Рваные валенки мадам Помпадур - Донцова Дарья

– Что тебе не понравилось? – тут же спросила я.

Васькина вытянула руку.

– Язва! Это ссадина в желудке, так?

– Можно и так сказать, – протянула я.

– Ей болеть положено! – сказала Ольга. – А у папы после приема того лекарства тошнота отступила, аппетит появился, он есть начал, поправился. Был худой-худой, лишь живот торчал. А как на таблетки сел, вес набрал, а пузо, наоборот, уменьшилось, спал хорошо. Ну, похоже это на язву?

– Лучше навести справки у специалиста, – увильнула я от прямого ответа.

Оля кивнула:

– И я того же мнения. Поэтому с одним из своих клиентов пошушукалась, он хирург, сказал мне: «Оля, есть лекарства, которые имитируют заболевание. Тебя отравили, а на вскрытии видят обычную язву. Я тебе не скажу названия, но слышал о таких».

Васькина подперла щеку кулаком.

– Ну, я и рассудила. Отец умер внезапно. Вечером он с этой Любой беседовал. Нехороший у них разговор получился. Я бы после такого побыстрей ушла. Но тетка неожиданно решила кофе попить, задержалась у нас. С чего бы ей на кухне балдеть, а? Ответ на поверхности! Она папе в напиток отраву подкинула. Люба в музее работает, у них там мумии изучают, всякой химии полно, если отлить немного, никто не заметит.

Девушка примолкла и начала пристально изучать ногти на руке.

– Ты решила шантажировать Любу? Опрометчивый поступок. Если Доброва решилась на убийство один раз, то и во второй не постесняется, – вздохнула я.

Оля снисходительно улыбнулась:

– Я не дура. Сразу предупредила: если со мной чего, юрист в газету бумаги отнесет. Отсчитывай мани-мани или попадешь за решетку.

– И она платила, – вздохнула я, – тебе просто повезло. Долго бы это не продлилось. Любовь была слишком занята личными проблемами, ей казалось легче сунуть тебе двести евро и забыть на время о вымогательнице. Но рано или поздно Добровой непременно надоело бы расстегивать кошелек. И тогда твоя судьба была бы попасть на кладбище. Знаешь, у москвичей часто бывает прободение язвы желудка. Твоя смерть удивления не вызвала бы.

Ужинать мы с Димоном сели после полуночи.

– Эпидемия язвы выглядит странно, – произнес Коробок с набитым ртом.

– Лично меня шокировало известие о найме Геннадия, – пробормотала я, орудуя ложкой в тарелке.

Я уже упоминала о том, что Лапуля[18] гениально готовит. Ей удаются экзотические блюда, про ингредиенты которых я ничего не слышала. Совсем недавно Лапуля заварила чай, который практически не имел ни малейшего цвета. Димон, всегда с уважением относящийся к экспериментам нашей Барби, не сдержался и спросил:

– Где ты раздобыла анализ мочи молодого поросенка?

Лапуля беспомощно заморгала, потом выдала:

– К нам не приходили детки хрюшки!

– Коробок пошутил, – объяснила я. – Из чего чай?

– Из свинки можно суп сварить, – на полном серьезе зачирикала Лапуля. – На заварку кабанчика не сушат. Сейчас расскажу. Берем семьсот пятьдесят сантиметров кипящей воды.

– Наверное, ты хотела сказать миллилитров? – поправил Димон.

– Ну да, – неконфликтно согласилась Лапуля. – Ставим чайник. Пока он забулькает, отрезаем два кружочка апельсина и режем наполовину, их будет четыре.

– Не понял, – удивился Димон. – Два куска и еще пол-апельсина?

– Ну нет! – засмеялась Лапуля. – Повторяю еще раз: отрезаем два кусочка и режем на половинки, их будет четыре.

Коробок призадумался, а я сказала:

– Два кусочка надо порезать пополам, получится четыре.

– Женщина женщину всегда поймет, а мужчины иногда долго думают, – обрадовалась Лапуля. – Еще нужен лимон в количестве, равном тому, что уже положили.

Коробок покосился на чай, а я добавила:

– Отлично, по два кружка от каждого цитрусового, не забыть их располовинить.

– Супер, – захлопала в ладоши Лапуля. – Берем корень имбиря размером с мой мизинчик и теркаем!

Брови Димона встали домиком.

– Натираем на терке, – пояснила я.

– Во-во, – закивала Лапуля. – Теркать надо на той стороне, где морковят! Ну, с длинными-короткими дырочками. Не капустничать, не сырничать, а теркать морковкой.

– Вы на каком языке беседуете? – фыркнул Димон.

– На русском, – изумилась Лапуля, – я по-американски совсем чуть-чуть умею. Разговариваю со словарем.

– И он тебе отвечает? – не замедлил съехидничать Коробок.

Лапуля опять впала в изумление:

– Кто?

– Словарь, – хмыкнул хакер.

– Нет, – прошептала Лапуля.

– Вот нахал, – возмутился Коробок. – Девушка с ним беседует, а он как воды в рот набрал.

На лице Лапули появилось страдальческое выражение ребенка, который интуитивно ощущает, что стал объектом насмешек взрослых, но не понимает, над чем они смеются.

– Два куска апельсина, столько же лимона, имбирь натереть на терке, которую используют для измельчения моркови, – зачастила я. – Дальше что?

Лапуля повеселела:

– Сваливаем все в заварочный чайник, кладем десертную ложку меда, заливаем кипятком, настаиваем десять минут. Пробуйте!

– Вместе нам нектар пить нельзя, – вздохнул Коробок. – Если Приходько лишится разом двух заведующих отделами, работа бригады парализуется. Надо выбрать одного из нас для дегустации.

– Ты мужчина. Начинай, – обрадовалась я.

– Однако нелогично получается, – пригорюнился Димон. – Если мужики в дверь входят, то дам пускают вперед. А как об опасности речь идет, то на первой линии парни. Как-то это несправедливо.

Я схватила чашку, смело сделала глоток и поразилась. Ну кто бы мог подумать, что напиток, в состав которого входят на первый взгляд малосочетаемые составляющие, окажется невероятно вкусным?!

Сегодня Лапуля приготовила обычную гречневую кашу с жареным луком и грибами. Вроде ничего изысканного, но мы с Коробком сметаем уже третью порцию.

– Влюбленная женщина хуже террористической угрозы, – буркнул Коробок, – в особенности, если объект обожания не отвечает ей взаимностью. Любочка рассчитывала, что Алексей Николаевич бросит супругу, уйдет к ней, но ее мечты не сбылись. Бутрова наконец-то забеременела, и профессор дал подруге пинка под зад.

Я решила остановить разгул обжорства и с сожалением отнесла пустую тарелку в мойку.

– Мужчины – мямли. Мечутся между двумя женщинами и абсолютно не способны сказать кому-либо: «Все. Наши отношения исчерпаны».

Димон полез в кастрюлю за очередной добавкой каши.

– Не очень приятно обижать человека, который перестал вызывать у тебя эмоции. Момент расставания для мужика тяжелее, чем для женщины. Я буду мучиться, думать, что моя бывшая покончит с собой. Не хочется выглядеть гадом, поэтому и говорю: «Солнышко, в понедельник у меня много работы, во вторник совещание до ночи, в среду, четверг, пятницу еду в командировку, в субботу возвращаюсь, воскресенье отдаю домашним хлопотам, ну там постирушка, пылесос. Лучше нам попить вместе кофейку месяца через два-три». Выступлю и жду. Вот сейчас она поймет: надо сваливать, хана любви. Но нет! Большинство баб отвечает: «Бедный котик! Я приеду в воскресенье, помогу с хозяйством, быстро управлюсь, и мы сходим потом в кино». Ну и как вам объяснить, что настал конец отношениям!

Я поставила тарелку в сушку.

– Очень просто. Сказать прямо: «Извини, не хочу больше с тобой встречаться».

– А, так только хуже получится, – отмахнулся Коробок, – я пробовал раз пять! Видно, у меня слабая нервная система, не выдерживает она потрясений. Сначала истерику устроят, затем притихнут на пару дней, и начнется! Звонки по сто раз на день, эсэмэски, наезды домой. О нет! Лучше расстаться по-тихому. Рано или поздно до каждой доходит, что не зря я постоянно при деле и времени на амуры не нахожу.

– Смею предположить, что Бутров тоже принадлежал к породе страусов, – вздохнула я.

– Не страусов, а предусмотрительных, неконфликтных мужчин, – поправил меня Димон, – тонких натур, которые…

– …говорят любовнице хорошие слова и надеются, что та не потеряет голову, когда сообразит: любовь если и существовала, то умерла, – перебила я его. – А еще кое-кто уверяет: «Секс с женой у нас исключительно по обязанности, никакого удовольствия я не получаю». Но вот прикол: законная супруга беременеет. Именно это случилось с Бутровым. И как отреагировал Алексей Николаевич? Он объявил Любе: «Я хотел развестись и соединить свою жизнь с твоей, но обстоятельства изменились! Я порядочный человек, не могу лишить ребенка отца».

Это классическая ситуация, которая, как правило, завершается истерикой со стороны любовницы и полным разрывом отношений с ней. Впрочем, возможны варианты. Дама сердца прикатывает в гости к законной половине и устраивает битву, по сравнению с которой сражение под Бородино – детский лепет. Или, наоборот, она говорит: «Дорогой, конечно, ухаживай за женой, но ты же не предашь нашу любовь, я все понимаю и не хочу тебя терять».

Вариаций не так уж много, все они достаточно легко просчитываются. Но Люба оказалась креативной. Она поняла Бутрова буквально: если он говорит, что не любит жену, а брак хочет сохранить из-за будущего малыша, то надо избавиться от ребенка. И… наняла Геннадия. Беременность Галины прерывается, любовница ликует. Все преграды сметены. Ну как теперь должен поступить профессор, а? Разорвать узы, связывающие его с Галей, и переметнуться к Любе.