Пир на закате солнца - Степанова Татьяна Юрьевна

Там, у НИХ, он вел себя неправильно. А в парке он вел себя как последний… Ну, что толку теперь себя ругать.

Эта баба, толстая корова с крашеными волосами… Конечно же, он помнит ее – пленка не врет. Он шел за ней – там, тогда. Гравий шуршал под ногами. Она не торопилась. И он тоже не спешил.

Парковая аллея – та самая, где когда-то мать сказала отцу… А отец влепил ей пощечину, не сдержался.

Розовый гравий, свет, пробивающийся сквозь зелень, – оранжевый свет вечерний. Скоро стемнеет.

Шпалеры, увитые розами, – зеленая стена. Перед тем как свернуть, ОНА оглянулась.

Этого на пленке не было. Женщина, которую они называли потерпевшей, оглянулась. Он остановился и сделал вид, что рассматривает бутоны, дотронулся до одного, похожего на зеленую шишечку. Укололся о шипы.

Маленькая ранка, кровь… У крови такой странный вкус…

ОНА вышла из ворот и стала переходить улицу. А он сел за руль, включил зажигание. Этого тоже не было на пленке. Он поехал за ней – медленно, очень медленно.

ОНА шла – он ехал. Он преследовал ее?

Старый домишко, заросший палисадник, гнилая калитка.

Солнце село, свет оранжевый, свет вечерний отражался в стеклах окон.

Оранжевый свет…

Так бывает, наверное, только во сне: свет вспыхнул – огненный пульсар, ослепляя, наваливаясь на грудь тяжестью, впиваясь болью в виски.

Солнце над горами. И нет никакой аллеи. Нет тени от старых лип, нет гравия, нет розовых шпалер.

Только пыль, пыль, пыль – белая, мелкая, взвихренная порывом ветра.

Выстрел!

Пыль в вашем горле.

Выстрел!

Совсем близко. Кто стреляет?

Машина горит – там, вдалеке, это видно с холма: столб черного дыма.

Выстрел!

Кто-то бежит по дороге – среди пыли, гари, среди этого оранжевого зноя. Невысокая фигурка… какой-то оборванец… нет, кажется, ребенок… Мальчишка…

Он что-то тащит на плече. И ноша эта для него – не обуза.

Выстрел! Осечка!

Существо на дороге оборачивается. Отсюда не разглядеть… двигается как-то странно… Странно… Но отсюда не разглядеть…

КУДА ОНО ДЕЛОСЬ?

То, что было ношей, теперь лежит на дороге, в пыли. Пестрый подол платья, загорелые ноги в стоптанных детских сандалиях.

Так бывает только во сне: спутанные волосы закрывают лицо, надо лишь протянуть руку, чтобы отбросить пряди.

Девочка лет двенадцати, надо же… И он ее знает. Это Лера, сестра Полины, несколько раз он видел ее, однажды даже подвозил их обеих до музыкальной школы.

Подвозил до школы…

Девочка протягивает к нему обе руки, визжа от боли и ужаса. Вокруг ее шеи точно ожерелье – пиявки. Пиявки и на щеках, и на губах, и вокруг глаз – присосались к коже.

Жадная пульсирующая плоть, ненасытная, как…

Угаров открыл глаза.

Что это было? Вот сейчас. Он заснул?

Он сел на постели. Что это еще за сон такой поганый? И привидится же такое…

Парк Архангельское остался позади, и остановку автобуса Катя проехала. А потом точно очнулась.

– Я выйду здесь, спасибо, мне нужно вернуться.

Водитель – сержант милиции только хмыкнул. Уехал, помахав на прощание, Катя осталась.

Итак…

Совсем ничего не ясно. САМОЕ ПРОСТОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ ТОГО, ЧТО ОНА ВИДЕЛА СЕЙЧАС… Какое же это будет самое простое объяснение? Она же сразу об этом подумала, едва увидела их. Мальчик и медсестра из госпиталя… Они стояли. Нет, они не разговаривали. Просто стояли друг против друга. Какое странное молчаливое общение на фоне парковой стены…

Самое простое объяснение… НУ, У НИХ ЖЕ ТЕПЕРЬ НЕТ ДОМРАБОТНИЦЫ. И РЕГИНА ВПОЛНЕ МОГЛА НАНЯТЬ ЭТУ САМУЮ НАТАЛЬЮ БАГРОВУ. ЧТО-ТО ВРОДЕ ПОДРАБОТКИ МЕЖДУ ДЕЖУРСТВАМИ В ГОСПИТАЛЕ.

Конечно, так оно и есть. Все просто. Тогда отчего сердце так бьется и щеки полыхают? Словно она подглядела что-то ТАКОЕ, вступила на запретную территорию. Что там Сережка Мещерский болтал о «запретных землях»?

Нет, чушь, чушь, все чушь… Однако что-то чересчур уж много загадок. Куртка в лесу. Ведь это же его куртка. Хотя откуда это тебе известно? Из ориентировки: синяя с красными полосами на рукавах, слишком заметная, яркая. Мало, что ли, таких детских курток на свете? А что показывала автомобилистка? Мало ли что она там сказала, как выяснилось – не было ДТП, она никого не сбивала. Мальчик благополучно вернулся домой. И спустя несколько дней у них убили домработницу.

Катя достала мобильный, отыскала номер Регины Москалевой. Сотрудники инспекции по делам несовершеннолетних не выяснили самые важные вопросы во время визита в генеральское семейство. Она сделает их работу, если только Регина согласится ее принять – прямо сейчас.

– Алло, я слушаю.

Голос Москалевой бесстрастный, какой-то механический, неживой.

– Добрый день, это Екатерина. Я сегодня в Красногорске и хотела бы с вами встретиться. Это насчет некоторых обстоятельств поиска, когда мы все…

– Вы хотите поговорить о Даниле?

– Да, о нем и я…

– Приезжайте скорей, пока его нет дома!

Вот это да… Катя смотрела на дисплей мобильного, такой реакции на свою просьбу она не ожидала. У генеральши что, снова истерика?

ВЫХОДИТ, МАЛЬЧИКА ТОЧНО НЕТ ДОМА…

Катя поймала такси и назвала адрес: коттеджный поселок «Старица». Развернулись, опять проехали мимо парка Архангельское. Ограда, зеленые кроны, велосипедист, пожилая пара, мамаши с колясками – все ползут неторопливо к главному входу. Мальчишки на скейтбордах… Нет, тут ЕГО нет.

Коттеджный поселок впечатлял ухоженной территорией, особняками из красного кирпича, стрижеными газонами. Номер дома подсказал охранник на въезде. И через пять минут Катя уже звонила у ворот. Двухэтажный дом с гаражом, сауной и открытым всем ветрам, не затененным деревьями участком. Служебная генеральская квартира – весьма недурная.

– Входите. – Регина показалась на крыльце, в калитке сработал домофон. – Хорошо, что вы так быстро.

– Я рядом с вами была. Какой у вас красивый дом, Регина.

– Да, был. – Регина, несмотря на теплый день, зябко куталась в шаль.

В большой светлой комнате с явно казенной мебелью, напоминающей министерскую приемную, они сели на диван.

– По убийству вашей Надежды Макаровны есть один подозреваемый, но доказательств против него пока не хватает, – сообщила Катя. – А вы кого-то уже нашли себе в помощь вместо нее?

– Нет. Мне, знаете, сейчас не до поисков. Сама всем занимаюсь.

– Но разве… – Катя запнулась. Так, значит, медсестра из госпиталя домработницей не является, тогда почему же…

– Что?

– Ничего, я просто подумала, такой большой дом, хлопотно убираться одной. Виктор Петрович на работе?

– Как всегда в своем репертуаре. – Регина произнесла это раздраженно.

– А Данила, он…

– Гуляет. Не могу же я его на ключ запирать, правда?

– Конечно, он уже достаточно взрослый.

– О чем вы хотели со мной говорить?

– У вас ведь были наши сотрудники?

– Явились две девицы-инспекторши. Что они смыслят? Что они могут понять? Когда мы, родители, ничего понять не можем. А тут еще с Надей такая беда… Все одно за другим, одно за другим. Муж все время на службе, он занят, ему некогда, а я… я ничего не понимаю… не могу разобраться.

– В семье всякое бывает, – стала ее успокаивать Катя. – Дети растут, характер меняется, особенно у мальчишек, они самоутверждаются. Регина, вы вспомните себя – тоже, наверное, с родителями какие-то коллизии в детстве были.

– Вы называете побег из дома коллизией?

– Данила не назвал вам причину?

– Нет. Отец было взялся за него, хотел поговорить по-мужски, но… Все без толку, он не желает с нами говорить на эту тему.

– И не сказал, где он был в те дни, что делал?

– Я же говорю вам – нет. Мы ничего не знаем, он молчит. Витя даже не сдержался, накричал на него. Так он заплакал, пустил слезу, только так фальшиво…

– Фальшиво?

– Ну не знаю, как сказать, я чувствую фальшь. Я места себя не нахожу все эти дни. Он вернулся, думаете, я успокоилась?

– Понимаете, когда Данилу искали, его разорванную куртку… он же вернулся домой без нее? Ну вот, ее нашли в лесу – далеко, у поселка Беляны.

– Что он там делал?

– Я бы тоже хотела это узнать. И еще там есть женщина, которая вроде бы видела его рано утром на шоссе. А потом ночью на этом же шоссе была авария и водитель был ранен… изуродован кем-то… Но это к делу не относится. Его ведь к вам соседи привели?

– Нет, не соседи. Позвонила сестра его одноклассницы. Он пришел к ним ночью.

– А как он это объясняет?

– Никак, говорит, что не помнит. Он вообще утверждает, что абсолютно ничего не помнит.

Так, интересно… Только что речь шла о том, что Данила «молчит», отказывается разговаривать с родителями. А теперь он уже «не помнит»?

– Врач его осматривал?

– Мы сразу же вызвали врача. Ничего по своему профилю терапевт у него не нашел. Подержал его в постели пару дней и посоветовал обратиться к специалисту.