Таможня дает добро - Воронин Андрей

«Да, хорошо быть гонцом, который несет хорошие вести, и плохо быть обремененным тяжелыми новостями. Плохо нести на своих плечах, в своем сердце горькие слова об утрате или о несчастье. Жизнь вроде налаживается, — думал Сергей. — Может, оно и хорошо, что я еду без звонка, без телеграммы, не предупредив Григорий. Если бы я позвонил, то он бы наверняка волновался, ждал, переживал, готовился к встрече. Все произойдет буднично и тихо, по–дружески. Он, конечно, начнет говорить, что обязан по гроб жизни… Но что слова, главное — это его глаза, главное то, что девочка будет спасена.»

То ли хорошая погода повлияла, то ли быстрое движение по дороге, не заполненной транспортом, но настроение Сергея было таким хорошим, что плохие мысли ему даже не приходили в голову.

В сумерках зеленая «Нива» в экспортном исполнении, за рулем которой сидел широкоплечий мужчина со сдвинутыми на лоб солнцезащитными очками и в черной майке с короткими рукавами, въехала в Браслав. Городок встретил Сергея Дорогина странной тишиной.

Сергей остановил машину рядом с двумя пожилыми мужчинами, которые о чем‑то оживленно разговаривали, держа в руках велосипеды.

- Добрый вечер, — сказал Сергей, приоткрыв дверцу машины.

— Добрый, добрый, — в два голоса, как‑то распевно ответили мужчины, осматривая «Ниву» с хромированными бамперами и многочисленными фарами.

— Где тут у вас гостиница? Я здесь давно был, уже не помню.

— Гостиница? Поедешь прямо до площади, там будет райком с флагом, возле него гостиница.

— Машину там где‑нибудь можно поставить?

— Конечно, можно, — сказал мужчина, поскреб щетинистую щеку и посмотрел в ту сторону, где, по его разумению, находилась гостиница. Затем резко обернулся. — А вы небось издалека?

— Издалека, — сказал Дорогин.

— Небось из Питера?

— Нет, ошибаетесь, из Москвы.

— Из Москвы сюда редко заезжают. На охоту или на рыбалку?

— Нет, в гости к знакомым.

— Понятно, понятно… —продолжая оглядывать машину, произнесли местные жители. — А закурить у вас не найдется?

— Будет, пожалуйста, — Сергей подал распечатанную пачку дорогих сигарет.

За всю дорогу от Москвы до Браслава он выкурил только три сигареты. Усталости Сергей не чувствовал, словно не отсидел за рулем многие сотни километров, а всего лишь прошелся вдоль берега лесного озера.

Мужчины закурили.

— К кому в гости?

— Есть у меня один знакомый, на хуторе живет.

При слове «хутор» мужчины вздрогнули, и уже каким‑то совсем другим — настороженным — взглядом один из них посмотрел на Дорогина.

— К кому ж это вы на хутор?

— Есть у меня знакомый, егерем работает.

-—Егерем? — нараспев и грозно произнес второй мужчина, поправляя педали на своем велосипеде, ему хотелось скорее уехать.

— Да, а что такое? — интонация показалась Дорогину странной, даже не просто странной, а подозрительной. — Скляров Григорий, вы, наверное, его знаете, он здесь живет и работает всю жизнь.

— Работал, — сказал мужчина и повернул голову в ту сторону, где был костел, быстро перекрестился. Перекрестился и его собеседник.

— Что такое? — спросил Сергей, выбираясь из машины и подходя к мужчинам.

— Вы как раз и приехали на девять дней.

— На какие девять дней? О чем это вы?

— Сгорел Гриша Скляров, вместе с семьей сгорел. Когда гроза была, девять дней назад. Хутор сгорел, все хозяйство сгорело. Только конь да собака остались целы.

— Конь? Собака? — с непониманием и недоверием произнес Сергей, пытаясь заглянуть в глаза пожилым мужчинам.

Те глаз не прятали, от Сергея не отворачивались.

— Расскажите поподробнее, а! Давайте. Я столько отмахал, чтобы Григория увидеть.

— Не успел, — сказал мужчина, поправляя кепку, сдвигая ее почти на глаза. — Молния, говорят, ударила в хутор. Ветер был страшный, так полыхало кругом, гремело, как в войну. В общем, нет Григория, нет его жены, да и дочка с внучкой сгорели.

— И дочка с внучкой? — переспросил Дорогин.

— И дочка с внучкой тоже. Все.

— Как могло такое случиться?

— Кто ж его знает? Прямо в дом, наверное, молния саданула. А дом у него старый, деревянный. Добротный дом, сразу после войны ставили. Дерево смолистое, вот он и полыхнул. Моментом, говорят, сгорел.

— Почему никто не спасся?

— Кто ж его знает? Может, растерялись, может, еще чего, может, не успели, а может, не смогли… Молния ж, такое дело…