Главбух и полцарства в придачу - Донцова Дарья

Митрич только хлопал глазами. Ну, Сирена, зачем же она выболтала все врагам? Или Аня не рассказала ей, что к чему? Лариса Дмитриевна очень не понравилась Мите. В особенности его испугало то, что она явно хотела остаться в склепе одна, под разными предлогами пытаясь выпроводить оттуда старика, но тот упорно не уходил, пока она не уехала.

– Ты поезжай к Сирене, – просил Митрич, – расскажи ей все про Павла, небось Анечка, светлая душа, не поставила в свое время дочь в известность. Предупреди, что эта Лариса тут рыщет, пусть Сиреночка у меня все заберет и в надежное место спрячет. Всю жизнь стерег, а теперь устал.

Антон выполнил просьбу старика. В ближайший же выходной он поехал в Москву, держа в руках бумажку с адресом. Квартиру открыла хмурая девочка и мрачно сообщила:

– Сирена Львовна умерла две недели тому назад.

– А вы ей кто? – робко спросил Антон.

Девчонка окинула его взглядом и ответила вопросом на вопрос.

– А вам чего надо?

– Вот, – сбивчиво начал объяснять Кроков, – я приехал из Змеиной Горки, ваш адрес мне дал Дмитрий Дмитриевич Иванов, он Сирене Львовне родственником приходится, дальним, сказал, что я…

– У нас не гостиница, – злобно гаркнула девица, – ступайте прочь! Если денег нет, могли на вокзале переночевать, чего сюда приперлись? Сирена Львовна на кладбище, туда и проситесь пожить.

Дверь с треском захлопнулась. Антон не рискнул позвонить еще раз и отправился восвояси. По дороге он и так и этак прикидывал, каким образом сообщить старику о смерти Сирены, но ничего путного не придумал. Чтобы оттянуть начало тяжелого разговора, Антон, добравшись до райцентра, сходил в кино, потом, пошлявшись по местному рынку, купил себе рубашку и только вечером заявился в Змеиную Горку.

В окнах избушки света не было. Антон, проживший около Митрича пару недель, знал, что старик полуночник, любит читать почти до утра, и удивился. Войдя в дом, он обнаружил старого доктора за столом, Митрич сидел спиной к двери, уронив голову на альбом с дорогими его сердцу фотографиями. Смерть была милостива к нему, забрала его сразу, не мучая.

Кроков похоронил старика в родовом склепе Глебкиных. Местные власти, призванные следить за порядком на старом сельском кладбище, сначала было заартачились, но, получив взятку, мигом закрыли глаза на нарушение. Антон же рассудил так: Митенька считал себя родней Глебкиных, пусть лежит вместе с ними. Ларису Дмитриевну он разыскивать не стал, памятуя о том, что Митрич считал ее вражеским отребьем. Фотографии и документы семьи Глебкиных забрал себе. После смерти Митрича архив был обречен на уничтожение. Наследников у бездетного старика не имелось, ценностей в избе не было, фотографии бы мигом сволокли на помойку.

Антон привез документы к себе домой и, непонятно почему чувствуя себя обязанным Митричу, написал книгу о Глебкиных. Рукопись он отнес в «Марко», но там посчитали, что материала для отдельного издания маловато, и решили соединить произведение Крокова с трудом некоего Олега Минкина, написавшего об истории двух семей – Ранзиных и Вольпиных. Вот так и получилась книга «Маленькие секреты больших фамилий». Встреча с Митричем сильно повлияла на Антона, и теперь он взялся за большой, фундаментальный труд, темой которого стало предательство. Может ли сын идти против отца? Преступно ли, преследуя благие цели, выдавать врагу брата?..

Понимая, что Антона сейчас унесет невесть куда, я перебила его:

– Это все? Про Глебкиных.

– Нет, конечно, – воскликнул Антон, – история их рода изобилует казусами! Вот, например, в 1719 году один из…

– Спасибо, – прервала его я, – это уже неинтересно. Значит, Митрич умер, бумаги у вас и никто на них не претендовал?

– Нет.

– В Змеиную Горку вы больше не ездите?

Антон заморгал.

– Раз в году катаюсь. Получилось, что некому, кроме меня, за склепом следить.

– Можете мне объяснить, где кладбище и как найти захоронение?

– Конечно, только зачем вам?

– Если помните, я из пресс-отдела «Марко», мне поручено рекламировать вашу книгу. Пиар-компания пойдет под лозунгом: «В произведении Крокова все правда».

– Это верно, – кивнул Антон, – ни слова лжи…

– Хотим раздать журналистам, которые работают с нами, фотографии склепа, чтобы убедить всех – Кроков не слукавил.

– Да, – снова подтвердил Антон, – повествование основано на документах и словах свидетеля, Митрича, в нем нет ни малейшей фальши.

Я молча записала координаты погоста. Будучи женой милиционера, я очень хорошо знаю поговорку: врет, как свидетель. Ладно. Митрич не солгал, он просто не рассказал наивному Крокову всей правды. Ну подумайте сами, зачем Митричу преданно ухаживать за склепом? Бумаги-то он давно перетащил к себе в дом. Из-за любви к Ивану Сергеевичу и его жене? Может, и так. Только я знаю об этой истории чуть больше Антона, а еще очень хорошо помню «червя» Нику, показавшую мне тайник в могиле. Помнится, девушка, посвятившая себя разграблению захоронений, прочитала мне целую лекцию, рассказав, что наши предки считали семейный склеп лучшим из сейфов. Иван Сергеевич не был исключением, скорей всего Андрей и Аня знали о секрете, ведь они имели при себе тайную печать. В могиле их родственников лежали деньги или драгоценности, а новобрачные дополнили клад документами. Митрич, естественно, знал о сокровищах, он берег их и отдавал богатство по частям Ане, потом Сирене. Вот откуда у последней средства на хорошую жизнь, вот почему у нее на ноге татуировка. Да, Аня, носившая имя Сары Кацман, родила дочь в тюрьме. Только татушку на ноге младенца она сама попросила сделать кого-то из уголовниц. м, кроме имени с фамилией, там имелось еще и изображение тайной печати. Перед тем как отправить заключенного в камеру, у арестованного отнимают все, что можно использовать для самоубийства: ремни, шнурки, цепочки… Скорей всего отобрали и медальон-печать, но Анечка хорошо помнила изображение. Интересно, что она дала уголовницам за работу? Как рискнула подвергнуть жизнь малютки опасности? Татуировка, сделанная в антисанитарных условиях, могла повлечь за собой заражение крови и смерть младенца. Боюсь, ответа на эти вопросы мне никогда не узнать. Думаю, правда, что бедной Ане-Саре в голову пришла одна простая мысль: ребенка отберут, отправят в детдом под другой фамилией. Девочка потеряется навсегда. А с татуировкой есть шанс ее найти. Наверное, были у Ани и иные мысли. В лагере может погибнуть она сама. Девочка, нареченная странным именем Сирена, вырастет, изучит свою татуировку, заинтересуется ею и попытается узнать, что она означает. Наверное, Аня надеялась, что дочь станет рыться в архивах… Впрочем, не знаю, так ли это и что бы случилось, сгинь Аня-Сара в казематах. Но судьба оказалась милостива к бедной матери, она перенесла все тяготы, нашла дочь, потом обрела мужа и прожила свои последние годы счастливо. С Анечкой случилось то, что, к сожалению, редко происходит с людьми: она получила награду за страдания и праведную жизнь.

Но я теперь очень хорошо знаю, о каком ключе говорила Лиза. Ключ – это ее дочь Маша, правнучка Сирены, получившая семейную татуировку. Бабушка рассказала Лизе про клад, малышке сделали тату, при взгляде на которое Митрич беспрекословно выдал бы сокровища. Да уж! Интересный поворот событий! Сирена Львовна полагала, что старый доктор будет жить вечно? Ладно, на эту тему я подумаю потом. Сейчас же мне понятно, что… что мне ничего не понятно.

Выйдя от Антона, я глянула на часы, ужаснулась и понеслась домой. Ничего себе, стрелки подобрались к полуночи. Небось Олег опять задержался на службе, иначе он обозлится на меня, и будет, между нами говоря, прав!

Но мне всегда не везет. Муж был дома, стоял в спальне возле раскрытого шкафа.

Я посмотрела на сумку, куда он укладывал свои вещи, и удивилась:

– Ты едешь в командировку?

– Нет, – сухо обронил Куприн.

Я изумилась еще больше:

– Тогда куда?

– В никуда.

Волна ревности захлестнула меня и ударила в голову:

– Ты меня бросаешь?!

– Просто ухожу!

– К толстой, лысой, мерзкой, хромой, косой Лесе Комаровой?

– К кому? – с неподдельным изумлением воскликнул Олег.

– Не ври, – заорала я, – к своей любовнице!

– С ума сошла, – вдруг завопил всегда невозмутимый Куприн, – с больной головы на здоровую валишь! Сама любовника завела! Уйди с глаз, скройся!

– Я? Любовника?

– Ну не я же!

– Именно ты любишь чужую бабу.

– А ты в ресторане дерешься!

– Ну, Леша! Обещал же молчать, а сам продал, – возмутилась я.

– Ты дрянь! – вдруг заорал Олег.

– А ты потаскун! – не осталась в долгу я.

Внезапно муж подлетел ко мне и отвесил пощечину, я, не ожидавшая нападения, свалилась на пол, но, падая, ухитрилась дернуть Олега за ноги и обрушить его на себя. Пару минут мы молча дрались, потом Куприн, больно заломив мою руку за спину, ткнул пару раз меня лицом о пол и заявил: