Полет над гнездом индюшки - Донцова Дарья

– Куда?

– В Вяльцы, – повторила Аля, – есть такой город, папа оттуда родом. Рая там живет. Ой, как здорово было! Тетечка такая замечательная, просто классная. Веселая, ни на кого не орет. У нее две собачки и кошка, а Неля не разрешала никого заводить. Теперь у нас щеночек появится. Тетечка сюда своих животных перевезет, и она мне пообещала купить лабрадора. Ой, вот хорошо-то!

Последняя фраза, почти выкрикнутая детским фальцетом, сильно резанула мне слух. Еще меня покоробило, что девочка отчего-то упорно называла родителей по имени, но я ничего не сказала ей.

– Что вас подняло в такую рань? – спросила заспанная Зайка, входя на кухню.

– А ты чего вскочила? – поинтересовалась я.

– Мне в восемь надо быть в студии, – сообщила Ольга и, поглядев на мирно спящего у окна Банди, добавила: – Вот козел!

– Чем тебе не угодил Бандюша? – удивилась я.

– Кто, пит?

– Ну да, ты только что его козлом обозвала!

– О господи, – пробормотала Зайка и села к столу, – да не Банди козел, а Игорь Сотский, наш оператор. Прикинь, что вчера вышло! Есть такая специфическая технология съемки, когда корреспондента или ведущего одна камера снимает, допустим, около серой стены, а другая в этот момент запечатлевает заставку, ну такую картинку, в нашем случае изображение ворот, в которые влетает мяч. При этом учти, что заставка может быть любого, самого крохотного размера, зрители все равно увидят на экране ведущего на фоне заставки во весь экран. Два изображения совмещают, и все дела. Конечно, у центральных каналов теперь современное оборудование, а у нас, бедных, все по старинке. Вот козел!

– Ты о ком?

– Да об операторе, уроде, – раскипятилась Зайка, наливая себе кофе. – Вчера начали запись, все шло хорошо. Потом наш Игорек заорал благим матом, отбежал в сторону, тычет пальцем в камеру, словом, ведет себя самым невероятным образом. Естественно, работу приостановили и начали приводить Игоря в чувство. Наконец он слегка успокоился и заявил, указывая на заставку:

– Там чудовище.

– Ты сколько выпил? – деловито осведомился режиссер. – Колись, голуба, где вечерок провел? Белочку поймал? Какие монстры?! И где? На бумаге?

Но Игорь тупо повторил:

– Не знаю, ребята, так ничего не видно, а в камере проявляются.

– Ну ни хрена себе, – сказал администратор и глянул в глазок.

Через секунду, издав вопль, он отскочил в сторону.

– Мама, и впрямь жуть кромешная!

– С ума посходили, – заорал режиссер, – один в белой горячке, второй тоже…

– Сам посмотри, – отбивался Игорь, – ничего страшней в жизни не видел.

– И не подумаю, – бесился начальник, – мне отсюда хорошо видно, что там одна картинка. Пишите заявление об уходе, достали, право слово, съемку сорвали, студию сейчас освобождать надо…

Пока режиссер кипел, Ольга подошла к камере и прильнула к объективу. Тотчас же перед ней возникла жуткая голова рыже-коричневого цвета. Отвратная морда была украшена странными глазами, огромными, вращающимися в разные стороны палками, какими-то чешуйками, полосками, канавками. Ничего более жуткого Зайка не встречала. С криком она отскочила в сторону.

Режиссер на секунду замер с открытым ртом, потом со словами: «Все идиоты», сам рванул к штативу.

Оператор, администратор и Зайка, с трудом пришедшие в себя, сбились в кучу в противоположном углу.

– Может, в сериале «Секретные материалы» все правда? – дрожащим голосом осведомился Игорь. – Помните, там у Малдера имелся фотоаппарат, который фиксировал внеземную жизнь. Ну люди видели только себя, а на карточках проявлялись жуткие чудища. Хотя, если честно, далеко им до этого…

– Что-то припоминаю, – закивал администратор.

– Как хотите, я больше работать не стану, – ныл оператор.

Зайка молчала, но желание продолжать работу и у нее пропало. Монстр выглядел как живой.

Режиссер повернулся, его лицо стало багроветь.

– Ну что, убедился? – тихо спросил Игорь. – Давайте уфологов позовем.

– Или специалистов-экстрасенсов, – пискнул Андрей.

Не говоря ни слова, режиссер подошел к картинке, прикрепленной к подставке, потом воскликнул:

– Уфолога! Да вам психиатра надо вызывать! Это обычный таракан, заполз на заставку, камера его увеличила… Ну, блин, уроды, идиоты, ну, козлы…

– Таракан? – переспросил Игорь. – Где?

– У тебя в голове! – в сердцах завопил режиссер. – Все, съемка псу под хвост. Меньше надо про Малдера и Скалли смотреть. Корнея Чуковского на вас нет! Таракана испугались! А ну, живо, вставай к камере, хоть чуток поснимаем.

– Можешь разрезать меня на части, ни за что не двинусь с места, – заявил Игорь.

Режиссер продолжал ругаться, но безрезультатно. А потом их выгнали из студии, потому как время, отведенное на съемку, закончилось и за порогом поджидала уже другая команда.

– Теперь из-за одного козла, который не способен отличить таракана от инопланетянина, нам придется работать в несусветную рань, – злилась Ольга.

Я постаралась скрыть улыбку. Между прочим, Зайка только что сказала, что сама испугалась головы с глазами и шевелящимися палками.

– И нечего хихикать, – возмутилась Ольга, – полное безобразие! Теперь я не попаду на похороны, очень нехорошо получается.

Я моментально погрустнела. Действительно, сегодня кремация, вот уж тягостная процедура.

В действительности все оказалось намного хуже, чем я предполагала. Гроб, в котором лежала Неля, был закрытый. Моя несчастная подруга упала с высоты лицом вниз на камни. Гример, как ни старался, так и не сумел привести ее внешность в порядок. У второго роскошного гроба, в котором покоилось тело Роди, была откинута крышка. Внутри на белых шелковых подушках лежал Родион, одетый в великолепный, очень дорогой костюм. Вообще вокруг все было помпезно и излишне богато. Гробы из красного дерева, с золотыми ручками, море венков и цветов, купленных не на рынке, а у специалистов-флористов. Присутствующие были одеты так, словно явились не на похороны, а на бракосочетание. Очевидно, из-за необычно душного июня многие решили наплевать на приличия и нарядились в светло-розовые, нежно-бежевые и незабудочно-голубые платья, юбки и блузки. Лишь Раиса была упакована с головы до ног в черное, голову сестра Родиона замотала платком, наверное, ей было невыносимо жарко.

Алю оставили дома, впрочем, девочка не слишком настаивала на своем присутствии.

– Мы с Алечкой поможем тем, кто готовит поминки, – сказала Маруська.

Я промолчала. Александр Михайлович пошептался с кем надо, и сегодня, в девять утра, беленькие бумажки с печатями исчезли с дверей дома Кутеповых. А еще через некоторое время туда явилась армия официантов и поваров, нанятых для поминок. Народу за столом ожидается очень много, одной кухарке с горничной ни за что не справиться. Ни Аля, ни Маша в качестве помощниц там не нужны. Но Маруська вечно хочет всем услужить, вот и сейчас усиленно изображает, что Аля не идет на похороны родителей, потому как должна приглядывать за прислугой.

Я прислонилась к стене крематория. Было жарко, кислород просто отсутствовал в воздухе, наверное, сейчас разразится гроза. Да еще многие дамы облились духами, и у меня закружилась голова. Я попыталась собраться. Должен же кто-то стать распорядителем печального действа. Надо пригласить всех на поминки…

Но сил шевелиться не было, а через пять минут до меня дошло, что всем давным-давно распоряжается Раиса. В черном, надвинутом до бровей платке, в глухом, под горло, костюме, она словно мрачная тень скользила между группами людей. Спустя пару мгновений сестра Роди оказалась вблизи меня, и я услышала ее глухой голос:

– Прошу вас приехать к нам домой в Ложкино, помянем брата и невестку.

Меня это покоробило. Однако быстро Раиса стала считать себя хозяйкой. Хотя, может, так и надо. Похоже, Аля попадет в надежные, крепкие руки. Я огляделась по сторонам, отыскивая Сашу, и обнаружила ее в центре довольно большого скопления людей. Да уж, Сашенька тоже проявила себя не лучшим образом. Одетая, как Раиса, во все темное, только без платка, она привела на кремацию Лизочку, наряженную в теплую водолазку и длинную юбку. Ей стало жарко, Лиза захныкала. Когда она в очередной раз заканючила: «Мамочка, у меня голова заболела», Саша громко, на всю площадь заявила:

– Потерпи, родная, мы должны проводить в последний путь папу.

Все мгновенно повернулись к Лизе, по толпе пробежал шепоток. Сначала люди мялись, потом Анюта Вехова, главная сплетница и болтунья, не выдержала, подошла к Саше и принялась улыбаться, словно крокодилица, увидевшая жирного щенка. Саша не растерялась, всхлипнула, прижала к глазам носовой платочек, вытащила свидетельство о рождении…

– Я так его любила, – донеслось до меня, – но, естественно, не собиралась рушить чужое счастье…

Анюта, разинув рот, внимала рассказу. Лиза, красная, потная и растрепанная, теребила мать. Я отвернулась. Вчера Сашенька произвела на меня самое лучшее впечатление: милая, не приспособленная к жизни, затюканная родителями девушка. Но сейчас все положительное впечатление мигом испарилось. Александра решила использовать ситуацию, чтобы громко сказать всем: у Родиона имелась еще одна дочь. Вернее, наследница. К сожалению, после смерти Кутеповых остался большой, жирный торт, от которого так и хочется отломить кусок! Мне стало неприятно, ну зачем я привезла в Ложкино Сашу? Хотя она бы и сама узнала о смерти Родиона, Саша говорила, что он был хорошим отцом и частенько навещал дочь. И потом, Лиза-то и впрямь кровинушка Кутепова, и несправедливо оставлять ее жить в нищете, если после отца осталось богатое наследство. Сашенька, наверное, неплохой человек, я доверяю первому впечатлению, которое производят на меня люди. Просто ей, безмерно любящей дочку, хочется защитить ее права, вот она и начала прямо на похоронах суетиться. Неизвестно, как бы я повела себя, окажись на месте Саши.