Главбух и полцарства в придачу - Донцова Дарья

Я закашлялась. Ну как отнестись к его словам? То, что Костя принял меня за одну из ночных бабочек, можно считать комплиментом. Обычно девицы легкого поведения в тридцать лет уже выходят в тираж. Следовательно, я выгляжу намного моложе своего паспортного возраста, что, безусловно, приятно. С другой стороны, на оборотной стороне книг помещены снимки совершенно безумной тетки, с торчащими дыбом волосами цвета гнилого баклажана, на лице у дамы выражение, словно у описавшейся в гостиной болонки. И если меня узнают по ЭТОМУ фото, то осталось лишь удавиться.

– Я вас просто обожаю, – ликовал Костя, вытаскивая кошелек, – слышь, Оксана, беги к метро, там лоток стоит, купи немедленно всю Виолову, давай, живо.

Тяжело вздохнув, девушка взяла деньги и ушла.

– Неужели вы так любите мои книги? – радостно воскликнула я.

– Да нет, – отмахнулся Костя, – мне на работе криминала по горло хватает. Ни одной не прочитал.

– Тогда почему в любви мне признаетесь?

– Теща моя вас покупает, – пояснил Костя, – как выйдет новая книга, дорогая мама хвать ее – и к себе в комнату. Сидит там тихо-тихо, ко мне не приматывается, замечаний не делает, не зудит, не стонет. Красота, полный покой. Жаль, что вы мало издаетесь. Вы уж ей книгу-то подпишите, она прям не поверит. И вообще, погодите тут, сейчас разберемся.

Спустя час инцидент был исчерпан. Менты сгоняли в магазин и допросили кассиршу, которая слышала фразу: «Мне нужен любовник».

В кармане у Димы нашлась пятисотрублевая ассигнация, а в моем кошельке лежали еще четыре бумажки. Мне не так давно заплатили в издательстве гонорар. Деньги были из банка, новые ассигнации шли по порядку. Костя сверил номера, и меня полностью оправдали. Впрочем, противного Диму после соответствующего внушения тоже отпустили. Парень стремглав вылетел на улицу, а я осталась в отделении подписывать книги. Слух о том, что в кабинете у одного из сотрудников сидит писательница Виолова, мигом разнесся по всем этажам, работа районного отделения была временно парализована. Сотрудники стали бегать к метро и скупать мои детективы. На лотке произведений не слишком популярной Арины Виоловой оказалось не так уж много, поэтому те, кому книг не досталось, приобрели открытки, и я принялась за работу, тихо спрашивая:

– Это кому?

– Косте.

– А это?

– Косте.

– Открыточку на чье имя подписать?

– Косте.

– В ваше отделение берут на работу только тех, кого зовут Константином? – не выдержала я.

Милиционеры дружно засмеялись.

– Ага, нас тут целых восемь.

– Вам имя «Костя» не нравится? – спросил самый молодой.

Я усмехнулась. Да нет, просто с ним связана одна смешная история. В прошлом году Олег сильно простудился и, невиданное дело, взял бюллетень. Две недели он боролся с насморком, больным горлом и высокой температурой, потом вышел на работу. Куприн посчитал себя здоровым, а зря, у него, как следует не выздоровевшего, начался кашель. Чего мы только не перепробовали, какие микстуры и таблетки не пили! Олег покупал пастилки, леденцы, сиропы… Но кашель становился все злее. В этот момент к нам на выходные дни приехала из Тамбова дальняя родственница. Услыхав звуки, которые издавал Куприн, она сказала:

– Моя мама изумительно лечит бронхит. Она знает травяной сбор, обязательно вам его вышлю

Я пропустила это обещание мимо ушей. Те, кто использует нашу квартиру в качестве бесплатной гостиницы, обычно много чего сулят, но мы так и не дождались изумительного меда с Алтая, чая из Грузии и моченой сибирской брусники. Поклявшись прислать вкусное, гости, вернувшись домой, благополучно забывали про свои слова.

Представьте теперь мое изумление, когда через неделю после отъезда Ляли я получила телеграмму более чем загадочного содержания: «Встречайте мешочек костей поездом Тамбов – Москва, вагон шесть». Сначала я перепугалась, никак кто-то из провинциальных родственников скончался, а мне предстоит заниматься похоронами. Но потом, обретя способность логически мыслить, сообразила, что в этом случае не станут посылать мешочек костей, а отправят гроб с целым телом.

Пребывая в глубоком недоумении, я показала депешу Кристине.

Девочка захихикала:

– Помнишь, нам тетя Ляля обещала лекарство от кашля? Это оно.

Я снова пришла в ужас:

– Мешочек костей! Но ведь речь шла о травах!

Кристина пожала плечами:

– Ты поезжай – и все увидишь.

Оценив резонность предложения, я явилась на вокзал, нашла нужный вагон и обратилась к проводнице:

– Простите, вам посылочку передавали?

Она втащила меня в служебное купе, забитое коробками, и деловито спросила:

– Чего ждете?

– Мешочек костей.

Девица вытаращилась в полном изумлении:

– Что?!

– Мешочек костей.

– Такое не взялась бы везти, – затрясла головой проводница.

Я стала тыкать ей под нос телеграммой, но хозяйка вагона лишь тупо повторяла:

– Никаких костей нет. – Затем она слегка успокоилась и проявила вполне объяснимое любопытство: – А чьи хоть кости? Коровьи?

Тут я снова перепугалась почти до паники. Тащить домой огромный тюк с кровавыми мослами мне не хотелось.

– На нет и суда нет, – радостно выпалила я и выскочила на платформу.

Наверное, я была единственным человеком в России, который страшно обрадовался тому, что адресованная ему передача пропала незнамо куда.

Около вагона стоял парень с сумкой и холщовым мешком.

– Вы Виола? – с надеждой осведомился он.

Я похолодела. Вот оно! Мешочек костей был отправлен не с проводницей, а с одним из пассажиров! Испытывая огромное желание ответить: «Нет, вы ошиблись», я мрачно пробурчала:

– Да, Виола Тараканова.

– Слава богу, – обрадовался юноша, – стою тут, стою, уж и испугался, что телеграмму не получили!

Я в ужасе смотрела на мешок. Сколько же там костей? И чьи они?

– Классно, что пришли, – продолжал ликовать парень, засовывая руку в карман, – вот, держите.

Я взяла тощий пакетик и спросила:

– Это что?

– Мешочек со сбором от кашля.

Огромная радость затопила меня, и я спросила:

– А кости где?

– Костя – это я, – добродушно сообщил парнишка, – Ляля пообещала, что, если посылочку доставлю, вы мне у себя переночевать разрешите.

В полном восторге от того, что не придется возиться с мослами, я кивнула:

– Конечно, поехали.

Дома, устроив очередного гостя, я сказала Олегу:

– Конечно, спасибо Ляле за заботу, надеюсь, ты теперь перестанешь кашлять, но за каким чертом она отправила такую идиотскую телеграмму?

– Какую? – зевнул муж.

– Вот смотри, мы с Кристиной и Томочкой даже перепугались.

– Дай посмотреть, – велел Куприн.

м зучив депешу, он засмеялся:

– Вы с Кристиной и Томой три дурочки! В телеграммах ради экономии места и денег не ставят предлоги, текст следует читать так: «Встречайте мешочек с Костей, поезд Тамбов – Москва, вагон шесть». Поняла теперь? Костя – это имя, телеграфистка опустила «с» и напечатала «костей» с маленькой буквы.

м как бы вы прореагировали на такое? Волшебный сбор не пошел Олегу на пользу, кашель только к весне исчез сам собой, Костя прожил у нас почти два месяца и надоел всем до зубовного скрежета!

…Поставив последний автограф, я выбралась из отделения и побрела домой. Больше всего на свете мне хотелось сейчас остаться в одиночестве и подумать над запутанной ситуацией. Похоже, что все, с кем я разговаривала, врали по первое число. Роза Михайловна отчего-то сделала вид, будто не знает о смерти зятя. А мне в это верится с трудом. Неужели в милиции не рассказали ей о трагедии, случившейся с Петром? Хотя делом об ограблении занималось одно отделение, а самоубийством Лизы другое, их сотрудники могли и не состыковаться. Нет, глупости. Естественно, те, кто стал копаться в причинах, из-за которых Лиза отправилась на тот свет, узнали о смерти ее мужа. Впрочем, может, эта информация дошла до них не сразу, а через пару дней, вот Розе Михайловне и забыли сообщить. Ой, не может быть. Она точно знала о кончине нелюбимого зятя, почему же тогда ломала передо мной комедию?

Додумавшись до такой простой мысли, я сообразила, что моя машина находится у супермаркета. Я ведь оставила «жигуленка» на парковке, когда побежала за подлым парнем, пытавшимся унести мои деньги.

Чертыхнувшись, я пошла к магазину и услышала кряхтение мобильного.

– Вилка, – тихо спросила Томочка, – ты сахар купила?

– Ага, уже несу.

– Уж извини… далеко тебе до дома?

– Две минуты.

– А… а… а! Ладно, ждем.

– Что-то еще надо купить?

– В общем, да, ты не волнуйся, я сама сбегаю.

Я начала потихоньку закипать. Тома слишком интеллигентна.

– Говори скорей, я стою на пороге магазина.

– Ой, здорово, – обрадовалась подруга, – прихвати хлеба, нарезной и бородинский.

Я вошла в торговый зал. Покупка хлеба теперь проблема. В последнее время почти вся московская выпечка стала напоминать вату: белую, мягкую, пышную и совершенно безвкусную. Если такой батончик оставить лежать до утра, он превращается в камень, а когда он свежий, то от него трудно отрезать кусок, мякиш мгновенно проминается. Отломить кусочек тоже проблематично, потому что хлебушек тянется, как резиновый. Я – коренная москвичка, поэтому очень хорошо помню, какими вкусными были ситники за десять копеек, французские булки, калачи. Ей-богу, никаких пирожных не надо. Гребешок французской булки похрустывал на зубах, ручка калача издавала неповторимый аромат, а ситник на разрезе был белым-белым, нежным. А еще на прилавках лежали горчичный, рижский, ржаной, хала, посыпанная маком, батон с изюмом и потрясающая сдоба: свердловские и калорийные булочки. Тот, кто любил более грубый хлеб, серый, покупал батоны по тринадцать копеек и обдирный – кругляш, посыпанный мукой. Московский хлеб отличался особым, неповторимым вкусом и необыкновенным духом. У меня в магазине всегда рот наполнялся слюной. Боюсь показаться вам занудой позднепенсионного возраста, а все же спрошу: и где же он теперь, столичный хлеб?