Ангел на метле - Донцова Дарья

– Ты меня плохо знаешь, – вдруг обиделся я.

– Можно подумать! – фыркнула Ленка. – В одной квартире сколько лет живем! Я могу вас по полочкам разложить! Прямо робот, а не человек! Каждое утро одно и то же говорите: «Лена, опять тосты подгорели!»

– Это не я зануда, а ты безрукая хозяйка, сжигаешь хлеб! Перестань подавать на стол черные сухари, и я не буду делать замечания!

– А теперь вас из стороны в сторону шатать начало, – продолжала домработница. – Старость пришла, доставай рейтузы с начесом.

– Лена! Ты не права!

– Это в чем же?

– Я подрался в ресторане, отсюда и синяк!

Домработница заморгала, потом тоненько захихикала:

– Ой, Иван Палыч! Еще скажите – из-за бабы с кем-то сцепились!

– Именно так! – подтвердил я. – Причиной битвы стала эстрадная певица Мамзель!

Ленка хлопнула себя ладонями по бедрам.

– Да ни за какие пряники не поверю! Вашу репутацию уже ничем не исправить, небось впотьмах на книжный шкаф налетели! Ладно, я потопала в аптеку. Мамзель! Вот уж соврал! Даже Марианне такого не придумать.

Ровно в десять вечера я, одетый в чистый пуловер и темно-синие джинсы, звонил в дверь квартиры Солодкиной. Мой безупречный вид портил лишь синяк под глазом. Увы, принесенные Ленкой из аптеки снадобья не помогли, область вокруг глаза пульсировала и отчаянно болела. В принципе, безобразие легко прикрывалось очками с темными стеклами, но как бы вы поступили, увидев поздно вечером на пороге своей квартиры незнакомого мужчину в темных очках?

– Вань, ты что ль? – прохрипело из-за двери.

– Да, – изумленно ответил я, – мне нужна Лика.

– На …! – выругалась хозяйка и распахнула створку.

Меня шатнуло к стене, поразил не вид дамы, хотя она выглядела очень странно. Тощее тело обтягивало подобие рваного пуховика. Из-под некогда красной, а теперь грязно-бурой куртки торчали голые ноги с выпирающими коленями, обутые в валенки с калошами. Нелепый наряд, если учесть, что на улице вовсю бушует весна, грозящая перейти в лето. И потом, зачем даме калоши в квартире? Но меня ошарашил не домашний наряд, а отвратительный запах, донесшийся из апартаментов. Наверное, у Солодкиной засорилась канализация и поэтому сейчас столь нестерпимо воняет.

– Ты хто? – изумилась баба.

– Ваня, – попытался улыбнуться я.

– Да ну? – еще сильней поразилась дама. – Тады заходи! Только раньше ты навроде лысый был!

– Вы меня, очевидно, с кем-то путаете, – стараясь не дышать носом, ответил я.

– Че, я своих мужиков не помню? – демонстрируя частокол редких зубов, не согласилась Лика. – Я не шалава какая-то, а честная девушка. Если с тобой сплю, на другого не зырюсь! Хорош подсмеиваться. Где волосы взял?

Меня охватил ужас. У этой красавицы есть любовник? Не дай господи увидеть парня! Или, может, он слепоглухонемой инвалид с полным поражением обоняния?

– Ну, здорово, – ухмыльнулась нимфа и захлопнула дверь.

– Позовите Лику, – попросил я.

– Ох, хохмач! Это я!

– Мне нужно с вами поговорить.

– А выпить принес? Че ты, Вань? И откуда волосья взял? – бухтела Лика.

– Где нам лучше сесть? – спросил я.

Лика внезапно собрала лоб гармошкой.

– Ты не Ваня!

– Меня зовут Иван Павлович.

– Значит, Ваня?

– Можно и так обращаться, – закивал я, – как вам больше нравится.

– А куда лысина подевалась? – заморгала Лика. – Ванька был совсем как кастрюля!

– Я Ваня, но не тот, а другой.

Солодкина обхватила себя руками за плечи.

– Непонятно говоришь. Ваня, не Ваня! Так не бывает! Если ты не он, то Петя!

– Ладно, – охотно согласился я, – пусть Петр, без разницы.

– Так ты Петька?

– Верно.

– Ах зараза липучая, – зашипела Лика, – сколько разов говорено: не приходь сюда! Кто у меня бутылку спер? Вали в …!

– Спокойно, дорогая, – живо сориентировался я, – мы все перепутали. Давайте сначала. Здравствуйте, Лика, я Слава.

Внезапно из глаз алкоголички потоком хлынули слезы, она вытянула вперед руки и простонала:

– Знала, знала, знала… ты не умер… вернешься… пришел… забери меня с собой…

Мне стало не по себе. Новицкого звали Милослав, очевидно, Лика обращалась к нему уменьшительно: Слава, и сейчас в ее отравленном алкоголем мозгу появилась мысль, что к ней пришел умерший любовник. Я невольно совершил ошибку, нельзя было представляться Славой.

– Супчику тебе налью, – трезвела на глазах Лика, – хотя его нет! Лучше чаю или кофе с пирожками…

Вдруг на лице ее появилось выражение отчаянья.

– У меня заварки давно нет, – прошептала она, – и на еду денег тоже не хватает! Славик, я живу хуже грязи! Славик, Славочка… вернулся, я пойду с тобой, не оставляй меня…

Произнеся последние слова, Лика сделала попытку повиснуть у меня на шее, я отшатнулся, она налетела на вешалку, потрясла головой и вдруг констатировала:

– Ты не он!

– Меня зовут Иван, – начал я заново процедуру знакомства.

Лика прижала палец к губам:

– Тсс! Антонио услышит.

На долю секунды я удивился, но вдруг вспомнил перепуганную мордочку Светика и ее свистящий шепоток: «Антонио…»

– Он меня, как Славика, убьет, – понизила голос Лика. – Я прячусь, он забыл обо мне, а может, думает, что я не в курсах. Но Славик мне обо всем рассказывал! Ха! Через меня зэки тоже приходили, малолетки тянулись. Такие, ваще, суки! Дерьмо вонючее. Лучше уходи, как бы Антонио не вспомнил…

Держась за обшарпанные стены грязной рукой, Лика поковыляла по коридору, я последовал за ней. Хозяйка добралась до спальни, рухнула на кровать и в то же мгновение заснула.

Я после непродолжительного колебания сел в кресло. Комната, в которой я сейчас находился, явно знавала лучшие времена. Мебель тут отличного качества, из цельного массива дерева. Спинку кровати и панели шкафа украшает затейливая резьба, правда, в орнамент забились килограммы пыли, но все равно понятно: обстановка некогда стоила целое состояние. Вот люстры нет, с потолка свисает на проводе голая лампочка, и шторы похожи на половые тряпки, зато паркет наборный, из ценной древесины, на полу выложен орнамент. Постельное белье отсутствует, но в углу стоит здоровенная ваза, отделанная перламутром…

Насколько я разбираюсь в психологии алкоголика, основная задача этого подобия человека состоит в добывании очередной порции выпивки. Уходить никак нельзя, похоже, Лика знает много интересного. Мне противно находиться в этой комнате, но альтернативы нет. Через некоторое время хозяйка очнется и отправится на охоту за бутылкой. Я рискую пропустить краткий момент относительного просветления в ее мозгу.

Внезапно койка заскрипела, дама села и с неподдельным изумлением начала разглядывать гостя.

– Вы кто? – хрипло спросила она.

– Разрешите представиться, Иван Павлович!

– А как вы сюда вошли? – мучительно соображала пьянчужка.

– Через дверь, – улыбнулся я.

– А сквозь окно и не попасть, – вдруг засмеялась Лика, – этаж высокий! Ну и ну! Вроде с виду приличный! И как я такого подцепила! Не боись, я здорова, ни сифилиса, ни СПИДа у меня нет, хоть и странно. Давно подохнуть хочу, а зараза не прилипает! Добрый боженька шутничок! Никогда не даст то, о чем просишь. Вот мне на тот свет охота, гроблю себя, гроблю, а толку? Не пускает бог в могилу. Теперь возьмем Иру из восемнадцатой квартиры, соседку мою. Та целыми днями молилась, жизнь выпрашивала, ребенок у нее маленький, и чего вышло? Померла! Господь с людьми забавляется.

– Вы ведь хорошо знали Милослава Новицкого? – прервал я философские размышления алкоголички.

Лика вздрогнула, встала и, не говоря ни слова, вышла из спальни; я последовал за ней. Хозяйка добралась до кухни, открутила кран, напилась сырой воды, потом сунула под холодную струю голову, отжала грязные волосы, плюхнулась на табуретку и спросила:

– Закурить есть?

Я протянул красавице пачку сигарет и зажигалку. Лика с наслаждением затянулась и вежливо сказала:

– Вы кто такой? Не похоже, чтобы проститутку снимали. Да и приспичь вам, небось к такой, как я, не подойдете!

– Насколько я знаю, Милослав Новицкий являлся вашим другом? – повторил я вопрос.

Лика печально усмехнулалсь:

– В прошлой жизни – да. Можете не верить, но я работала в милиции, инспектором по делам несовершеннолетних.

– А Милослав служил следователем?

– Верно, – кивнула хозяйка.

– И был вашим любовником!

– Кому это теперь интересно? – пожала плечами Лика. – Славка с женой плохо жил, вечно они лаялись. Лизка очень жадная, все ей мало казалось. А я его любила, он тут душой отдыхал, фактически семья у нас была: горячий ужин и разговоры. То, чего он дома с Лизкой не имел, он здесь получал.

– Почему же Милослав с ней не развелся? – спросил я. – Не в католической стране живем.

– Дочку он очень любил, – признала Лика, – боялся ей травму нанести, все повторял: «Вот в институт поступит, и я к тебе уйду!»