Пассажир из Франкфурта - Кристи Агата

— Не придумывайте! Что, если я заеду на той неделе?

— Можешь приехать хоть завтра. Правда, у меня обедает викарий, но я легко могу от него отделаться.

— Что вы, это не обязательно.

— Ну уж нет, очень даже обязательно. Он меня ужасно раздражает, а кроме того, он желает получить новый орган для церкви, хотя и старый в полном порядке. Я хочу сказать, что дело вовсе не в органе, а в органисте.

Отвратительный музыкант. Викарий его жалеет, потому что тот потерял горячо любимую мать. Но право же, привязанность к матери не поможет лучше играть на органе, ты согласен со мной? По-моему, на вещи надо смотреть трезво.

— Вы совершенно правы. И все-таки я смогу приехать только на следующей неделе, мне нужно срочно кое-чем заняться. Как поживает Сибил?

— Славное дитя! Большая баловница, но такая забавная!

— Я привез ей плюшевую панду, — сообщил сэр Стэффорд Най.

— Очень мило с твоей стороны, дорогой.

— Надеюсь, ей понравится, — добавил сэр Стэффорд, поймав взгляд панды и ощутив некоторое беспокойство.

— Во всяком случае, она очень хорошая, воспитанная девочка.

Ответ тетушки Матильды показался сэру Стэффорду слегка неопределенным и не совсем понятным.

Тетушка Матильда назвала ему расписание нескольких поездов на следующей неделе, предупредив, что очень часто они вообще не ходят или меняют расписание, а также попросила привезти сыр: головку камамбера и половинку стильтона.

— У нас тут сейчас невозможно что-либо достать. Наша бакалейная лавка — бакалейщик был такой приятный мужчина, такой заботливый, так хорошо знал, что мы все любим, — вдруг превратилась в супермаркет и теперь стала в шесть раз больше, все перестроено, ходишь по магазину с проволочной корзиной и набиваешь ее тем, что тебе совершенно не нужно. Мамаши вечно теряют своих детей, ревут и бьются в истерике. Все это крайне утомительно. Значит, я жду тебя, мой мальчик. — Она повесила трубку.

Телефон тут же зазвонил.

— Алло? Стэффорд? Это Эрик Пью. Мне сказали, то ты вернулся из Малайзии. Как насчет того, чтобы вместе поужинать?

— Великолепная идея.

— Хорошо. В восемь пятнадцать в клубе «Лимпиц».

Когда сэр Стэффорд повесил трубку, в комнату, пыхтя, влетела миссис Уаррит:

— Сэр, внизу какой-то джентльмен хочет вас видеть.

Во всяком случае, я так поняла. Он уверен, что вы не будете возражать.

— Как его зовут?

— Хоршем, сэр, как то место по дороге в Брайтон.

— Хоршем… — Сэр Стэффорд Най был слегка удивлен.

Он вышел из спальни и спустился на один пролет по лестнице, ведущей в большую гостиную на первом этаже. Миссис Уаррит не ошиблась: это был-таки Хоршем, точно такой же, как полчаса назад: рослый, надежный, подбородок с ямочкой, румяные щеки, пушистые седые усы и невозмутимый вид.

— Надеюсь, вы не против, — любезным тоном осведомился он, поднимаясь со стула.

— Не против чего?

— Не против того, чтобы снова так скоро меня увидеть. Мы встретились с вами в коридоре у кабинета Гордона Четвинда, помните?

— Не имею никаких возражений, — сказал сэр Стэффорд Най. — Он пододвинул к Хоршему ящичек с сигаретами. — Присаживайтесь. Что-то забыли, чего-то не было сказано?

— Очень приятный человек мистер Четвинд, — заметил Хоршем. — Я думаю, вы его успокоили, его и полковника Манроу. Знаете, они немного расстроены из-за этой истории, то есть из-за вас.

— Да что вы? — Сэр Стэффорд Най тоже сел. Он улыбнулся, закурил и внимательно взглянул на Генри Хоршема. — И что дальше?

— Я просто подумал, могу ли я спросить, не проявив излишнего любопытства, куда вы теперь направитесь?

— С удовольствием вам отвечу: собираюсь погостить несколько дней у своей тетки, леди Матильды Клекхитон. Хотите, я дам вам ее адрес?

— Он мне известен, — ответил Генри Хоршем. — Что ж, думаю, это отличная мысль. Тетушка будет рада видеть вас целым и невредимым. Все могло бы быть гораздо хуже.

— Это мнение полковника Манроу и мистера Четвинда?

— Ну, вы же знаете, как это бывает, — продолжал Хоршем. — Господа в этом департаменте всегда сомневаются. Они никогда не знают точно, верить вам или нет.

— Верить мне? — оскорбился сэр Стэффорд Най. — Что вы хотите этим сказать, мистер Хоршем?

Мистер Хоршем лишь улыбнулся:

— Видите ли, у вас репутация человека, который несерьезно относится к жизни.

— Понятно… А я подумал, что принимаете меня за человека без определенных занятий, за какого-то подозрительного типа.

— Нет, что вы, сэр, они просто считают вас несерьезным человеком, способным откалывать разные шутки.

— Нельзя же всю жизнь относиться серьезно и к себе, и к окружающим, — неодобрительно заметил сэр Стэффорд Най.

— Конечно. Однако, как я уже говорил, вы пошли на довольно большой риск, не так ли?

— Не имею ни малейшего представления, о чем идет речь.

— Я объясню. Иногда события принимают нежелательный ход, и не всегда в этом виновны люди. Просто вмешивается некто, назовем его Всемогущим, или другой господин, который с хвостом.

Сэр Стэффорд Най немного расслабился:

— Вы говорите о тумане в Женеве?

— Совершенно верно, сэр. В Женеве был туман, и это расстроило чьи-то планы. Кто-то оказался в чертовски трудном положении.

— Расскажите мне об этом подробно, — потребовал сэр Стэффорд Най.

— Так вот, когда вчера ваш самолет вылетел из Франкфурта, на нем недосчитались одного пассажира.

Вы тем временем выпили пиво и тихо похрапывали в уголке дивана. Одна пассажирка не прошла регистрацию, и ее вызывали снова и снова. В конце концов самолет, по-видимому, улетел без нее.

— Понятно. А что с ней случилось?

— Было бы интересно узнать. Во всяком случае, ваш паспорт прилетел в Хитроу без вас.

— А где он теперь? Думаете, у меня?

— Нет, вряд ли, это было бы слишком просто. Снотворное — хорошая, надежная штука. Как раз то, что надо, если уместно в данном случае так выразиться. Вы отключились, и без особых последствий.

— У меня было ужасное похмелье, — возразил сэр Стэффорд.

— Ну что ж, в таких случаях без этого не обойтись.

— Ну, раз вы, похоже, все на свете знаете, то скажите, что бы произошло, откажись я принять предложение, которое мог бы — я говорю всего лишь «мог бы» — получить?

— Весьма вероятно, что для Мэри-Энн все было бы кончено.

— Мэри-Энн? Кто это?

— Мисс Дафна Теодофанос.

— Кажется, именно так звали отсутствующую пассажирку.

— Да, она путешествовала под этим именем. Мы называем ее Мэри-Энн.

— А можно узнать, кто она такая?

— В своей профессии она одна из лучших.

— А что у нее за профессия? Она наша или не наша, если вы понимаете, кто такие «не наши»? Должен вам сказать, лично я на этот вопрос ответить затрудняюсь.

— Да, вопрос непростой, не правда ли? Как быть с китайцами, русскими и этой чудной компанией, которая организует студенческие беспорядки, а новая мафия, а эти странные ребята в Южной Америке? А это милое гнездышко финансистов, у которых непонятно что на уме? Да, разобраться нелегко.

— Мэри-Энн… — повторил сэр Стэффорд Най. — Довольно необычное имя, если на самом деле ее зовут Дафной Теодофанос.

— Ее мать гречанка, отец англичанин, а дед австрийский подданный.

— А что бы произошло, если бы я… ну, скажем, не одолжил ей некий предмет одежды?

— Ее могли бы убить.

— Да что вы, не может быть!

— Нас беспокоил аэропорт Хитроу. Там последнее время происходят странные вещи, которым мы пока не можем найти объяснения. Если бы самолет летел через Женеву, как было запланировано, все было бы в порядке, мы обо всем заранее позаботились, но, когда маршрут изменился, тут уже не оставалось времени, чтобы что-то предпринять, да к тому же в наши дни не всегда знаешь, кто есть кто. Все ведут двойную игру, а то и тройную или четверную.

— Вы меня встревожили, — сказал сэр Стэффорд Най. — Но ведь с ней же все в порядке, не так ли?

Вы ведь на это намекаете?

— Надеюсь, что с ней все в порядке. У нас нет сведений об обратном.

— Если вам это может помочь, то сегодня утром, пока я беседовал со своими приятелями в «Уайтхолле», сюда приходил какой-то мужчина. Он сказал прислуге, будто я звонил в чистку, и забрал костюм, который был на мне вчера, и еще один. Может быть, ему просто понравился этот второй костюм, или, возможно, он коллекционирует одежду разных джентльменов, недавно вернувшихся из-за границы, или… у вас есть еще варианты?

— Вероятно, этот человек что-то искал.

— Вот именно: кто-то что-то искал. Все вещи целы и на своих местах, но не в том положении, в каком вчера я их оставил. Ну ладно, он что-то искал, но что именно?

— Если бы знать, — медленно произнес Хоршем. — Что-то где-то происходит, что-то все время вылезает, как из плохо упакованного свертка, то в одном месте, то в другом. То кажется, что все события происходят на бейрутском фестивале, и тут же что-то проклевывается на какой-нибудь латиноамериканской ферме, а потом обнаруживается ниточка, ведущая в США. В разных местах творится что-то опасное, и за всем этим проглядывается некая цель — то ли политическая, то ли совсем иного характера. Возможно, деньги, — добавил он. — Вы ведь знаете мистера Робинсона? Или, скорее, мистер Робинсон знает вас; по-моему, он так сказал.