Шуры-муры с призраком - Донцова Дарья

– Ну конечно, – откусив кусок от корзиночки со взбитыми сливками, ответила я. – Илья Ильф и Евгений Петров «Двенадцать стульев».

– Если чиновникам от медицины плевать на граждан, которых убивают и обирают нечестные пластические хирурги и косметологи, то кто же будет наводить порядок? – вздохнула Олеся. – Вот мы и пытаемся это сделать. Отлично знаю, чем занимается Анна, она подпольно оказывает разные услуги, вам сделала процедуру «Открытый взгляд». Медсестра, даже опытная, не имеет права этим заниматься. Но, повторяю, к постороннему человеку я бы не подошла, а вас решила предостеречь.

Я положила остатки пирожного на тарелку.

– Мы знакомы? Встречались раньше? Не подумайте, что я похожа на Григория Петровича, но совершенно вас не помню.

– Мы видимся впервые, – успокоила меня Леся, – но я о Евлампии Романовой с недавнего времени от Коли Епифанцева постоянно слышу. Он вами восхищается, счастлив, что попал стажером в агентство Вульфа. Я поливала цветы в холле, услышала, как Анна воскликнула «Евлампия!», и мигом сообразила, кто вы. Имя очень редкое.

– В Москве может найтись вторая Евлампия, – улыбнулась я, – вы рисковали.

– Такого же возраста? Навряд ли, – возразила Леся, – а если учесть ваш необычный цвет волос, то это и вовсе невероятно. Минут за тридцать до вашего появления мне позвонил Коля, мы с ним немного поболтали, и он сказал: «Евлампия удивительная женщина, сегодня пришла с оригинальной прической, теперь у нее красно-розовые волосы. Прикинь, ей это очень идет. Расскажу Францу, она в восторг придет». Франц – это его девушка Марина, она под таким ником ведет в Интернете блог про макияж и бьюти-новинки. А еще Николаша показывал фото, сделанное на праздновании юбилея агентства. На вас было очень красивое голубое платье, сидело идеально. Хотя с вашей фигурой можно мешок натянуть, и он прекрасным покажется.

– Коля ваш сын? – поразилась я. – Но ему двадцать семь лет.

– А мне сорок четыре, – весело уточнила Леся, – я родила мальчика, едва закончив школу. Спасибо бабушке, которая на себя младенца взяла, поэтому я смогла в институте учиться. Я могу вам чем-то помочь? Кажется, догадываюсь, что вас в клинику привело. Смерть Лауры Кривоносовой. Верно? Сотрудникам объявили, что она покончила с собой, отравилась препаратом «Дорминочь». Кстати, его в клинике активно используют, дают в стационаре, чтобы человек после операции хорошо спал. Мне жаль Лауру, у нее был непростой характер, но Кривоносова честная до мозга костей, по крайней мере, во всем, что касается профессии. Коллеги ее терпеть не могли, она никогда не прощала ошибок, халатности, лени. Если замечала непорядок, сразу докладывала Майе Григорьевне. Анна тем же занимается, стучит на коллег, но делает это тайком и наушничает не хозяйке, а ее помощнице Варе. Варвара с Аней подружки неразлейвода, друг другу помогают. Варя медсестру прикрывает, а та с секретаршей барышом от своих клиентов делится. А Лаура на летучке вставала и ну шашкой размахивать. «Майя Григорьевна, обращаю ваше внимание на то, что вчера вечером пациенту забыли сделать укол». Ну и так далее, она прямо в глаза правду-матку рубила. А кому такое понравится? Федина тоже не в восторге была. Ей-то приходилось на доклады Кривоносовой реагировать.

– Значит, у кого-то в клинике могло возникнуть желание отравить Лауру? – спросила я.

– Большинство сотрудников ее недолюбливало, – протянула Олеся, – но чтобы убить… надеюсь, таких нет.

– Персонал часто чаевничает? – продолжала я.

Леся нацелилась на «картошку».

– Чтобы все вместе за одним столом, это крайне редко бывает, но комната отдыха не запирается, любой может туда зайти. Заварку не прячут, на столе всегда торт, конфеты, булочки – подарки пациентов. Ну и привычки друг друга известны. Лаура не любила ни чай, ни кофе, она пила исключительно травяные сборы, приносила с собой термосы, ставила их на столик. Легко можно было выбрать момент и подсыпать в шиповник или ромашку «Дорминочь».

– Термосы? – повторила я. – Их было несколько? Одного не хватало?

Леся стала собирать ложечкой молочную пену со стенок бокала.

– Один раз я поинтересовалась у нее: «Зачем два термоса таскать? Тяжело ведь». Она ответила: «Лесенька, если я не остаюсь на дежурство, то всегда перед уходом выпиваю два стакана успокаивающего чая, там пустырник, валерьяна, мята, ромашка. Днем его употреблять нельзя, он вызывает сильную сонливость, а после окончания смены милое дело. Пока до дома доберусь, минут тридцать пройдет, как раз настой действовать начинает. Поэтому и два термоса, в одном, например, листья смородины, их днем использую, а во втором то, что расслабляет. Меня часто муж встречает-провожает, сумку с чаями в багажнике возит». Про то, что Лаура перед уходом настой пьет, всем известно было. Кривоносова термосы не прятала, они всегда на одном месте стояли. Несколько раз старшая медсестра предлагала коллегам свои травяные настои попробовать, кое-кто согласился, потом плевался, никому они по вкусу не пришлись.

Я взяла салфетку.

– Отвернуть крышку, вытащить пробку, бросить внутрь горсть таблеток и уйти незамеченным легко. Можно узнать, кто из врачей и среднего медперсонала работал в тот день, когда Лауру отравили?

Леся начала рыться в сумке.

– Все данные в компьютере, думаю, Коля их легко добудет. Бедная Лаура, она очень любила мужа, а тот прекрасно относился к ней. Никита Владимирович частенько супругу после работы ждал, в клинику он не заходил. Увидит, что она по переулку шагает, из машины выскочит и торопится у нее сумку забрать. Как-то раз мы из «Юности» вышли втроем: Лаура, кастелянша Наташа и я. Никита подскочил, и они с Лорой к «Жигулям» двинулись, Наталья им в спину посмотрела и выдала: «Нищие сбиваются в стаи. Только посмотрите на них! Ничего в жизни не добились, живут в трущобе, катаются на металлоломе, дачи нет, зимой Лорка в китайском пуховике ходит, о шубе ей даже мечтать не приходится, денег не зарабатывают, нормальный отдых себе позволить не могут – и счастливы! Они идиоты? Да? Вон у нас с Игорем «трешка» в хорошем районе, иномарка новая, садовый участок, в Турцию-Египет два раза в год летаем, а я по ночам бессонницей маюсь. Супруг хорошо зарабатывает, да вдруг его с работы попрут, как с кредитами тогда расплачиваться? Хочется манто новое норковое, в пол, да Игорь не разрешает покупать, опасается, что еще один долг банку не потянем. Вечно у меня душа не на месте, мы с Игорем постоянно ругаемся. Я как-то у Лауры спросила: «Чего ты делаешь, чтобы не волноваться? Антидепрессанты пьешь?» Она удивилась: «Зачем они мне? И по какой причине мне нервничать? У нас с Никитой дела идут отлично, мы ночью обнимемся и спим крепко». Так только кретины поступают. Мне вот от Игоря в постели подальше отодвинуться хочется». Я хотела сказать Наташе, что не в деньгах счастье, но промолчала, нет смысла ей это говорить, не поймет. Я симпатизировала Кривоносовой и очень расстроилась, когда узнала, что Обжорин ее обманывает.

– Никита Владимирович врал супруге? – напряглась я.

Олеся посмотрела на недоеденное пирожное.

– Таковы мужчины. Меня личная жизнь персонала клиники волнует только в том случае, когда она связана с мошенничеством. Просто я заметила, что Никита перестал заезжать за супругой, и один раз предложила Лауре довезти ее вечером до метро. Та обрадовалась, села в машину и начала благодарить:

– Спасибо, Леся, ты молодец, научилась рулить, а я боюсь за руль садится, да и муж не разрешает, говорит: «Ты на дороге растеряешься». Хорошие у тебя колеса. А у нас старенькая «девятка», правда, Кит ее всю переделал, снаружи колымажка не ахти смотрится, но мотор у нее лев, с места в секунду разгоняется.

Я не хотела, чтобы у Лауры зародился вопрос, откуда у поломойки иномарка, и быстренько пояснила:

– Уборщицей я временно устроилась, раньше в крупной фирме секретарем работала, прилично получала, авто с тех благополучных времен осталось. Жаль, контора обанкротилась, новое место найти трудно, начальники хотят молодую красотку, вот и пришлось полы мыть. Ну ничего, еще поднимусь.

Лаура кивнула:

– Конечно, главное не падать духом. Мой Никита спортсмен, получал золотые медали, потом пришлось ему по разным работам помыкаться, продавцом был, в школе преподавал физкультуру, а сейчас на фитнесинструктора учится, получит диплом и будет в прекрасном месте работать. Никогда нельзя отчаиваться.

Я возьми и скажи:

– Вот почему супруг за вами приезжать перестал.

– У него занятия по вечерам, – подтвердила Лаура, – они поздно заканчиваются, возвращается домой после полуночи.

Я обрадовалась: значит, у них нет размолвок. А потом обратила внимание, что Майя Григорьевна стала в клинике задерживаться, и насторожилась. В здании четыре этажа, оно четко на две части поделено. Слева хирургия и всякие там лазеры, справа косметология. Майя весной домой отправлялась в шесть, а то и раньше. К чему я про разделение клиники сказала? В хирургической части стационар, на ночь и врач, и медсестра остаются. А в косметологии никого нет, да и зачем там людей держать? В двадцать ноль-ноль косметологи ушли, и до завтра. Федина очень экономна, лишних денег не потратит, поэтому вечером и ночью охранники только в хирургическом отделении дежурят. А косметология поставлена на пульт, секьюрити там нет. Два месяца назад Майя неожиданно стала задерживаться, и как она это делала? В шесть укатит, а в полдевятого вечера вернется, с охраны отделение снимет и в свой кабинет шмыг. Я случайно узнала о поведении хозяйки. Мобильный забыла, спохватилась только в полдесятого, помчалась в «Юность», припарковалась и думаю: «Леся, ты балда, как внутрь попадешь?» Звонить в дверь бесполезно, из стационарного отделения не спустятся, им запрещено. От служебного входа у меня ключа нет. Глядь, а у здания, чуть поодаль, джип Майи маячит. Я голову подняла, в окнах кабинета хозяйки свет горит. Меня любопытство охватило, зачем Федина вернулась? Чем она в офисе после окончания работы занимается? И вдруг вижу: недалеко «Жигули» припаркованы, «девятка» старая, на зеркале заднего вида плюшевая мышь-балерина висит. Сразу поняла, что это автомобиль Обжорина, у него такая игрушка болтается. Я свою машину на соседнюю улицу переставила, сама в кустах спряталась, лето было, зелень буйно распустилась. В начале одиннадцатого свет в кабинете хозяйки потух, из дверей минут через пять вышел Никита Владимирович, сел в раздолбайку и уехал. Следом появилась Майя. И что мне думать следовало?