Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна

С Головкиным разговаривали многие — следователь, сотрудники розыска, психиатры. На вопрос, зачем делал с жертвой то, что делал, он частенько отвечал: «Хотелось посмотреть, что из этого выйдет».

Катя тяжко вздохнула — Белоснежка на экране приняла из рук колдуньи отравленное яблоко. Порченый плод. Удав был порченым плодом с самого детства. Катю, помнится, особенно поразила вычитанная в отчете судебного психиатра, проводящего экспертизу по этому делу, подробность: будучи еще учеником младших классов, Удав как-то купил на Птичьем рынке рыбок. Маленьких юрких сомиков и гуппи. Пришел домой, поставил банку на плиту, зажег газ и стал смотреть. Рыбки сварились заживо.

Катя знала, что ничто в мире не могло бы испугать ее больше, чем преисполненное любопытства лицо этого восьмилетнего мальчика Сережи, наблюдающего агонию крошечных живых существ. Порченый плод. Этим все сказано.

Но этот, новый, отмечающий свои действия дикой сквозной раной в женском теле, что он-то такое? Кате вспомнилось одно любопытное интервью в «Подмосковье», где на вопросы корреспондента отвечал начальник отдела по раскрытию убийств ГУУРа МВД, повидавший на своем веку десятки серийных убийц. Он там сказал, что «в силу специфики и низменности собственных побудительных мотивов эта категория преступников обычно всеми силами стремится сохранить свои намерения и действия в глубокой тайне, даже от самых близких людей».

Корреспондент переспросил, были ли случаи в российской практике, когда для подобных целей объединялись несколько человек. «Нет, — ответил ас из ГУУРа. — Серийный убийца — всегда одиночка».

ОДИНОЧКА... Колосов кое-что про него знает: сравнительно молод, силен, высок, имеет машину и помещение, где ему никто не мешает забавляться со своими жертвами. Наверняка где-то там, в святая святых НИИ МВД, уже составляется его психологический портрет. Хотя... Она усмехнулась: как говорил начальник отдела убийств «Подмосковью» — портрет серийного убийцы писан вилами по воде. «Мы идем по пути создания методики такого портрета».

Странные все-таки они существа. Из шестого измерения... Катя выключила видео. Сидела в кресле, не мигая, глядела на свет настольной лампы. Мужчины. Почему-то почти всегда это мужчины. А женщины? В России женщин — серийных убийц пока, по словам аса из ГУУРа, выявлено не было. В мире же... Да вот недавний пример — дело супругов Вест из английского городка Глостера.

Сорокалетняя Рози Вест вместе со своим муженьком заживо препарировали одиннадцать девочек, среди которых оказалась их собственная дочь. Катя вспомнила ее фотографию, напечатанную в «Дейли миррор»: одутловатая розовая физиономия, круглые очки, перманент на жидких пепельных волосах, пухлые сосискообразные пальцы с аккуратно наманикюренными ноготками. Тетя Свинка. Тетя Ветчина.

И все же женщины-маньяки — явление редкое. Одна на тысячу, может быть. А мужики...

Итак, что же я знаю про тебя, нетопырь с металлическим жалом? Катя закрыла глаза. Ты выбираешь в качестве жертв молодых, никому не известных актрисочек. И ты их не насилуешь, а просто нанизываешь на свое жало, как бабочек-капустниц. Что из этого можно выудить? Ты предпочитаешь актрис всем другим женщинам. Почему? Ты их любишь? Любишь именно за то, что они иногда поднимаются на сцену? Да? И ты любишь театр? Если так, то ты далеко не дурак. Ценное наблюдение, усмехнулась она.

Если ты не дурак, то, значит, ты кое-что знаешь, кое-где бываешь. Где? Наверное, там, где пахнет пылью кулис, где много тех, кого ты любишь. В театре. Может быть, ты бываешь в «Рампе»? Может, ты один из зрителей Бена? Или его актер? Если ты отнял жизнь у Пьеро — Лавровского, не означает ли это, что ты завидовал его успеху? Ведь у Пьеро получалось с актрисами не только на сцене, но и в.., постели.

Но ты ведь их не насиловал! Вот в чем штука. Тебе нужен был не секс, не удовлетворение животной страсти. А может быть, все это как раз было тебе нужно, только... Ты не мог или не хотел, нетопырь с железным жалом, а?

Если не мог, то ты вписываешься в стандарт средненького маньяка. Известно ведь, что 80 процентов этой публики — либо полные импотенты, либо лица, испытывающие определенные трудности в интимных вопросах.

Кате вспомнился один такой невезучий мужичок. Некто Гуськов. Его звезда взошла на криминальном горизонте в конце 60-х. Катя раскопала его дело в областном архиве.

Фотограф из Салтыковки — красивый, любезный брюнет. Полный импотент, однако при этом «сверхчувственный», алчно жаждавший женщин. За ним числилось шесть убийств на сексуальной почве в Люберцах, Балашихе и Москве. Последние его художества потрясли даже видавших виды сыщиков.

Среди бела дня фотограф явился однажды в Энергетический институт. Познакомился с двумя девушками, пришедшими на переэкзаменовку. Предложил пофотографировать. Те согласились и предложили пойти «на трубу» — так на студенческом жаргоне называлась курилка на чердаке института. Поднялись туда трое, а спустился один... Он нащелкал тогда целую пленку, ее впоследствии изъяли при обыске в его доме. Девиц он сначала оглушил, затем полностью раздел, затем задушил руками — это доставляло ему особенное наслаждение. После он уложил их друг на друга, придав телам такую позу, которую обычно занимают супруги в первую брачную ночь.

Экспертиза признала его не только вменяемым, но и абсолютно лишенным каких-либо психических отклонений человеком. Это чудовище было клинически здоровым.

Итак, если ТЫ из породы Гуськовых, думала Катя, если ты хочешь, жаждешь и не можешь, то значит.., значит... РАНА. Рана в брюшную полость. В чрево женщины, туда, где зарождается новая жизнь. Не есть ли это своеобразный акт твоего обладания женщиной? «Я пронзаю тебя — я беру тебя». Так, что ли? И тогда этот металлический штырь, жало, не что иное, как твой фетиш, фаллический символ. Ты носишь его постоянно с собой. Он — часть тебя.

Но если ты можешь все сам, если ты мужчина, если ты не страдаешь никакими расстройствами, что получается тогда? Она закусила губу. Вот здесь все ее умозаключения наталкивались на глухую стену. Если тебе при всех твоих способностях секс не нужен, тогда что тебе нужно от этих актрис? Что? Только сама смерть? Тебе нравится смотреть, как они умирают? Смотреть, да?

Слишком мало информации. Слишком мало. Впрочем, когда по таким делам ее было в избытке? Металлический штырь — неизвестное орудие убийства. Помещение, где ты забавляешься без помех... Ей вдруг вспомнились слова актера из «Рампы»: там крыша стеклянная, света много, места и мусорить можно безнаказанно. Мусорить... В мастерских, снятых Строгановкой в помещении бывшего консервного завода на Котельнической набережной, можно мусорить — никто не предъявит претензий, можно пачкать пол. Чем пачкать? Скульпторы ведь имеют дело с металлом, у них, кажется, есть масса всяких острых приспособлений — зубила, резцы...

Светка подрабатывала у скульптора, у этого МОГИКАНИНА, к которому они с Мещерским так никак и не соберутся в гости. Интересно, а не позировали ли ему и те девушки, приехавшие из Балашихи и из Волгограда? Натурщицы редко позируют одетыми, почти всегда в чем мама родила. А на той, самой первой жертве, найденной в Бутове, если только Колосов не ошибается, не было ничего. А это может означать, что... Она встала и в волнении заходила по комнате. «Ты всегда слишком торопишься, Катснька», — зазвучал голос Князя. Катя только пожала плечами. Она плохо воспринимала чужие советы, а замечания вообще старалась пропускать мимо ушей.

Перед 8 Марта жизнь в главке била ключом: нарядные женщины, торжественно-парадные мужчины, важное, благосклонное начальство. Цветы, конфеты, подарки. «Мы поздравляем своих женщин в двенадцать». «А мы с утра уже поздравили», — сообщали друг другу в лифте, на лестнице.

В воздухе пахло мимозами и смесью духов, туалетной воды, дезодорантов и лосьонов после бритья. Каждый хотел выглядеть красивым и притягивать взоры противоположного пола.

Катя долго выбирала платье к празднику. Остановилась на коротком, простом, черном. Вздохнув, достала из коробки заветные туфли с девятисантиметровыми каблуками.

С утра ей на работу звонил Князь.

— Все остается в силе? В час?

— Да, конечно.

А Вадька не позвонил. Она тоже ему не звонила — обойдется, культурист.

Объевшись шоколадных конфет, она сидела у окна и смотрела на пышные тюльпаны в керамической вазе. Они напоминали красные бубенцы. Так и хотелось взять их в руку и позвонить: динь-дон, динь-дон...

— Катюш, к тебе гости. — В дверь заглянул Горелов. Очки его победно сверкали. Перед праздником он носился словно ошпаренный — помимо коллег по работе у него имелась масса приятельниц, которых он едва успевал поздравить. За его спиной Катя увидела Иру Гречко.

— Ой, вот молодец! Проходи, раздевайся! Ира вошла, поставила на стул увесистую сумку, села.