Пир на закате солнца - Степанова Татьяна Юрьевна

В пустом гулком холле свет не горел. Лаборатория в старом корпусе, идти надо как раз мимо того, закрытого отделения.

Выложенный мраморными плитами пол, широкая лестница с гранитными ступенями. Дверь отделения… Верочка оглянулась через плечо. Это что еще за новости? Дрожь в коленках? ТАМ все закрыто и опечатано. И вообще там скоро начнется ремонт, и даже если там и БЫЛО ЧТО-ТО ТАКОЕ, то скоро все… Там ничего не было, подумаешь, одной нервной бабе – старшей медсестре что-то привиделось или приснилось в палате, и она заорала, как ненормальная, будто ее убивали, вырывали сердце…

Стоп, стоп, стоп… Только ВОТ ТАК возле этих чертовых дверей не надо. Сердце вырывали… Ничего не было, может, она, эта старшая медсестра Багрова, просто тогда напилась. А что? Недаром ведь ее уволили. Сначала на больничный хотели отправить, а она упиралась, все на работу таскалась, иногда, говорят, даже ночевала тут, но… Все, уволили. А отделение закрыли, поставили на плановый ремонт. Скоро все вообще переведут в новый пристроенный флигель, отделение неврологии, кажется, уже на днях туда переезжает. И лаборатория тоже…

Верочка свернула по коридору к дверям лаборатории. И тут света мало, чертовы фотоэлементы! Скрип… Она оглянулась: дверь ТОГО отделения… ей это мерещится? Такое ощущение, что она приоткрыта…

Нет, не может такого быть. Ну конечно, все это чушь, дверь закрыта и опечатана. А того, кто там был, кто лежал в тридцать шестой, уже нет на свете. И тело его увезли из морга. За ним приехала какая-то секретная спецгруппа и забрала – так говорят, так объясняют официально.

И она, Верочка Дягилева, должна в это верить.

НАДО ОТСЮДА ЛИНЯТЬ…

УХОДИТЬ КАК МОЖНО СКОРЕЙ…

Но ее же послали за кровью в хранилище, больному предстоит сложная операция, и ее не начнут, пока она не привезет упаковки с донорской кровью. Это ее работа, ее обязанность, а эти трусливые совершенно безумные мысли…

Она открыла двери лаборатории, после шести вечера здесь все затихало – кабинеты закрыты, сотрудников нет. Хранилище в конце коридора, там кодовый замок, код стоит и на холодильнике, где хранится кровь. Иногда код меняют – это все в инструкциях прописано. Она набрала код, протянула руку к выключателю. Хранилище совсем небольшое – стеллажи, несколько холодильников, окно, закрытое жалюзи. За окном – темнота.

Верочка набрала код и на замке холодильника, открыла и, сверяясь со списком, начала внимательно искать нужные упаковки. Только не дай бог что-то перепутать, надо все тщательно проверить.

Она копалась в холодильнике, целиком поглощенная сверкой данных, как вдруг…

Этот звук…

Верочка оглянулась. За ее спиной стояла старшая медсестра Наталья Багрова.

– Вы?! Как вы тут… Господи, я вас сразу не узнала…

Старшую медсестру И ПРАВДА БЫЛО ТРУДНО УЗНАТЬ.

– Как вы тут очутились? В такое время? Вас же… вы же больше здесь не работаете… Что… что вы делаете… так нельзя…

Верочка не успела договорить, не успела даже закричать: сильный удар в грудь отбросил ее к окну. Багрова опрокинула столик на колесах, устремляясь к содержимому холодильника. Схватила несколько контейнеров с плазмой. Пальцами, ногтями начала терзать прочный пластик, потом вцепилась в край упаковки зубами.

Фонтан крови ударил в потолок, окропил скорчившуюся в углу санитарку Дягилеву. Она поползла к двери, но новый удар – ногой в живот опрокинул ее на пол.

Медсестра Багрова… Впрочем, от старшей медсестры Натальи Багровой в этом создании уже мало что осталось – рваная госпитальная роба, заляпанная грязью, испещренная какими-то бурыми пятнами… Хрипя, она, как гиена, рванула пластиковую упаковку зубами.

– Помогите! Она здесь, она сумасшедшая!! – собрав остаток сил, Верочка Дягилева вскочила на ноги.

Рванула тяжелую железную дверь на себя. Хриплое дыхание сзади… Еще минута, и эта сумасшедшая тварь схватит ее за волосы, затащит обратно, а потом… потом все, конец…

– Помогите! Спасите!!! – Дягилева закричала так, что ее услышал весь госпиталь.

Свет вечерний…

Тьма ночная…

Кафель…

Красное на белом…

Гнилой смрад, бьющий в нос…

Смерть…

Шаги по коридору, бегут… бегут сюда… люди…

В лабораторию ворвались медбратья, врачи, солдаты охраны – все, кто услышал – на этажах, в лифте, на КПП.

Среди своих спасителей Верочка Дягилева увидела и заведующего ТЕМ САМЫМ ОТДЕЛЕНИЕМ, теперь уже закрытым, наверное, навсегда. Он застыл в дверях лаборатории, как громом пораженный.

Никогда, никому не рассказывал потом завотделением, ЧТО ОТКРЫЛОСЬ ЕГО ВЗОРУ.

Разбросанные упаковки плазмы, лужа крови на полу, а в ней извивающаяся, раздувшаяся, как гора, пиявка – красная, алчно сосущая, ненасытная.

Кругом кричали: она совсем спятила! Как она проникла сюда? Кто ее пропустил на территорию госпиталя? У нее припадок, это истерия!

Медбратья бросились на старшую медсестру Багрову, заломили ей руки за спину, прижали к полу.

А ОН, завотделением, ничего этого не видел – только кровавые брызги, только извивающуюся багровую тварь…

Пиявка, кровосос, UPIR…

УПЫРЬ…

ЭТО ЖЕ КАМЕННЫЙ ВЕК, СРЕДНЕВЕКОВЬЕ…

А ТЫ… ВЕРИШЬ В РАЙ НЕБЕСНЫЙ?

А ТЫ ВЕРИШЬ…

– Вызывайте бригаду из Ганнушкина! Сделайте же ей укол скорей! Черт, она меня ногтями!

Шприц с тройной дозой успокоительного оказался в руках завотделением. Игла… Это не поможет. Разве шприц – это оружие против…

Укол был сделан в шею, старшая… теперь уже бывшая медсестра дернулась, как будто ее ужалили. Из груди ее вырвался вопль – так кричат сумасшедшие, когда на них надевают смирительную рубашку.

За Андреем Угаровым оперативники отправились сразу по двум адресам: на Таллинскую улицу, где он проживал, и в Теплый Стан на улицу Академика Виноградова, где в новой высотке жила Анна Гаррис. После проверки оказалось, что обе квартиры – пусты. На Таллинской квартиру просто вскрыли с понятыми, осмотрели и оставили засаду. На улице Академика Виноградова все было сложнее.

– Хозяйка на работе, уехала на своей машине, вон место ее парковочное в подземке пустует, – отвечала консьержка. – У нее двушка на пятом, хорошая, просторная, – для одной в самый раз, только она не одна, дружок у нее молодой завелся. Тут на днях вместе их видела. Сейчас как? Сейчас нет, я ж говорю – сама на работе, приезжает обычно в девять, а то и позже, смотря какие пробки, здесь у нас порой такое светопреставление с этими пробками бывает. Водители из машин выходят, курят – все стоят в оба конца.

С разговорчивой консьержкой внизу оставили сотрудника милиции – под видом электрика. Квартиру вскрывать не стали. Хозяйку и Угарова (если придет) решено было дожидаться на этажах: на третьем и на шестом дежурили оперативники.

Время шло.

Из окон многоэтажки, стоявшей на юру, были, видны только стройки – неподвижные краны, скелеты домов, зеленые щиты, отгораживающие МКАД, и яркий оранжевый закат, съедаемый наползающими со всех сторон тучами.

В девять часов вечера снова начался дождь. Сквозь его пелену было видно, как во двор въехал новенький «Крассовер». Анна Гаррис вернулась с работы одна.

В окнах ее квартиры зажегся свет. Через дверь был слышен телевизор: новости по Первому каналу. Телевизор работал до одиннадцати, потом его выключили. Свет погас на кухне и в одной из комнат: Анна Гаррис переместилась в спальню.

И в этот момент снизу, из «будки» консьержки, дежуривший там оперативник доложил:

– Он возле подъезда. Его машины не видно.

Писк домофона. Анна Гаррис что-то не торопилась открывать – может, была в ванной, а может, в туалете зависла. Снова нетерпеливый сигнал.

– Пусть консьержка открывает, впустите его, а то может уйти, – приказал старший группы захвата. – Пусть поднимается, мы его встретим.

По знаку «электрика» встревоженная не на шутку происходящим консьержка нажала на кнопку домофона и открыла дверь подъезда. Возможно, в этой нелепой поспешности, в желании поскорее заманить ЕГО внутрь и крылась та роковая ошибка, от которой, увы, не застрахованы любые спецоперации.

Угаров вошел в подъезд, поднялся мимо «будки» консьержки к лифту. «Электрик», не получивший приказа на личное задержание, лишь наблюдал за ним через стекло. Вид фигуранта ему чрезвычайно не понравился и одновременно укрепил в мысли, что это ТОТ САМЫЙ, и никто иной.

С Угарова ручьем текла вода. Он вызвал лифт и достал из кармана мобильный, набрал номер в одно касание. В квартире Анны Гаррис наверху заиграл, запел телефон – рок-н-ролл, веселая квартирка!

Лифт поднимался на пятый этаж, оперативники ждали. Остановился, двери открылись.

– Алло, Андрюш, это ты, прости, я в душе была, не слышала звонка.

Женский голос в мобильном телефоне. Угаров позвонил в дверь, не отвечая.

– Алло, ты где? Подожди, кто-то звонит в дверь. Бегу, бегу… Кто там?

– Я, – ответил Угаров в трубку.