Кекс в большом городе - Донцова Дарья

Я обернулась и постаралась не захихикать. В кабинет бойко вкатился бильярдный шар, засунутый в светлый, выпендрежно дорогой костюм. Сходство с аксессуаром для настольной игры придавали Голубеву не только рост и объем – мне даже сначала показалось, что оба эти размера, если применить сантиметр, будут одинаковы, – но и совершенно лысая, блестящая голова.

– Раздельное питание, Феденька, – пропыхтело чудовище с портфелем, – жиры, белки и углеводы хаваются по отдельности, и, главное, никакой выпечки. Поэтому не предлагай мне ханки, плесни водички, как своей очаровательной дочке.

Федор заморгал, потом с совершенно искренним изумлением воскликнул:

– Ты кого имеешь в виду?

Анатолий улыбнулся, толстые щеки взметнулись и подперли нижние веки, глаза продюсера утонули под бровями.

– На диване сидит прелестная девчушка, думаю, она твоя дочка.

Не скрою, мне было очень приятно услышать заявление Голубева, кстати, я еще не справила сорокалетие и считаю себя вполне молодой особой, но вот за школьницу меня давно не принимали.

– Это Арина Виолова, – хмыкнул Федор, – наш автор.

Анатолий замер, потом заломил руки.

– Господи! Такая юная и красивая! Каким образом вы ухитряетесь писать книги лучше Достоевского? Откуда черпаете опыт, где берете сюжеты? Честно говоря, я считал госпожу Виолову умудренной жизнью пожилой дамой не слишком приглядной внешности. А вы выглядите словно «Мисс Вселенная», но в отличие от топ-модели еще и обладаете умом.

Я потупила взор. Конечно, Голубев сейчас произносит льстивые речи, но ведь в них есть и зерно правды. Мои книги замечательны, вот, например, «Гнездо бегемота» или вышедшая в конце прошлого месяца повесть «Сафари на таракана», мне самой понравилась. Что же касается внешности…

Внезапно я ощутила пинок, Федор, делая вид, что вынимает бутылки из шкафа, толкнул меня и тихонько погрозил кулаком.

Голубев тем временем сел за стол и вытащил бумаги.

– Приступим, – другим тоном заявил он, – читайте!

Не стану вам пересказывать содержание беседы, сама не поняла больше половины слов, которыми жонглировали не обращавшие на меня внимания мужчины. Сначала я попыталась вникнуть в суть, но потом бросила бесполезное занятие. Изредка Федор основательно пинал меня под столом, и тогда изо рта Арины Виоловой вылетала фраза:

– Все вопросы к издателям.

В конце концов и продюсер, и пиарщик притомились. Федор начал вытирать лоб платком, а Голубев, забыв про раздельное питание, лихо влил в себя почти стакан коньяка и принялся заедать алкоголь шоколадными конфетами.

– Арина, звезда наша, – с несказанной ласковостью пропел пиарщик, – поставь здесь свою подпись.

– Где? – прищурилась я.

Из-за наклеенных ресниц угол зрения значительно сузился, но ради красоты можно и потерпеть некие неудобства.

– Вот тут, внизу.

– Слева?

– Нет, где галочка.

– Около пункта «В»?

– Смотри правее, – слишком нежно процедил Федор, и мне стало понятно, что охотнее всего пиарщик сейчас бы треснул свою звезду по затылку.

– В углу.

– Над закорючкой?

– Повнимательней можно? – не сдержался Федор.

Не желая окончательно злить высокое начальство, я машинально потерла кулаком правый глаз и в ту же секунду вспомнила, что сегодня наложила на себя макияж, так сказать, по полной программе, отдернула от лица руку, но поздно! Одна из фальшивых ресниц шлепнулась прямо на документ.

Я быстро дунула, но черная полосочка, украшенная мелкими, сильно загнутыми волосинками, приклеилась насмерть. По счастью, Федор и Анатолий не заметили казуса, они вели довольно мирную беседу о своих новых машинах.

Острым пером врученного мне стило я попыталась отковырять ресничину, но плохо державшийся на веке прибамбас просто приварился к договору.

Покосившись на мужчин, я поскребла бумагу ногтем. Никакого эффекта. Пришлось снова тыкать в договор ручкой, в какой-то момент из недр самописки выплеснулась большая жирная капля черного цвета. Федор и Голубев, не замечая моих действий, беседовали о цилиндрах, дисках и магнитолах, а любая женщина знает, коли в разговоре начинают проскальзывать слова «буфер», «колонки», «сидичейнджер», значит, мужская часть компании находится почти в наркотическом опьянении, в такой момент они ничего не видят вокруг.

Сочтя момент подходящим, я быстро слизнула каплю и одновременно попыталась зубами отгрызть фальшивую ресницу. На этот раз я выполнила задуманное с блеском, вместо кляксы на договоре остался лишь мокрый след, но вот там, где секунду назад щетинились искусственные ресницы, возникла дыра.

Я заморгала. Как прикажете поступить теперь? Глаза заметались по столу, и, о радость, я увидела бумажный скотч.

Оторвать небольшой кусочек от мотка оказалось плевым делом, наклеивание его на дыру заняло максимум две секунды, поставить подпись и того меньше. Федор и Голубев теперь схлестнулись на почве руля. Спортивный или обычный? Поверьте, это настолько глобальная проблема, что про мелочь по имени Арина Виолова они начисто забыли.

Я оглядела результаты своего труда и вновь осталась недовольна. Дырка, правда, исчезла, клякса вместе с ресницей благополучно испарились, но все равно понятно, что на договоре имеется заплатка! И тут на меня снизошло подлинное вдохновение. Главное ведь никогда не отчаиваться, выход найдется из любого положения.

Стило запорхало по документу, и очень скоро мой автограф оказался в рамочке из цветочков. Вот теперь просто на славу.

– Ну, готово? – вынырнул из беседы Федор.

– Да.

Не глядя на договор, пиарщик передал его Голубеву, тот вздернул брови.

– Это ваша подпись?

– Естественно, – фыркнула я, – собственноручная, а почему вы удивляетесь? Я всегда рисую овал из незабудок, он делает росчерк неповторимым.

Пиарщик и продюсер уставились на меня, в их глазах заметалось странное выражение, некая смесь удивления и легкого испуга.

– Что-то не так? – насторожилась я.

– Э… все просто супер, – кашлянул продюсер, – нам нужно будет еще раз встретиться, довольно скоро, обсудить детали сценария.

– Вы, Виола Ленинидовна, можете ехать по делам, – протянул Федор, – понимаю занятость звездного человека, не смею вас более задерживать. Разрешите проводить.

Схватив меня цепкой рукой, пиарщик допинал «звезду« до коридора и с чувством заявил:

– Офигеть можно! Вали отсюда, жди звонка от Голубева. Скончаться можно, я велел же без дури! Знаешь, о чем сейчас спросит Анатолий, когда я вернусь в кабинет? «У твоей Виоловой все дома? Она случайно не из психушки удрапала?»

– Совершенно не понимаю суть претензий, – с достоинством возразила я, – я одета, как Бустинова, даже вторую серьгу в ухо воткнула, никаких джинсов и маечек, элегантный костюм.

– Если на пугало нацепить бальное платье, оно не станет принцессой, – прошипел Федор, – звезда моя, сходи в туалет, глянь на свою морду!

Я покорно побрела в указанном направлении, походя отметив, что Олечка спокойно сидит в холле в кресле, лицо девочки скрывала огромная книга, которую сиротка держала в руках. Были видны лишь оборки белого платья и две тоненькие ножки в белых носочках и парусиновых туфельках. Отчего-то мой взор зацепился за обувь Олечки, но я решила пока не отвлекать девочку, а все же глянуть в зеркало.

В туалете оказалось пусто, большое посеребренное стекло было полностью в распоряжении госпожи Таракановой. Я подошла к рукомойнику, изо рта вырвался вскрик:

– Ой!

Вокруг моего рта темнели синие пятна, они же украшали подбородок и щеки, в качестве особо пикантной детали на нижней губе висела фальшивая ресница.

Я попыталась ликвидировать безобразие, но очень скоро поняла: качественные чернила намертво въелись в кожу, просто водой их не смыть, требуется применить всякие средства: скраб, гель, но здесь их нет. Единственное, что мне удалось, это оторвать налипшую на губу «красотищу», и теперь ранку щипало. Решив, что в моей жизни были и более неприятные ситуации, чем леопардовая расцветка личика, я вытащила тональный крем и спустя несколько минут сочла свой внешний вид вполне приемлемым.

Особо не расстраиваясь, я вышла в холл, приблизилась к девочке, увлеченной книгой, и велела:

– Поехали.

Подросток не пошевелился.

– Оля, вставай.

Толстый том опустился на коленки, прикрытые белым платьицем, показалось смуглое личико, маленькие раскосые карие глаза и иссиня-черные, гладкие, словно вороново крыло, волосы.

– Я не Оля, – вежливо ответила девочка, – меня зовут Яной, я жду маму, она в бухгалтерию пошла.

В ту же секунду я поняла, отчего зацепилась глазом за парусиновые туфли: на Оле ведь были сандалии.

– А где Оля?

– Не знаю.

– Тут должна сидеть девочка, тоже в белом платье.

– Здесь только я.

В легком недоумении я пошла к лифту, вполне вероятно, что Оля не поняла, о каком холле идет речь, и сейчас тоскует внизу около охраны, там тоже стоят кресла.