Артур и Джордж - Барнс Джулиан

— Она в толпе, — отвечает Мам. — Где-то там. Прячется. Она сказала, что боится не совладать со своими чувствами.

И с этим она уходит. Артур бросается к поручням в ярости и бессилии, он следит за белым чепцом матери так, будто он может привести его к Джин. Сходни убраны, чалки сняты, «Ориентал» отходит от пристани, гудок ревет, а Артур ничего и никого не видит сквозь слезы. Он ложится навзничь в своей цветочной душистой каюте. Треугольник, треугольник с железными решетками вертится у него в голове, пока не застывает с Туи на вершине. Туи, которая незамедлительно и преданно одобрила его план, как любой из его прежних. Туи, которая попросила его писать, но только если у него выберется свободная минута, Туи без суетни и навязываний. Милая Туи.

В плавании он начинает полнее понимать, почему он тут, и его настроение медленно просветляется. Долг и пример молодым людям — само собой, но есть и эгоистические причины. Он превратился в избалованного, осыпаемого наградами субъекта и нуждается в очистке своего духа. Он слишком долго пребывал в полной безопасности, утратил мускулистость, и ему необходима опасность. Он находился среди женщин слишком долго, слишком долго и запутанно, и жаждет мира мужчин. Когда «Ориентал» заходит в порт на островах Зеленого Мыса, чтобы запастись углем, мидлсекские волонтеры мигом организуют крикетный матч на первом же плоском лугу, который им удается найти. Артур следит за их игрой против штата телеграфной станции, радуясь всем сердцем. Есть правила для удовольствий и есть правила для работы. Правила, распоряжения, отдаваемые и исполняемые, и ясная цель. Вот ради чего он здесь.

В Блумфонтейне госпитальные палатки установлены на поле для крикета — с операционной в павильоне. Он видит много смертей, хотя большинство погибает от энтерита, а не от бурских пуль. Он берет пять дней отпуска, чтобы направиться с наступающей армией через реку Вет в сторону Претории. На обратном пути басуто верхом на косматой лошадке останавливает их отряд к югу от Брендфорта и сообщает им про раненого британского солдата в двух часах пути оттуда. За флорин они нанимают туземца в проводники. Долгий путь через кукурузные поля, затем по вельду. Раненый англичанин оказывается мертвым австралийцем — невысоким, мускулистым, с желтым восковым лицом. Номер 410 конной пехоты Нового Южного Уэльса, теперь спешенный. Его лошадь и винтовка исчезли. Он истек кровью от раны в живот. Он лежит с карманными часами у лица: вероятно, он следил, как поминутно угасает его жизнь. Часы остановились в час ночи. Рядом с ним стоит пустая фляжка для воды, на горлышке которой поставлена красная шахматная фигура слоновой кости. Другие фигуры — вероятнее всего, забранные на какой-нибудь бурской ферме, а не солдатское развлечение, — лежат в его вещевом мешке. Они собирают его вещи — патронташ, механическое перо, шелковый носовой платок, складной нож, часы плюс 2 ф. 6 шил. 6 п. в потрепанном кошельке. Липкое тело перекидывают через спину лошади Артура, и рои мух сопровождают их до ближайшего телеграфного поста. Там они оставляют номер 410 конной пехоты Нового Южного Уэльса для погребения.

Артур в Южной Африке навидался всяких смертей, но эту он будет помнить всегда. Честный бой, чистый воздух и великое дело — он не представляет себе смерти прекраснее.

По возвращении его патриотические рассказы об этой войне снискивают одобрение высших слоев общества в междуцарствии, разделяющем кончину старой королевы и коронацию нового короля. Он получает приглашение отобедать с будущим Эдуардом VII и сидит рядом с ним. Ему ясно дано понять, что в коронационный список наград будет включен рыцарский сан, если доктор Артур Конан Дойль захочет его принять.

Но Артур не хочет. Это же будто эмблема мэра провинциального городка. Большие люди не принимают подобные безделицы. Только вообразите, что Родс, или Киплинг, или Чемберлен снизошли бы до такого! Не то чтобы он приравнивал себя к ним, но почему его требования должны быть ниже, чем у них? За сан рыцаря хватаются такие типы, как Альфред Остин или Холл Кейн, — если им представится подобный шанс.

Мам и не верит, и взбешена. Для чего было все, если не для этого? Мальчик, который разрисовал гербами картонные щиты в ее эдинбургской кухне, который проследил всех своих предков до Плантагенетов. Мужчина, на упряжи которого красуется фамильный герб, чей холл воздает в цветном стекле должное его предкам. Мальчик, который обучался законам рыцарственности, и мужчина, который свято им следовал, который отправился в Южную Африку по зову своей воинственной крови — крови Перси и Пэков, Дойлей и Конанов? Как он посмел отказаться от того, чтобы стать рыцарем королевства, когда вся его жизнь была направлена к увенчиванию таким триумфом.

Мам бомбардирует его письмами. На каждый аргумент у Артура есть свой контраргумент. Он настаивает, что вопрос исчерпан. Письма прекращаются, он рад, что осада с него снята, как с Мафекинга. И тут она приезжает в «Под сенью». Всему дому известно, почему она приехала — миниатюрная мать своих детей в белом чепце, которая с тем большей полнотой осуществляет свою власть, что никогда не повышает голоса.

Она заставляет его ждать. Она не отводит его в сторонку, не предлагает погулять. Она не стучит в дверь его кабинета. Она оставляет его в покое на протяжении двух дней, зная, как ожидание подействует на его нервы. Затем утром в день отъезда она останавливается в холле, где свет льется сквозь стеклянные гербы, среди которых постыдно не указаны Фоли Вустерширские, и задает вопрос:

— Тебе не приходило в голову, что такой отказ — оскорбление королю?

— Говорю же вам, я не могу. Это вопрос принципа.

— Ну, — говорит она, глядя на него снизу вверх серыми глазами, которые сдирают с него годы и славу, — если ты желаешь продемонстрировать свои принципы, оскорбляя короля, этого, без всякого сомнения, ты не можешь.

Вот так, когда все еще звенит эхо недельного перезвона коронационных колоколов, Артура приводят в огороженный бархатными канатами загон в Букингемском дворце. После церемонии он оказывается рядом с профессором — теперь сэром — Оливером Лоджем. Они могли бы обсудить электромагнитное излучение или относительность движения материи или даже выразить свое совместное восхищение перед новым монархом. Вместо этого два новых эдвардианских рыцаря беседуют о телепатии, телекинезе и надежности медиумов. Сэр Оливер убежден, что физические и психические феномены соприкасаются не меньше, чем рифмуются. Более того: недавно сложив с себя обязанности председателя Физического общества, он теперь стал председателем Психического общества.

Они обсуждают сравнительные достоинства миссис Пайпер и Евзапии Палладино, вероятность того, что Флоренс Кук не просто искусная шарлатанка. Лодж описывает сеансы в Кембридже, когда девятнадцать раз Палладино подвергалась проверке в самых жесточайших условиях. Он сам видел, как она выделяла эктоплазмические формы, а еще гитары играли сами собой, плавая в воздухе. Он наблюдал, как ваза с букетом жонкилей перенеслась со столика в дальнем конце комнаты и по очереди повисала без видимой поддержки под носом каждого из присутствовавших.

— Если бы я взял на себя роль адвоката дьявола, сэр Оливер, и указал бы, что фокусники предлагали воспроизвести ее демонстрации и в некоторых случаях им это удавалось, как бы вы ответили?

— Я бы ответил, что Палладино, вполне возможно, иногда прибегает к ловкости рук. Например, бывают случаи, когда ожидания участников сеанса велики, а духи не появляются. Соблазн тут, конечно, очевиден. Однако из этого не следует, что духи, которые действуют через ее посредство, не подлинны. — Он помолчал. — Вы знаете, что они говорят, скептические насмешники? Они говорят: от изучения протоплазмы к изучению эктоплазмы. А я отвечаю: ну так припомните всех тех, кто в свое время не верил в протоплазму.

Артур засмеялся.

— Могу ли я спросить, чего вы достигли в настоящее время?

— Чего я достиг? Я проводил исследования и экспериментировал уже почти двадцать лет. Предстоит еще много работы. Но исходя из того, чего мне пока удалось достичь, вполне возможно, нет, вероятно, что дух переживает физическое разложение тела.

— Вы меня очень подбодрили.

— Возможно, нам скоро удастся доказать, — продолжал Лодж, заговорщически подмигнув, — что не только мистер Шерлок Холмс способен избежать очевидной и засвидетельствованной смерти.

В жизни Артура крайне мало far niente.[18]

Артур вежливо улыбнулся. Ну, уж этот молодчик намерен гнаться за ним до врат святого Петра или какого-то их эквивалента в новом царстве, которое медленно обретало все большую осязаемость.

Он не из тех, кто проводит летний день в шезлонге, натянув шляпу на лицо, слушая, как пчелы допекают люпины. Хроник из него вышел бы в такой же мере беспомощный, в какой Туи преуспевает. Его возражения против бездеятельности опираются не столько на мораль (по его опыту, Дьявол находит работу не только, как гласит поговорка, для ленивых рук, но и для самых энергичных), сколько на его темперамент. Его жизнь включает приливы умственной деятельности, за которыми следуют приливы физической деятельности; а в промежутки он укладывает свою общественную и семейную жизнь, два аспекта, которые он берет в один присест. Он даже спит так, будто это часть жизненных забот, а не отдых от них.