Звезда на одну роль - Степанова Татьяна Юрьевна

— Похороны когда?

— Еще ничего не известно, — ответила Катя. — Там какая-то загвоздка со вскрытием.

— А что, вскрытие будет? — испугался Пьеро.

— Естественно. По несчастным случаям всегда так, — вмешался Кравченко.

— Несчастный случай.., ну, еще автокатастрофа, но стройка! — Лавровский опустился на стул. — А вы, значит, Борькины знакомые? Что-то я вас в «Рампе» не встречал.

— А я вас на сцене видела, — соврала Катя.

— Где?

— Ну, в этой, во французской пьесе...

— В «Слишком нежной коже»?

— Именно.

Пьеро слабо улыбнулся.

— Жаль, что мы познакомились при столь трагических обстоятельствах... — Он вздохнул и картинно повел рукой. Катя обратила внимание, что ногти его наманикюрены, как у женщины, и покрыты прозрачным блестящим лаком.

— Да, жаль. Ну, мы пойдем. — Она чувствовала, что больше ничего от этого накрашенного павлина не добьешься. — Свяжитесь с Бергманом, пожалуйста. Он просил.

Тут в дверь гримерной просунулся парень, игравший Аполлона. Как был, в хитоне и лавровом венке.

— Толька, тебя к телефону. Аппарат внизу, в администраторской.

— Кто?

— Тип какой-то, сказал, насчет работы.

— Иду.., извините, я должен...

— До свидания, — попрощалась Катя.

— Актеришка, — ворчал Кравченко, когда они возвращались домой в его «Жигулях». — И она с такой куклой спала? Ну и вкусы у вас, теток!

— Он талантливый, — молвила Катя. — Наверно.

— Талантливый! Хмырь в шелках. Еще на Вертинского замахивается! — Кравченко в сердцах прибавил газу.

— Я в понедельник съезжу в Каменск, — решительно сказала Катя.

— Зачем?

— Так, узнаю кое-что. Результаты медэкспертизы будут готовы.

— Давность смерти-то там какая? — осведомился Вадим.

— Примерно две недели.

— Две? Брр! Там уже червячки давно завелись. Хотя нет, холодно же. На льду мясо долго не гниет. Но все равно зрелище — дрянь.

Катя подняла воротник шубы. Ее клонило в сон.

В понедельник, однако, ехать в Каменск Кате не пришлось. «Голос Подмосковья» срочно заказал статью в криминальную полосу.

— Ну, ты там чего-нибудь такого подкинь, покруче, — напутствовал ее редактор полосы. — Чтоб читателя до печенок пробрало.

И Катя, предварительно созвонившись по телефону, срочно отправилась в министерство на Житную к замкомандира федерального спецназа.

Эксклюзивное интервью этот моложавый атлет-полковник обещал ей давно. А тут как раз удачная операция подвернулась. В Мытищах спецназ вместе с областным розыском взял банду Малахова, совершившую восемнадцать убийств водителей-транзитников.

Эту банду искали несколько месяцев. Вова Малахов, никогда принципиально не использовавший при убийстве водителя огнестрельного оружия, а действовавший подобно мяснику исключительно ножом и железной дубинкой, был обложен сотрудниками милиции в квартире на шестом этаже дома на окраине Мытищ. У него имелись два автомата, восемь гранат, и он намеревался дорого продать свою подлую жизнь.

Спецназ брал эту квартирку, больше похожую на хорошо укрепленный дзот, по всем правилам боевого искусства. Дверь вышибли кувалдой, в окна спустились с крыши по специальным тросам. Малахова, собиравшегося попотчевать гостей гранатами «РГД», прошили двумя автоматными очередями.

Спецназовец, несмотря на свой рост и саженные плечи, оказался кокетливым, словно выпускница последнего класса. Он то и дело скромненько потупливал глазки и смущенно басил, что «ничего там особо героического не было» и что «про это не надо писать». Кате удалось разговорить его только после получасового увертливого диалога, в котором она весьма талантливо разыгрывала преклонение перед храбростью и отвагой полковника.

— А как часто вам приходится применять оружие на поражение? — вкрадчиво задала она свой излюбленный вопрос.

Полковник тихо бубнил, что так часто, что и не сосчитать.

— И вы в них попадаете? — допытывалась она. Полковник был уязвлен в своем профессиональном мастерстве. Как же, посмели усомниться — меткий ли он стрелок! Да он из «Макарова» бьет десять очков из десяти, из «стечкина» девять из десяти, из автомата «АКС» десять из... Катя добросовестно записала все его достижения.

— Несомненно, вы самый меткий стрелок, каких я только знаю, — сообщила она с восторгом. — И вы, несомненно, попадаете в каждую живую мишень. Значит ли это, что в конце операции всегда — летальный исход?

В глазах полковника мелькнуло сомнение.

— Ну нет, почему, мы, естественно, стараемся брать их живьем. Суд, следствие... Правосудие, так сказать... — сказал он осторожно.

— А если они не сдаются, как Малахов? — полюбопытствовала Катя.

Полковник хотел что-то соврать, но гордость пересилила, и он ответил честно:

— Если оказывают сопротивление с оружием в руках, тогда пусть пеняют на себя: в расход, и точка.

— И правильно! — бессердечно подхватила Катя. — Всех бы этих гадов к стенке, воздух бы стал чище.

Полковник оценил этот ход, кокетство его как рукой сняло. Катя была вознаграждена: в течение часа он скармливал ей первоклассный материал о мельчайших подробностях задержания малаховских подельников, а напоследок угостил кровавой и красочной историей освобождения пассажиров «Икаруса», взятых в качестве заложников в аэропорту курорта Серные Источники.

— Приезжайте еще, Екатерина Сергеевна, — пригласил он, когда Катя, окончив все записи, убирала блокноты в сумку. — С такой прессой приятно общаться. С полуслова все понимаете.

— Я же все-таки ваша коллега, — скромно похвалилась Катя.

— Вы аттестованы? — Лицо полковника изобразило живейший интерес.

— Да.

— А звание какое у вас?

— Капитан милиции.

— Приятно слышать. Очень приятно. — Спецназовец широко улыбнулся. — Приезжайте. У нас тут много всего интересного бывает.

— Не сомневаюсь, обязательно приеду, — пообещала Катя и, поймав быстрый взгляд полковника, достала из сумочки визитку. — Вот мой телефон. Может быть, вы сами позвоните, когда случится это самое «интересное».

«Позвонит, и очень скоро», — размышляла Катя, шагая по Житной к метро «Октябрьская». Она давно уже научилась распознавать то неуловимое движение зрачков мужчин, когда он хотел и не решался продолжить приятное знакомство. «А он ничего, храбрец, кажется. Впрочем, наверняка женат. Они все женаты до поры до времени, — размышляла она. — Но в смысле источника информации — сущий клад. Надо как-нибудь подъехать к нему с беспардонной лестью».

На улице было холодно. По площади, украшенной чугунным памятником, гулял ветер. Катя постояла, поглазела на памятник, а затем юркнула в метро.

Мысли ее уже витали далеко от спецназовца, и взгляд скользил по перрону, заполненному людьми. Вдруг один пассажир, резко поменяв прежний курс, повернул к Кате.

— Простите, девушка...

«Заблудился», — подумала она, окинув взглядом его сутулую фигуру в поношенном пальто-пуховике.

— Мы не могли с вами где-то встречаться? — вкрадчиво осведомился он. — Вы так на меня сейчас посмотрели...

«Все ясно. Уличный ловелас».

— Как я на вас посмотрела?

— Так. — Он неопределенно махнул рукой. — Меня зовут Венедикт Андреич, а вас?

— Видите ли, Венедикт Андреич, — произнесла Катя громко, — я как раз обдумываю, как мне отправить на тот свет одного типа. Вы на него поразительно похожи. Смерть в виде несчастного случая в метро — как раз то, что надо. А вон и поезд идет.

Венедикт Андреич пугливо отскочил от края платформы и засеменил прочь, поминутно оглядываясь на Катю.

«Ну почему я его отшила? — думала она. — Потому что он одет недостаточно модно. Кейс не солидный. Из дешевых. А вот было бы на нем пальто за пятьсот долларов, может быть, тогда я и вспомнила, где именно мы с ним „встречались“. По одежке судишь, матушка, по одежке... А может, у него добрая душа и честное рыцарское сердце? — Она хмыкнула. — У субъектов с такой щучьей рожей и таким взглядом сердец, да еще рыцарских, не бывает. Он либо гулливый муж, почуявший весну, либо засидевшийся в девках холостяк из сорокалетних маменьких сынков».

Интервью со спецназовцем было закончено к вечеру. Катя отстучала его на машинке и положила в папку. Итак, завтра можно со спокойной душой ехать в Каменск.

Перед поездкой она все же решила позвонить Кравченко, а заодно и Князю. Вадим покинул ее еще в воскресенье. Он ехал встречать голландского гостя своего Чучела. Телефон его до сих пор молчал. Но Князь оказался дома.

— Сереж, привет, где ты пропадаешь? Тут столько всего случилось! — затараторила Катя.

Она быстро рассказала ему о сводке, смерти Красильниковой, стройке, вечере куртуазников и Лавровском — Пьеро. Князь молча дышал в трубку.

— Ты оглох, что ли? — не выдержала Катя.

— Меня тошнит, — томно и хрипло ответил Мещерский. — Я отравился.