Три желания женщины-мечты - Донцова Дарья

Я молча слушала Платонова. Похоже, Андрей со всех сторон прав. Аллочка мечтала стать женой богатого человека, оба Арефьева, младший и старший, ей совсем не нравились. За первого она выскочила замуж, надеясь на получение наследства, а когда осознала, что сделала не ту ставку, перетасовала карты, став официально свободной, и завела роман с бывшим тестем.

Жадная красотка решила ловить рыбу в двух озерах и параллельно попыталась возобновить отношения с Фириным. А что: в отличие от Иннокентия Ефимовича, Анатолий молод, симпатичен, ранее любил ее, предлагал руку и сердце. Вероятно, и до сих пор неровно дышит к коварной невесте. Толя намного приятнее владельца кинотеатров, авось удастся его вернуть.

Аллочка засыпала бывшего жениха эсэмэсками, а потом как-то выяснила про беременность Кати, раздобыла фото, где сестра вместе с супругом Антонины входит в московскую клинику, и взбесилась. Не сомневаюсь, скандальный, как она считала, снимок в газетный холдинг был отправлен ею. Но его не опубликовали, а Фирин послал бросившую его бывшую невесту куда подальше.

Девица сообразила, что у нее остался лишь один вариант — Иннокентий Ефимович, и сумела довести хозяина сети кинотеатров до загса. Старшая дочь Нины Анатольевны неприятный человек, я бы с ней никогда дружить не стала, но внешне она эффектна — стройная, высокая, с пышной грудью и прелестным личиком, с роскошными густыми волосами. Алла пыталась сделать карьеру на поприще борьбы за звание «Мисс мира», но у нее ничего не получилось, самое крупное достижение — победа на конкурсе красоты в Нижнегорске.

Платонов, ничего не знавший о моих мыслях, тем временем продолжал:

— Вы, Виктор, апатичны, ленивы, вас вполне устроила отведенная бывшей супругой роль: молчать о разводе, а потом опять соединиться с ней. Но Алла рассудила иначе. Зачем ей снова становиться женой человека, которого она не любит и не уважает? Лучше смыться с новым мужем в Италию, в Гидрозавод она больше никогда не вернется, будет следить за здоровьем Иннокентия Ефимовича, доводить его до преждевременной кончины не станет, сделает все, чтобы тот полюбил ее еще больше и написал завещание на имя молодой супруги. Ну и зачем ей делиться с вами полученными денежками? Алла уж проконтролирует, чтобы в последней воле бизнесмена Арефьева было указано: сыну Вите — фига. Но каким-то образом младшая сестра выяснила, что задумала старшая. Наверное, Алла поняла, что Катя в курсе ваших планов и может разболтать, что вы с ней задумали.

— Екатерина говорила о позоре, который ожидает семью Николаевых, — включилась я в речь друга, — поэтому она хотела уехать из Гидрозавода куда подальше, но не успела, семейка Арефьевых ее отравила. Виктор, что вы подложили свояченице в еду?

Участник конкурсов знатоков резко встал.

— Я долго слушал бред, который вы тут несли, не перебивал из вежливости, но сейчас — все, наелся глупостей. Может, я, по вашему мнению, и дурак, зазубривший массу всякой информации, но память у меня прекрасная, книги читаю разные, поэтому знаю: вы не имеете права меня ни в чем обвинять. Я в разводе с Аллой, что и как бывшая жена собирается делать с новым супругом, меня не касается, я не несу ответственности за ее поступки. Факт нашего сговора с Аллой недоказуем, да он и не имел места. Все, только что сказанное, плод больного воображения господина Платонова. Профессиональные болезни полицейских — язва желудка от неправильного питания, алкоголизм, который возникает из-за привычки заливать стресс водкой, и маниакальная подозрительность. Последнюю вы сейчас продемонстрировали в полном объеме. Нормальному человеку в голову не придет то, что напридумывал московский следователь. Это шизофрения. Я не имею ни малейшего отношения к смерти Кати.

Виктор повернулся к Николаевой:

— Нина Анатольевна, я любил Аллу, хотел жить с ней отдельно в своей квартире, потому согласился на развод. Да, это было глупо, я не проверил, существует ли в действительности бизнес-вумен Наталья Михайловна. Я и подумать не мог, что ваша дочь меня обманет, напридумывает с три короба, чтобы стать свободной и бегать по вечерам на свидания к моему отцу. Я виноват лишь в том, что доверял супруге. Разрешите остаться на некоторое время в вашем доме? Мне пока некуда идти, но я непременно решу вопрос с жильем.

— Конечно, Витюша, живи по-прежнему, никто тебя не гонит, — прошептала хозяйка. — Умоляю вас всех, не говорите ни слова Елизавете Гавриловне… ну… про развод… отъезд Аллы… Мама непременно разозлится, а она пожилой человек… Может… э… э… объяснить ей так: Аллочка улетела в Москву… учиться?

— Думаю, бабушка уже в курсе, — остановила свекровь Элла, — Нина Анатольевна, простите, что я вас назвала мамой, это некорректно. Но я очень разволновалась, поговорив с кондитершей, и побежала домой. Я вас считаю родным человеком, вы для меня столько хорошего сделали, вот и сорвалось с языка случайно.

— Мне приятно, что ты называешь меня мамой, — слабым голосом прервала ее Николаева.

— Чем вас разволновала Лариса? — удивилась я. — У нее опять закончилась коврижка?

Элла шмыгнула носом.

— Я зашла к ней за печеньем из крапивы.

— Бывает и такое? — удивился Платонов.

— Очень вкусное, — заверила Элла. — Мой муж его любит. Я попросила полкило, и тут Лариса говорит: «Эллочка, а правда, что Алла сегодня с Иннокентием Ефимовичем в столицу отправилась?» Я стою, не знаю, как реагировать. Ларка жуткая сплетница, у нее в голове все услышанные истории странным образом переворачиваются. Увидит, что вы голубей в парке кормите, и пойдет направо-налево говорить, будто вы их сетью ловили, суп из них варили, а потом им ее угощали. Лариске нельзя доверять. Но через пару минут в лавку вошла Вера Майорова, которая работает в нижнегорском аэропорту. Чем она точно там занимается, не знаю, вроде оформляет перевес багажа. Я спиной к двери стояла, она не видела, кто перед ней, и с порога завела: «Прикинь, Ларка! Отстояла я ночную смену, утречком по терминалу иду, на автобус спешу, спать охота, сил нет, и вдруг вижу — Алка Николаева со своим тестем на посадку бодренько шагает. В Москву намылились. Она его обнимает, прямо виснет на мужике, а тот ее за задницу щиплет. Вона как, Иннокентий Ефимович, оказывается, с невесткой шуры-муры крутит!» Лариса глаза округлила, рожи Майоровой корчит, а той невдомек, что я в кондитерской нахожусь, и она продолжает соловьем разливаться, как старик Арефьев Аллу обжимал. Я не выдержала, повернулась. Думаете, Вера смутилась? Ни на секунду! Ко мне бросилась, давай интересоваться: «Элка, ты в курсе, что Алка с отцом мужа спит?» Я из кондитерской убежала, про печенье забыла. Думаю, две сороки, Ларка и Верка, уже по всему Гидрозаводу новость разнесли. Ну что с людьми творится? А у Олега сегодня бутерброды украли.

— Бутерброды украли? — неожиданно обрадовалась Нина Анатольевна. — Вот и славно! Пожалуйста, Эллочка, сделай мне чайку успокаивающего. Заварка в красной банке. Что-то голова закружилась, ноги трясутся.

— Вы мою эсэмэску не получили? — удивилась невестка. — Написала вам о краже сразу, как только на «Кинофабрику» приехала, думала, повеселю вас историей о пропавших сэндвичах.

Я взглянула на Николаеву. Бедная Нина Анатольевна… Ей в последние дни сильно досталось — сначала смерть Кати, теперь скандал с Аллой. Несчастная совсем растерялась и странно реагирует на известие об украденной еде, почему-то улыбается, с облегчением выдохнула: «Вот и славно!» Разве это нормальная реакция? Успокаивающий чай из красной банки тут не поможет, Нину Анатольевну надо срочно уложить в кровать и вызвать к ней врача.

Элла продолжала объяснять:

— Олежек сегодня оставил дома папку со сценарием. Я через некоторое время после ухода мужа на работу в прихожую вышла, гляжу, она лежит. Такая приметная — розовая в зеленую клетку. Супруг забыл ее в портфель сунуть. Кстати, он у него новый, красивый, темно-бордовый, в правом нижнем углу золотом меленько написано «Чертова кожа» и изображение дьяволенка выдавлено. Фирма так называется, которая всякие аксессуары для мужчин производит: сумки, ремни, портсигары, фляги — все лучшего качества, дорогое. Я представила, как Олег задергается, когда увидит, что рабочих материалов нет, решит, что обронил папку в маршрутке, и помчалась на «Кинофабрику». Как назло, автобуса долго не было, я испереживалась, пока до места докатила, аж желудок заболел.

— Надо было позвонить супругу, успокоить его, — сказала я, — тогда бы и сама не дергалась.

— Виолочка, на площадке всегда отключают мобильники. Разве вы не знаете? — удивилась Элла. — Олег так поступает и от остальных того же требует. Войдет актер в рабочее состояние, начнут его снимать и вдруг — дррр у кого-то из кармана. Артист мигом настрой потеряет. Я затесалась среди техработников, дождалась, пока муж прервется, и передала ему розовую папку. Он так обрадовался! «Спасибо, — говорит, — Элка, а я уж решил, что ее тоже бутербродный вор спер». Я не поняла, в чем дело, а муж объяснил: «Утром положил сверток из фольги в кабинете на стол, рассчитывал в перерыве попить кофе и перекусить. И тут приехал корреспондент из Нижнегорска, пораньше прибыл, как я и думал. Я повел его на съемочную площадку, довольно долго с ним общался, а когда он укатил, поспешил назад в кабинет, хотел папку с материалами взять. А дверь открыта, портфель исчез. Кабинет у меня небольшой, шкафов нет, только стол, диван, пара стульев и вешалка, все вещи на виду. Дверь я, уходя с репортером, запер, но замок хлипкий, его скрепкой открыть можно. По «Кинофабрике» полно народа шастает, все павильоны под проекты заняты. На двери у меня табличка висит: «Режиссер-постановщик телесериала «Поворот» (рабочее название), Олег Николаев». Я решил, что какой-то мерзавец подумал: «У мужика, который на съемках главный, деньги есть, он бутылку у себя небось держит», — ну и влез в помещение. С выпивкой забулдыге не повезло, ее у меня не водится, гляжу — нет телефона. Потом увидел пустую тарелку и сразу понял: вор все унес. На еду плевать, а мобильник жалко, хотя контакты в ноутбуке продублированы. Но мои записи… Я так расстроился! И тут ты с папочкой…»