Пассажир из Франкфурта - Кристи Агата

Глядя ему в глаза, она ответила:

— Но ведь именно вы меня этому научили, иначе и жить нельзя.

Лорд Олтемаунт повернул голову в сторону Стэффорда Ная:

— Однако я не учил тебя выбирать мужчин. У тебя к этому природный талант. — И, обращаясь уже к Стэффорду Наю, он добавил:

— Я знаком с вашей двоюродной бабушкой или прабабушкой, кем она вам на самом деле приходится?

— Двоюродная бабушка Матильда, — живо отозвался Стэффорд Най.

— Да, это она. Одна из викторианских влиятельных дам девяностых годов. Ей самой уже, должно быть, под девяносто. Я не часто с ней вижусь, — продолжал он, — всего пару раз в год, но всякий раз поражаюсь невероятной энергии этой хрупкой женщины. Этим несгибаемым викторианцам ведом некий секрет бодрости духа, им да еще некоторым из тех, кто был молод во времена Эдуарда.

Сэр Джеймс Клик обратился к Стэффорду:

— Позвольте предложить вам выпить, Най. Что вы будете пить?

— Джин с тоником, если можно.

Графиня отказалась, покачав головой.

Джеймс Клик принес бокал и поставил его на стол рядом с Наем, сидевшим напротив мистера Робинсона.

Стэффорд Най не собирался первым начинать разговор.

Из тёмных глаз Робинсона на мгновение исчезла печаль, в них мелькнул огонек.

— Есть вопросы? — спросил он.

— Их слишком много, — отвечал сэр Стэффорд Най. — Может быть, мне лучше сначала получить разъяснения, а уж потом задавать вопросы?

— Вам так удобнее?

— Это может упростить дело.

— Ну что ж, начнем с простого изложения фактов.

Вас могли сюда пригласить, а могли и не пригласить. Во втором случае это могло бы показаться вам в какой-то степени оскорбительным.

— Он предпочитает, чтобы его всегда спрашивали, — пояснила графиня. — Так он мне сказал.

— Вполне естественно, — согласился мистер Робинсон.

— Меня похитили, — нарочито весело заявил Стэффорд Най. — Я знаю, это теперь очень модно.

— Что конечно же вызывает у вас вопросы, — сказал мистер Робинсон.

— Всего один: зачем?

— Действительно, зачем? Меня восхищает, как экономно вы расходуете слова. Дело в том, что мы представляем собой частный комитет, комитет по расследованию, и наше расследование имеет всемирное значение.

— Звучит интересно, — заметил Стэффорд Най.

— Это не просто интересно, это тяжелая и неотложная работа. Здесь перед вами четыре разных стиля жизни, мы представляем различные службы, — сказал лорд Олтемаунт. — Я отошел от активного участия в делах этой страны, но все еще практикую как консультант. Ко мне обратились с просьбой возглавить это самое расследование и выяснить, что происходит в мире в этом самом году, поскольку что-то действительно происходит.

У Джеймса своя особая задача. Он — моя правая рука, кроме того, он наш оратор. Джейми, будь добр, обрисуй сэру Стэффорду ситуацию в целом.

Сэру Стэффорду показалось, что гончий пес вздрогнул. «Наконец-то! — казалось, выражал весь его вид. — Наконец-то! Наконец-то я могу заняться делом!» Чуть подавшись вперед в своем кресле, он начал:

— Если в мире что-то происходит, нужно искать причины. Внешние причины всегда легко разглядеть, но они не имеют значения, по крайней мере, так считает председатель, — он поклонился лорду Олтемаунту, — а также мистер Робинсон и мистер Хоршем. Вы используете природный источник, большой водопад, и получаете электроэнергию. Вы нашли в руде уран и со временем получите ядерную энергию, о которой прежде никто не знал и не мечтал. Если вы нашли уголь и минералы, у вас появится транспорт, власть, энергия.

Всегда есть силы, благодаря которым можно что-то получить. Но за каждой из них стоит кто-то, кто эту силу контролирует. Нужно узнать, кто именно контролирует силы, которые постепенно начинают доминировать практически во всех европейских странах и в некоторых странах Азии; в Африке, возможно, в меньшей степени, но в столь же высокой степени на всем американском континенте. Нужно внимательно приглядеться к происходящим событиям и выявить их движущую силу. Одна из таких движущих сил — деньги. — Он кивнул в сторону мистера Робинсона:

— Я думаю, мистер Робинсон знает про деньги больше, чем кто бы то ни было.

— Все очень просто, — откликнулся мистер Робинсон. — Когда затевается что-то значительное, требуются деньги. Мы должны выяснить, откуда эти деньги поступают. Кто ими распоряжается? На что они расходуются? Почему? Джеймс совершенно правильно говорит: я много знаю про деньги, практически все.

Робинсон умолк, и в разговор снова вступил Клик:

— Кроме того, необходимо учитывать так называемые тенденции. Это слово сейчас у всех на слуху. Общие направления, веяния — как их только не называют. Эти слова отнюдь не синонимы, но они тесно связаны друг с другом. Проявляется, скажем, тенденция к мятежу. Обратитесь к истории, и вы увидите, что эта тенденция время от времени давала о себе знать.

Предощущение мятежа, мятежное настроение, способы мятежа, форма мятежа. Мятеж не есть некое специфическое явление, характерное для какой-то одной страны. Если он возникает в одной стране, то отголоски его в большей или меньшей степени будут слышны и в других странах. Вы ведь это имеете в виду, сэр? — обратился он к лорду Олтемаунту. — Вы примерно так мне объясняли.

— Да, Джеймс, ты очень ясно излагаешь.

— Это модель, которая возникает и представляется неизбежной. Ее легко распознать. Было время, когда многие страны охватила жажда крестовых походов. По всей Европе люди грузились на корабли и отправлялись освобождать Святую землю. Все вполне ясно, прекрасная модель обусловленного поведения. Но почему люди шли в эти походы? Вот что интересно для истории: понять, почему возникают подобные устремления и модели. Ответ не всегда материалистичен: причиной мятежа может стать все, что угодно. Жажда свободы, свободы слова, свободы вероисповедания — опять близкие модели. Это побуждало людей к эмиграции, к формированию новых религий, часто столь же жестких, как и те, от которых они отказались. Но если внимательно посмотреть, если копнуть поглубже, то можно понять, как возникли эти и многие другие — я использую то же слово — модели. В некотором смысле это похоже на вирус, который носится по всему миру через моря и горы, сея заразу, и появление которого вроде бы ничем не обусловлено. Но мы не можем с уверенностью сказать, что всегда было именно так.

Изначально могли существовать какие-то причины.

Сделаем еще один шаг в своих предположениях, и мы увидим людей — одного, десяток, несколько сотен, — которые инициировали то или иное событие. Следовательно, рассматривать нужно не конечный результат, а исток, тех людей, с которых все началось. Вы помните крестоносцев, религиозных фанатиков, жажду свободы, все прочие модели, но вам нужно пойти еще дальше вглубь. Сны и грезы. Пророк Иоиль знал это, когда писал: «Старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения». Какая же из этих двух вещей более эффективна? Сны не оказывают разрушительного воздействия, а вот видения способны открыть новые миры, и они же могут уничтожить те миры, которые уже существуют… — Джеймс Клик внезапно повернулся к лорду Олтемаунту:

— Я не знаю, сэр, есть ли здесь связь, но вы как-то рассказывали мне об одном человеке в посольстве в Берлине — о женщине.

— Ах это? Да, это была интересная история. Да, это имеет отношение к тому, о чем мы сейчас говорим.

Жена одного из сотрудников посольства, умная, высокообразованная женщина, очень хотела сама пойти послушать фюрера — я конечно же говорю о времени перед самым началом войны в 1939 году. Ей было любопытно испытать на себе воздействие ораторского искусства Гитлера. И она пошла. Потом, вернувшись, сказала: «Просто невероятно, невозможно себе представить.

Конечно, я не очень хорошо понимаю по-немецки, но речь фюрера произвела на меня очень сильное впечатление. И теперь я знаю почему. Я хочу сказать, его идеи замечательны, они зажигают огонь в сердцах слушателей. Когда слушаешь его, то веришь, что все так и есть, как он говорит, и иначе быть не может: следуй за ним, и тебе откроется новый мир. Ах, мне трудно изложить это. Я запишу все, что смогу вспомнить, и дам вам прочесть. Тогда вы лучше поймете мое впечатление». Я сказал ей, что это хорошая мысль. На следующий день она мне сказала: «Не знаю, поверите ли вы, но я начала излагать на бумаге то, что говорил Гитлер, пыталась передать смысл его слов… но… записывать было вообще нечего, я не смогла вспомнить ни единой яркой или волнующей фразы! Какие-то слова мне хорошо запомнились, но, когда я их записала, получилось совсем не то. Они просто… они просто оказались лишенными всякого смысла. Я ничего не понимаю».

Лорд Олтемаунт продолжал:

— На этом примере нетрудно убедиться в существовании серьезной опасности, о которой обычно забывают. Есть люди, обладающие способностью внушить слушателю свое видение жизни и событий, но не словами и даже не идеей, которую исповедуют сами. Это что-то иное, некая магнетическая сила, которой владеют немногие и с помощью которой они способны зажигать других и внушать им собственное видение.