Шуры-муры с призраком - Донцова Дарья

Костин хотел что-то сказать, но тут дверь кабинета распахнулась, и появился крупный мужик, одетый в черный сюртук, на груди у него сверкал монументальный крест.

– Здрассти, – прогудел он. – Я по адресу попал? Мне звонили от продюсера сериала, просили срочно прийти.

– Вы Игорь Федорович Артемьев, творческий псевдоним Шнапси? – спросил Костин.

– Он самый, – подтвердил посетитель и плюхнулся на стул, – я синтетический артист, могу исполнить любую роль. Прекрасно пою, танцую, играю на гитаре, пианино, исполняю акробатические этюды.

– Да ну? – включилась я в игру. – Вы не кажетесь спортивным. Нам нужен актер с хорошей фигурой. Красавец. По сюжету ему придется раздеваться.

Артемьев улыбнулся, встал, расстегнул сюртук, отработанным движением скинул его и, встав в классическую позу бодибилдера, осведомился:

– Ну как?

– Впечатляет, – кивнула я, – вы просто Аполлон.

Шнапси начал одеваться.

– В театре «Новая Абстракция» в одном спектакле я выхожу в просторной одежде и с бородой, на шее здоровенный крест. Зритель думает, что мне сто лет, я еще горблюсь, ногами шаркаю. А потом… раз… и сел на шпагат. Каждый раз звучат овации.

Вовка протянул Шнапси листок.

– Хорошо, можете прочитать небольшой текст? Сцена такова: вы пришли домой, на полу лежит сосед по комнате, он застрелился, вы звоните в «Скорую». Забыл предупредить, мы снимаем детектив. Вы как к развлекательному жанру относитесь? Может, принципиально в криминальных лентах не снимаетесь?

– Я готов на все, – отрапортовал Артемьев. – Могу голым чечетку сплясать.

Я изобразила радость.

– Отлично. Владимир вам рассказал о сцене, начинайте.

Артемьев взял листок и с готовностью произнес текст.

– Так пойдет? Могу с другой интонацией.

– Сделаем несколько вариантов, – сказал Володя.

– Какое у вас образование? – поинтересовался Костин, когда Шнапси перестал вещать.

– Театральный институт, – не моргнув глазом, соврал санитар.

– Ваше основное место работы? – задала я свой вопрос.

– Театр «Новая Абстракция», – объявил Шнапси, – я много гастролирую, занят в разных антрепризных постановках.

Минут пятнадцать мы вели с Артемьевым неспешную беседу, Шнапси бесстыдно врал, изображая из себя звезду. Наконец дверь открылась и появился Роман.

– Ну как? – спросил у него Костин.

– Полное совпадение, – ответил Бунин, – это он. Все материалы я сбросил тебе на почту. Я, пожалуй, с вами останусь.

Вовка посмотрел на Артемьева.

– Игорь Федорович, не так давно вечером неизвестный мужчина обратился в «Скорую». Все звонки на пульт непременно записываются. Вот сообщение анонима.

Костин тронул мышку, из компьютера донесся голос.

Лицо Шнапси вытянулось, а Володя продолжал:

– Наш эксперт только что сравнил голос незнакомца с вашим и выявил полное совпадение. Это вы сообщили о дорожно-транспортном происшествии. В тот день вы были заняты в спектакле в театре «Новая Абстракция». Но еще санитару морга предстояло выступить в подпольном клубе «Ликси». Оба заведения находятся на одной улице. Вы решили пробежать от театра до клуба в гриме, мы знаем, что и в спектакле, и подпольном заведении вы изображаете сначала немощного дедулю, а потом, раздевшись, исполняете стриптиз и собираете аплодисменты публики.

– А что плохого я сделал? – ожил Шнапси. – Вы не продюсеры?

– Детективы, – уточнил Костин.

– Обманули меня, – разгневался санитар, – устроили комедию.

– Игорь Федорович, выслушайте нас, – попросила я. – Кто велел вам найти человека, согласного сбить машиной Сыркина? Вы приказали Обжорину совершить наезд около десяти вечера, это время было выбрано не случайно. Спектакль в театре завершился, гудеж в «Ликси» пока не стартовал. Вы хотели лично присутствовать при акции. Записывали происходившее, чтобы отчитаться перед клиентом? Подошли к машине, чтобы убедиться, что Никита не струсил и застрелился? Зачем вызвали «Скорую»?

– Нет, нет, нет, – в ужасе закричал Шнапси, – я не имею ни малейшего отношения к произошедшему. Просто шел мимо.

– Игорь Федорович, после устранения Сыркина вы положили на свой банковский счет сто пятьдесят тысяч долларов, – мирно продолжил Володя. – Опрометчивый поступок. Любые финансовые операции с использованием кредиток легко отслеживаются. Вот вам выписка, покупка автомобиля…

Шнапси стал ломать пальцы, а Костин рассказал ему о дорогих приобретениях и поинтересовался:

– Игорь Федорович, откуда у вас эти деньги?

– Нашел, – быстро соврал Шнапси, – шел домой, гляжу, на дороге сумка, а в ней баксы, никаких записок не было…

– Чудак-человек, – влез в беседу Бунин, – ты о криминалистике слышал? Про отпечатки пальцев знаешь?

– Я их нигде не отпечатывал! – взвизгнул Артемьев.

Костин налил ему воды.

– Игорь Федорович, в тот момент, когда вы душили Кривоносову, рядом в шкафу прятался вор. Он проник в квартиру Лауры, чтобы кое-что украсть, услышал шаги и залез в гардероб. Вы не удосужились тщательно проверить помещение, начали его обыскивать, а затем лишили жизни спящую на диване Лауру. Грабитель хорошо рассмотрел человека, который душил хозяйку. Вы загримировались, приклеили свою сценическую бороду, пришли в черной одежде с крестом, но это не помешает опознанию.

– Знаешь, сколько волос теряет человек за день? – опять без спроса вклинился в разговор Роман. – В среднем около сотни. Криминалисты перелопатят однушку, я готов спорить на годовой оклад: они найдут хоть один твой волосок, его для анализа ДНК хватит.

Артемьев шумно дышал:

– Нет-нет, все не так! Я никого не убивал!

«Это чистая правда, – подумала я. – Мы знаем, что Лаура была мертва до появления стриптизера, и ее не задушили, а отравили снотворным».

– Мне требовался ключ, – каялся Шнапси, – от ячейки с долларами. Я соблазнился деньгами. Сто пятьдесят кусков! Про этого Сыркина я вообще никогда не слышал! Не нанимал убийцу. Я ни при чем, просто хотел… купить машину и отдохнуть по-человечески, одеться… работаю, работаю, а ничего не получаю, еле-еле на жрачку хватает. Устал от нищеты.

– Мы могли бы вам поверить, но мешает маленькая деталь, – остановила я Артемьева, – если вы никогда ранее не виделись с Обжориным…

– Никогда, никогда, никогда, – эхом повторил Шнапси.

– И не слышали про Сыркина…

– Не слышал, не слышал, не слышал…

– То откуда узнали по валюту, как выяснили название банка, в котором находится ячейка, адрес Никиты Владимировича? – договорила я.

– Нестыковочка. Печалька, – подхватил Бунин.

– Он мне исповедался, – выпалил Шнапси. – Сейчас расскажу правду, только правду, и ничего, кроме правды! Клянусь!

– Начинай, – скомандовал Бунин.

Я покосилась на Володю. Почему Роман здесь распоряжается? Бунин начальник техотдела, он должен был принести отчет об исследовании записи голоса, дать объяснения и уйти, а не вести допрос.

– Уже говорю, – засуетился горе-актер.

В день, когда случилось ДТП, Шнапси выступил в спектакле на сцене театра и побежал в «Ликси». Снимать парик с длинными седыми волосами, отцеплять бороду и переодеваться парень не стал. Зачем заморачиваться, если в клубе ему предстоит исполнить ту же роль, что и в театре? Артемьев, придумывая выступление для женщин, сильно не напрягался, он просто повторял роль в спектакле. Сначала появлялся в образе старика, охал, ахал, хватался за поясницу, потом срывал с себя одежду и начинал петь и плясать. Зачем ему понадобился большой крест на толстой цепи? Костюм придумал режиссер и владелец театра, стриптизер с ним не спорил. Игорь был неверующим, он не считал кощунством кривляние перед публикой в таком виде. И потом, это же театр и клуб, насильно в зал никого не затаскивают, если вам неприятно, не посещайте подобные заведения. Таково мнение Шнапси, и, похоже, те, кто наслаждался выступлениями стриптизера, его разделяли.

Пару раз Артемьев, устав от акробатических па, ехал домой в сценической одежде и понял: кое-кто из пассажиров метро принимает его за церковнослужителя. Игорю уступали место, его не пинали в спину, видели крест на черной одежде и почтительно пропускали вперед. Шнапси сообразил, что длинная борода и парик усиливают эффект, но даже без них он вызывает у людей уважение. После того, как продавщица в супермаркете, обхамившая на глазах у Игоря несколько человек, тихо сказала ему: «Батюшка, не берите колбасу, у нее срок годности вышел», он понял, что грех не воспользоваться наивностью простого народа, полагавшего, что большой крест, надетый на длинный черный свитер, равен большому благочестию, и Игорь стал везде появляться в этом образе. Священником он себя не называл, да оно и не требовалось, люди сами принимали Шнапси за служителя церкви. И в тот день, когда Обжорин застрелился, танцовщик шел в «Ликси» с бородой и в седом парике.