Главбух и полцарства в придачу - Донцова Дарья

Но сейчас я шла по погосту, подсчитывая годы жизни умерших, и немало удивлялась: семьдесят пять, восемьдесят четыре, вот господин Фокин дотянул до девяноста шести лет. Может, все рассказы о полезности геркулеса на воде враки? Вдруг нужно, наоборот, питаться жирным, сладким и калорийным?

В поисках могилы невинной девушки я углубилась в дебри и, о радость, увидела эпитафию: «Погибнув во цвете лет, ты не погибла для нас. Мама и папа». Ларская Елена, 1932–1955 гг.

Ага, ей было тринадцать лет. Теперь следует отыскать в зарослях, покрывающих могилу, подорожник. В те годы нравы были более суровыми, чем теперь, покойная явно девственница.

Открыв ржавую калитку, я подошла к деревянной скамеечке и хотела опуститься на корточки. Но вдруг из-за могильного камня раздался длинный, протяжный стон:

– У-у-у-о-и…

Словами не описать, какие ощущения охватили меня! Ноги приросли к земле.

– У-у-у-о-и… – повторился звук.

Почти без сознания плюхнулась прямо в заросли травы. Следовало бежать отсюда со всей возможной скоростью, но нижние конечности будто парализовало.

Перестав дышать от ужаса, я увидела, как из-за могилы медленно-медленно поднимается что-то белое, жуткое. Оно выпрямилось, заколыхалось, стало изгибаться в разные стороны, потом вдруг сказало:

– Зачем пришла? Чего надо? Это мое место! Лишь бы потревожить! Покоя нет. Ищи себе другое… А-у-о-и-ы…

Больше я ничего не помню. Влажная, пахнущая свежестью трава внезапно выросла и закрыла мое лицо. А потом темнота и тишина.

Я заворочалась на матраце и села, не открывая глаз. Господи, все бока болят, может, нам купить новую кровать? Что за чушь мне привиделась? Кладбище, могила, восставшая покойница, обозлившаяся на ту, что я посмела нарушить ее покой. Да я просто мирно заснула около Олега!

Но тут до носа добрался запах влажной травы, я ощутила под собой мокрую землю и открыла глаза.

– На кого работаешь? – хрипло осведомилось существо, одетое в серый комбинезон.

– Вы кто? – прошептала я. – Ларская Елена, тринадцати лет? Извините, пожалуйста, я не хотела сделать вам ничего плохого, мне нужен подорожник с вашей могилы. Можно сорвать пару листочков?

Девушка засмеялась, потом полюбопытствовала:

– А он тебе зачем?

Привидению врать нельзя. Оно живет в параллельном мире, великолепно умеет читать наши мысли и страшно обозлится, поняв, что я вожу его за нос. Конечно, не очень приятно рассказывать незнакомому призраку про измену мужа, но, с другой стороны, что делать?

Кое-как я попыталась объяснить мертвой Елене Ларской суть проблемы, а под конец, чтобы сделать ей приятное, льстиво воскликнула:

– Вы чудесно выглядите! Ей-богу! Просто изумительно сохранились, приятно посмотреть. Бледноваты, правда, но это ерунда. Впрочем, если хотите, я могу оставить вам свою сумочку с косметикой, там и зеркальце есть. Будете слегка подкрашиваться перед выходом с того света…

– Ну и дура же ты, – с укоризной заметило привидение, – или совсем от страха голову потеряла.

Потом фантом протянул мне руку.

– Давай вставай, трава сырая, ща цистит получишь, потом всю жизнь будешь мучиться. Я вот застудилась, теперь постоянно фурадонин пью, а меня от него тошнит, прямо мрак!

Я машинально вцепилась в узкую, шершавую, теплую ладонь и воскликнула:

– Ты живая!

– Во, блин, – вздохнула девица, – до чего у человека мозги отшибить может. Смешно прям. Нет, ты точно дура! В заговоры веришь, за травой приперлась, призрака испугалась, вообще без соображения. Тебя в детстве головушкой об асфальт не роняли?

Я встала на ноги, доплелась до скамейки, плюхнулась на щелястую деревяшку и в полном изнеможении спросила:

– Ты кто?

– Ника, – ответил бывший призрак, ухмыляясь, – скажи спасибо, что Толика не позвала, что-то меня удержало. Сначала-то я подумала: ты на Кузьмича работаешь и на нашу территорию вперлась. Толян бы с тобой разобрался! Он лишний раз говорить не станет, сначала шею свернет, а потом соображать будет, зачем это сделал. На всю башку отмороженный, сама его побаиваюсь!

– Ты работаешь на кладбище? – изумилась я. – Кем?

– Черви мы.

– Кто?!

Ника вытащила сигареты.

– Хочешь?

– Нет, – покачала я головой.

Девушка опустилась около меня на скамеечку, с наслаждением затянулась и бойко стала рассказывать. Я лишь удивлялась, слушая ее историю. Чем только люди в этой жизни не занимаются!

Оказывается, все московские кладбища давным-давно поделены между «червями». Так называются люди, посвятившие себя поиску сокровищ. «Какие же богатства могут лежать в могилах? – с удивлением воскликнете вы. – К гробу багажник не приделаешь, золото, бриллианты и деньги усопшему на том свете не нужны, там иные ценности». Лично я до сих пор придерживалась этой точки зрения и оказалась совершенно не права.

Ника объяснила, что очень многие покойники отправляются в безвозвратное путешествие «упакованными» по полной программе. На женщин надевают драгоценности, мужчинам в карманы кладут портсигары, табакерки. Да мало ли что может найтись в могиле: запонки с бриллиантами, галстучные зажимы из платины, часы…

Работа «червя» опасна и кропотлива. Сначала он по книге захоронений выбирает самое, на его взгляд, подходящее захоронение. Бесполезно вскрывать могилу нищего, там ничего, кроме костей, нет. А вот единственная дочь богатого купца скорей всего окажется окружена интересными вещами. Даже если в гробу и не найдется изделий из драгоценных камней, то скорей всего обнаружатся молитвенник, Библия, игрушки. Страницы у книг, конечно, истлели, зато сохранились обильно украшенные переплеты. За эти раритеты можно получить приличную сумму.

В Москве имеется парочка антикварных салонов, торгующих исключительно предметами из захоронений. Естественно, покупателю никто никогда не скажет, откуда взялась на прилавке изящная серебряная безделица. м, конечно, вещицу старательно привели в порядок. Когда покупатель начнет проявлять излишнее любопытство и выяснять, кто до него владел портсигаром, то ему в конце концов приведут милую, интеллигентную старушку, которая бойко расскажет историю о покойном муже, хозяине безделицы, и своей крайней бедности, заставившей продать реликвию.

«Черви» практически не трогают могилы, датированные годами Советской власти, в те времена люди были бедными. А вот в последний приют братков лезут со спокойной совестью, там порой встречаются настоящие уникумы типа нательных крестов из чистого золота весом в полкило или футляров для мобильного аппарата, усыпанных бриллиантами. Правда, риск получить пулю в лоб от обозленных родственников тоже велик, поэтому самой лакомой добычей «червя» являются могилы прошлых веков, а их на наших кладбищах все меньше и меньше. Да и погосты давным-давно поделены между руководителями искателей сокровищ, тех, кто полез на чужую территорию, могут просто-напросто убить.

– Неужели тебе не страшно? – вырвалось у меня.

Ника пожала плечами:

– Привыкла. Тут главное – аккуратно действовать. Так вскрыть могилу, чтобы снаружи все нетронутым выглядело. Это целая наука. Не надо памятник ломать или цоколь бить. У нас инструменты специальные. Да тебе это неинтересно. Иди рви свой подорожник. Только почему ты решила, что Елена невинная девица? Знаешь эту семью?

– Нет, но вот видишь, на памятнике годы жизни «1932–1955». Она всего-то тринадцать лет на белый свет любовалась, бедняжка.

Ника усмехнулась:

– Да уж. Могу посоветовать лишь одно: в следующий раз бери на такое дело калькулятор. Елене было двадцать три, когда она умерла.

Я произвела в уме расчеты и чуть не заплакала от разочарования.

– Не куксись, – сморщилась Ника, – ладно, пошли.

– Куда? – шмыгнула я носом и поежилась от пронизывающей сырости.

Днем солнце палит словно взбесившееся и в городе стоит просто эфиопская жара, а ночью жутко холодно.

– На могилу невинной девицы, – спокойно сказала Ника и вытолкала меня за ограду, – туда плюхай, влево и до забора.

– Ты знаешь, где тут погребен ребенок?

– Я здесь про всех почти все знаю, – ухмыльнулась Ника, – вот тут Петр лежит, пил сильно и скончался в белой горячке, за ним могилка Анфисы Фурфыной, она прожила долго, почти до девяноста дотянула, только играла в карты и в нищете последние годы жила.

– Неужели?

Ника кивнула:

– В архивах бог знает что прочесть можно. Мне впору книги об усопших писать. Вот сюда, за этот ужас заворачивай.

Я задрала голову вверх и присвистнула. Прямо перед нами высился огромный, метра два в высоту, гранитный пьедестал, из него вздымался ввысь бронзовый торс мужчины, на шее его блестела толстая цепь, выкрашенная золотой краской.

– Это кто? – попятилась я.

Ника скривилась:

– Из братков. Вон там видишь у подножия руль? Это деталь его любимого «мерса». Жуткое зрелище!