Пир на закате солнца - Степанова Татьяна Юрьевна

Он не успел взойти на крыльцо – за его спиной в ночи со стороны дома Москалевых прогремел выстрел.

– Знаешь, можно, конечно, обсуждать это до бесконечности, но все-таки призовем на помощь здравый смысл.

Катя произнесла эту фразу излишне резко и тут же сама пожалела. После событий в приемной у кабинета Гущина ничего ТАКОГО больше не случилось. Рабочий день тек как обычно, и она изо всех сил старалась, чтобы этой обычности ничто не нарушало, даже в мелочах. Так было спокойнее, комфортнее. О Гущине и генерале Москалеве, об их разговоре за закрытыми дверями она не думала, нет… нет, конечно же, думала, или нет… старалась гнать от себя ВСЕ ЭТО. Гнать подальше – не сейчас, после: Я разберусь с этим после, может быть, завтра, когда все фантазии, все эмоции улягутся и…

Удавалось с трудом, но она очень старалась, крепилась изо всех сил, как скульптор лепила этот самый обычный свой рабочий день, чтобы он ничем не выделялся из череды таких же точно рабочих будней.

Статья о проверочном рейде сотрудников УБЭП на складские терминалы в Домодедово в целях выявления контрафактных товаров… Скука смертная, но это как раз и хорошо, это подойдет. Задержание преступной группы похитителей мобильных телефонов – это тоже сойдет, получится серенький такой репортажик, но это то, что сейчас нужно, – криминальная посредственность, без всяких там сенсационных догадок и тайн.

Она с головой ушла в работу, подыскивала фотографии, связывалась с сотрудниками Управления по борьбе с экономическими преступлениями, уточняла подробности, звонила в «Вестник Подмосковья». Время до семи пролетело незаметно. Катя собралась было уже домой, как вдруг позвонил Мещерский.

– Я внизу у проходной, закажи мне, пожалуйста, пропуск.

– Сереженька, я сейчас спущусь, я закончила. Слушай, а чего это у тебя такой голос?

– Пожалуйста, закажи мне пропуск. Тебе придется задержаться на работе, не торопись уходить.

Деликатный Мещерский проявлял небывалую настойчивость. И теперь, сидя в кабинете пресс-центра, который ей так и не удалось в этот вечер покинуть, слушая рассказ Мещерского, она понимала: ВСЕ ОБЫЧНОЕ, все привычное снова полетело ко всем чертям. Как она ни старалась, как ни отгораживалась пустыми статейками о контрафакте – не помогло.

Рассказывая об Угарове, о его признании в убийстве, Мещерский аж заикался от волнения.

Заикался он и потом, когда рассказ его об Угарове начал приобретать совсем уж странные, причудливые формы.

И тогда Катя не выдержала. За окном было уже темно, голова ее раскалывалась, а по спине… по спине полз противный холодок…

– ВСЕ-ТАКИ ПРИЗОВЕМ НА ПОМОЩЬ ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ!

Да, она произнесла это излишне резко и моментально пожалела об этом. Мещерский осекся.

– Катя, я пробовал. У меня что-то не получается.

– Угаров признался, и это самое главное.

– Это не самое главное, – голос Мещерского звучал тихо. – В том-то все и дело.

– Чушь… Он признался в первом убийстве. А убийство Полины Кусковой на себя не взял. И не ответил на вопрос, где ее сестра Лера.

– Он сказал, где она, у кого.

– Сережа, он сумасшедший.

– Конечно, он сумасшедший, но… А мальчик, Катя? Угаров же мне говорил о нем, и ты мне рассказывала…

– О Даниле Москалеве он мог узнать от своей первой жертвы Надежды Тумайкиной. Она могла ему сказать там, во дворе.

– Он ее ударил по голове, что она могла успеть сказать?

– Это он так тебе говорит. О том, что там было, ты знаешь только с его слов. А он сумасшедший, маньяк.

– Но он почти слово в слово повторил выводы твоего Гущина там, на месте… Я же был с вами, я слышал. Нет, Катя, он мне не врал. И ты же сама мне говорила, что этот мальчишка… что его родной отец подозревает…

Катя стукнула по столу.

– Являться с повинной твой друг к нам, значит, не собирается, – сказала она после паузы.

– Нет.

– Он убийство совершил. Из-за него женщина погибла. Он толком даже объяснить не может, за что он ее.

– Он пытался объяснить. Он в детстве… я же помню, как он пацаном из-за своей матери переживал… с ума сходил…

– Да брось, классическая туфта. Тяжелое детство маньяка, ненависть, внешний импульсивный толчок, совпадение случайностей – и начало кровавому пути положено. – Катя отвернулась. Она помнила Угарова – как будто все было только сейчас: сумрачный тайский ресторанчик на Чистых Прудах, барная стойка, парень в джинсах и белой рубашке, похожий на иностранца. Ничего отталкивающего, ничего ущербного, злобного, никакой особой Каиновой печати. – В том, что он тогда из-под стражи был отпущен, ты виноват! Ты позвонил этой его сожительнице тайком от нас!

Мещерский молчал.

– Все гораздо серьезнее, Катя, – произнес он наконец. – Он, конечно, спятил, но…

– Мы три часа с тобой обсуждаем этот его бред про… черт, я даже не знаю про кого – упырей, кровососов, каннибалов… Сережа, это дурдом. Это паранойя, шизофрения. Там, где он сейчас своими мыслями, – может быть, это и реальность, но это шизофрения, понимаешь?

– Паранойя… я так и подумал, но…

– Что?

– Он говорил о мальчишке…

Катя встала и прошлась по кабинету.

– Он и горы упоминал? – спросила она.

– Да.

– Про это домработница Москалевых ничего не знала. Командир нашего СОБРа, который в эти албанские горы летал, сказал мне…

– Что? – на этот раз вопрос задал Мещерский.

– Это не важно. Мало ли что кто говорит, мало ли что кому мерещится или снится. Сейчас важно только одно: Угаров должен быть задержан как можно скорее.

– Да, конечно.

– И ты нам в этом поможешь. Если он снова пойдет с тобой на контакт, ты обязан… Слушай, ну что ты опять на меня уставился?!

– Там, в горах… я сейчас подумал… там, в горах, возможно, есть что-то вроде запретной территории, мертвой зоны. Помнишь, я тебе рассказывал про такие места? Я тут вспомнил и кое-что еще. Знаешь, на Ближнем Востоке, в Турции, есть и другие легенды… Рассказывают о неких созданиях, называют их везде по-разному, но суть одна. Это что-то вроде духов мертвых, упырей в виде гигантских пиявок. Их отличительная особенность в том, что они завладевают телами живых и охотятся за кровью и мясом, но стараются не привлекать к себе внимания, поэтому все свои убийства, все свои жертвы, где остались следы их укусов, прячут – топят в воде, сбрасывают в ямы. Выкладывают на дорогу под колеса… И они действительно всегда там, где война, где много для них поживы, а когда войны нет… Есть другое – например, дорожная автокатастрофа или убийство…

– Идем в дежурную часть, – сказала Катя.

– Зачем?

– Дежурный свяжется с Гущиным, ему надо сообщить, что Угаров сознался в убийстве Надежды Тумайкиной.

Катя была готова сражаться с ЭТОЙ ПАРАНОЙЕЙ, с этим мороком, с этим наваждением, вооружившись здравым смыслом или чем угодно. Но здравый смысл на этот раз, что называется, сильно подкузьмил…

– Федор Матвеевич выехал в Красногорск, в поселок «Старица», – сообщил ей дежурный по главку. – Вы ведь там тоже всю эту неделю работали. У нас машина идет туда, так что, если хотите…

– Да что там еще, в этой «Старице»?

– В доме генерала Москалева слышны выстрелы – об этом в милицию только что сообщила охрана поселка.

В доме Москалевых Катя была лишь однажды, совсем недавно, но как тут все изменилось! За окном была ночь, пропитанная дождем, ворота настежь открыты для милицейских машин, размесивших некогда такой ухоженный газон. Полно людей в форме, людей с портативными ноутбуками, видеокамерами, следственными чемоданами, медиков.

Тело хозяина дома лежало на полу у окна в той самой комнате с казенной «министерской» мебелью.

– Генерал Москалев убит, застрелен. Три выстрела с близкого расстояния, и все попали в цель.

Катя услышала это еще во дворе. И не поверила, потому что была готова верить во что угодно, только не в ЭТО.

– Три выстрела? Убит? Вы уверены? Это точно НЕ САМОУБИЙСТВО?

Это спросил полковник Гущин, приехавший на место нового происшествия, ненамного опередивший Катю, которую вместе с Мещерским и опергруппой главка домчал на скорости «под двести» дежурный джип.

ПОЧЕМУ ОН ГОВОРИТ О САМОУБИЙСТВЕ?

Катя не ждала ответа, она просто наблюдала ситуацию. К счастью, Мещерского вместе с ней пропустили к дому через оцепление без проволочек: красногорские сотрудники помнили «консультанта по работе с детьми».

– Суицид исключен. Сейчас сами поймете почему.

Холл, лестница наверх – та самая: Катя смотрела на ступеньки светлого дерева. Там, наверху, ЕГО комната… детская… Где ОН?

Данилу Москалева она увидела у перил. Он выглядывал из-за дюжей фигуры оперативника, тот, видимо, и увел его на второй этаж. Тщедушная мальчишеская фигурка. ОН показался Кате таким маленьким, таким слабым… Мальчик с черешнями, господи, чего только она не наслышалась про него от разных там свихнувшихся параноиков, маньяков, что только не напридумывала сама…