Таможня дает добро - Воронин Андрей

Из машины выскочил пес. Старуха всплеснула руками.

— Рекс, ты откуда взялся?

— Точно, Рекс! — крикнул из дому старик. — Как это я забыл?

Пес завилял хвостом, и тут же из грозного превратился в домашнего, вполне безопасного и своего в доску.

— Я‑то помню, Гриша все кричал: «Рекс, Рекс, сюда!», а вспомнилось почему‑то Букет.

— Это вино так называется, дед, — съязвила старуха, приглашая Дорогина зайти в дом.

На стол она собрала на удивление быстро. С мужчинами посидела недолго, минут десять, а потом пошла спать, выпив для приличия полрюмки водки.

— Что у тебя стоит возле сарая, на пушку похожее? — спросил Дорогин, даже не глядя в ночное окно.

— Это отдельная история, — сказал старик. — Мотоцикл, и не мой.

— Чей?

И старик нехотя, под водку и немудреную закуску принялся рассказывать обо всем, что знал. А знал он не так уж и мало, слава Богу, исходил и леса, и болота, и речку вдоль и поперек. Родился здесь, вырос и состарился, знал каждое дерево, каждую излучину реки. Знал всех людей в окрестностях и со всеми, кто пил, выпивал. А под водку много чего можно было, узнать. Не пил дед Михась только с таможенниками. Из принципа.

— Они хлопцы такие, как выпьют, дурными становятся. Ты ж сам видел. Чего они к тебе прицепились, как ты думаешь? Раз въехал в погранзону, значит, сами виноваты, прошляпили, ты ни при чем.

— Так‑то оно так, — изредка вставлял слово Сергей Дорогин, подливая словоохотливому деду Михасю.

История о двух местных контрабандистах, недавно пропавших без вести, насторожила Муму. Если жизнь в этих местах тихая, то тем более странно, когда бесследно исчезают люди, причем в течение одного месяца.

«Люди исчезли, хутор сгорел…» — но делиться своими размышлениями с дедом Михасем Сергей не спешил.

Старик, подняв крючковатый палец, постучал ногтем себе по лбу и сказал:

— Не зря все это, не так оно просто. Думаешь, они мне зря лодку пригнали? Чтобы молчал, пригнали.

— Какую лодку?

— Лодку‑то у меня парни взяли. Мотоцикл их у меня стоит. Сказали, сплавают на ту сторону Двины и к утру вернутся.

— Что везли? — спросил Сергей.

— Проволоку. Я себе кусок взял, они и не заметили.

— Что за проволока, дед?

— Сейчас покажу, — старик вытащил из‑под печки кусок проволоки, скрученной кольцом.

Дорогин повертел в руках, пожал плечами. Сразу было видно, что это не сталь, не алюминий, не латунь, а какой‑то серый странный металл.

— На экспертизу отдай, у вас там, наверное, есть, сразу определят, что к чему?

— Да ладно, — Сергей отодвинул проволоку вначале на край стола, а затем убрал и положил на лавку. — Говоришь, они на лодке плыли?

— На лодке, конечно. Река, что за огородом, в Двину впадает. По весне, когда высокая вода или когда дожди сильные, можно легко в Двину заплыть. А летом тяжело, вода мелкая. Дорог рядом нет, на лодке проще всего. И на плечах нести ничего не надо, толкайся шестом и плыви себе.

— Лодку дашь?

— Зачем? — спросил дед.

— Хочу по реке сплавать, давно этим не занимался. Раз уж приехал, отдохну.

— Сплавать ли? Просто, что ли, безо всякой надобности?

— Боишься, лодку не верну? У тебя же моя машина останется.

— Скоро у меня тут гараж будет, как на колхозном дворе. И комбайны поставят, и трактор, и сани, и самолет. Но, поскольку ты человек не простой, лодку я тебе, конечно, дам, и даже денег за это не возьму, — старик взял бутылку, разлил водку в рюмки. — Ты же не товар едешь продавать, значит, и навара у тебя никакого. Я только с торговцев барыш беру.

— Как ты думаешь, дед, Гриша чего с таможенниками заелся?

— Он давно с ними не в ладах. Не любили они его, да и он им тем же платил. У него свое дело, у них свое, — и тут же старик рассказал о бывшем полковнике Саванюке, который скупал цветные металлы, у которого на таможне все были друзьями, кумовьями и братьями, у которого было два дома, две машины и куча денег.

Сергей слушал внимательно, но пока еще услышанное не складывалось в цельную картину. Одно дело заниматься контрабандой, а другое — убивать людей. Если людей убивают, то явно не за моток проволоки. За смертью человека всегда стоит что‑то серьезное либо вообще ничего не стоит. Здесь же, на границе, политика отпадала напрочь, ей занимаются в столицах.

«Значит, деньги. Неужели Григорий кого‑то начал шантажировать, чтобы добыть деньги на операцию внучки? Но я же ему деньги вез. Вез, да не довез, — тут же одернул себя Сергей, — значит, я до сих пор у него в долгу.»