряхтел МакКормик, поднимая с земли младшую актрису. – Господину Менгеле нужны здоровые подопытные, это раз, а что касается этих женщины с дочерью, то учти – они особо важные экземпляры в нашей коллекции и должны быть окружены максимальным комфортом и уходом. Тем более что они такие неженки.

– Шеф! – возмущенно прошипел белесый, довольно небрежно, между прочим, сгружая мешок с картошкой в тот самый открытый джип. – Да придуривается эта баба, я вам точно говорю! Она хитрая, наглая и вполне выносливая стерва, не верьте ей!

– А еще умело управляет собственным кроветоком, – проворчал МакКормик, аккуратно укладывая рядом со мной Нику. – Видишь, какая бледная, и круги под глазами, и губы посинели – это она все специально.

– Да это…

– Заткнись, Курт, ты мне надоел! Марш в вездеход и проследи за обустройством Лхары, а я займусь нашими супербонусами. В три часа дня Йозеф ждет с отчетом у себя в кабинете.

Это хорошо, что я решила изобразить томную лань, оптимистические пять минут езды, озвученные МакКормиком, почему-то превратились в полноценные пятнадцать. А может, семнадцать, не знаю, часов у меня не было. Золотые Shopard, инкрустированные россыпью бриллиантов, подарок Алексея на день рождения, я, разумеется, оставила дома, тащить их в Турцию было бы высшим пилотажем идиотизма. Чтобы узнать время, достаточно иметь мобильный телефон.

Который ни мне, ни Нике – вот ведь странно, да? – не оставили.

Так что приходилось рассчитывать лишь на внутренние резервы, то есть на биологические часы.

Но в любом случае ехали мы не пять минут, и если бы я согласилась на экскурсию, предложенную ушлепком, симулировать изнеможение мне бы не пришлось, оно бы меня само достало. А мне силы нужны, причем все, какие имеются в наличии, и даже те, что хранятся в кладовке. Трехлитровые банки закруток на экстренный случай.

К тому же дорога (пусть грунтовая, но настоящая, вполне приличная дорога) виляла хвостом между густыми зарослями, похожими на грудь и плечи сына гор. Правда, они, заросли, были зелеными, а не черными, но густота та же.

И что бы тут нам показывал наш любезный гид? Богатейший ассортимент тропических растений? Многообразие животного мира, начиная с самого МакКормика? Потому что никаких следов человеческой жизнедеятельности я не заметила.

Впрочем, на землю я не смотрела, из моего полулежачего на сиденьи положения земля не просматривалась, кучки, накрытые использованным пальмовым листом, я могла и пропустить. Но технологических, так сказать, а не физиологических следов человеческого присутствия видно пока не было.

Мы с Никой, привалившись друг к другу, старательно постанывали, а дочка даже хныкала периодически. Я-то видела ее хитрющие глаза, а МакКормик – нет, поэтому ушлепок недовольно морщился и подгонял водителя джипа:

– Что ты тянешься, как черепаха обдолбанная! Добавь газу, а то наши пассажирки сейчас совсем сознание потеряют!

– Пи-и-ить! – прошелестела я. – Дайте мне пить!

Хотя, если честно, я больше хотела есть, перед уходом из каюты я выдула почти полную бутылку какой-то минералки, найденную в мини-холодильничке. Но «е-е-есть» звучит не так трагически.

– Сейчас, Анна, потерпите, мы уже почти на месте, – закудахтал МакКормик.

– Вы час назад говорили, что мы почти на месте! – Побольше занудства в голосе, тон покапризнее!

– Не час, а пятнадцать минут, – ишь ты, не ошиблась я со временем! – И вообще, вот мы и дома!

Владимирский централ тебе дом!

Но заросли действительно кончились, и я едва удержалась от растерянного «Ни фига себе!». И от желания ущипнуть себя за какое-нибудь местечко помягче – вдруг опять уснула?

Потому что тропическая разнузданность и буйство красок и звуков вдруг сменилась кусочком Фатерлянда. Причем того, фашистского, знакомого по кадрам кинохроники.

Ведь в современной Германии, где я довольно часто гостила у Сашки, сейчас вряд ли найдешь бараки за колючей проволокой. И вышки по углам ограждения. И типов с автоматами на этих вышках. И…

Крематорий?!

Другого объяснения этой инфернальной трубе, плюющейся дымом, я не находила.

Единственное отличие от близкого кровеперегонному насосу (потому что сердца у него нет и не было) Йозефа Менгеле концентрационного лагеря Освенцим было то, что жилых бараков имелось всего три, и выглядели они немного иначе, во всяком случае, на конюшни не походили, скорее на одноэтажные общаги. Причем одна общага отличалась от остальных двух – окошки, забранные решетками, там располагались почти под самой крышей.

В центре огороженной территории бетонным пауком раскорячилось двухэтажное здание, похожее на научный институт, или на поликлинику, или…

Да на какое угодно самое безобидное учреждение. Вот только окна там тоже были забраны решетками.

Точно такое же здание, только побольше и покруче, являлось центральной точкой, так сказать, пупком небольшого поселка, куда свернул наш джип.

А вот вездеход с Лхарой поехал прямо в лагерь и, насколько я успела заметить, свернул к тому самому, отличному от других, бараку.

Поселок тоже был маленькой копией немецкого городка – аккуратные домики, ухоженные дворики, идеально ровные и идеально чистые дорожки, посыпанные мелким гравием, вот только ни детей, ни розовощеких белокурых Гретхен здесь не наблюдалось. Только мужчины, да и тех не очень много – все заняты любимым делом, наверное.