Смерть ради смерти - Маринина Александра Борисовна

– Сколько? – тут же спросила она, понемногу восстанавливая дыхание.

– Сорок процентов от первоначальной суммы.

– Не все в моей власти. Но все, что смогу, сделаю, – пообещала Инна. Ей очень нужны были деньги. Много, много денег.

Мужчина, разговаривавший с Инной Литвиновой по телефону, положил трубку и задумчиво посмотрел на висящую на стене картину. На ней был изображен букет изящных экзотических цветов в высокой узкой стеклянной вазе. Он любил смотреть на эту картину, она его почему-то успокаивала.

Как прав он был, когда настаивал на том, чтобы не выходить напрямую на Институт! Словно чуял опасность. У него были свои люди в окружении Мерханова, они-то и сообщили, что Мерханов ждет какой-то прибор. Дальнейшее было делом высокопрофессиональной шпионской техники: узнать, что за прибор, и откуда Мерханов собирается его получить, и даже сколько он пообещал за него заплатить. Можно было действовать напрямую: перехватить заказ, посулив еще большие деньги, или вообще просто приказать – и сделают, куда денутся. Но зачем платить больше, когда можно заплатить меньше? Детский вопрос. И потом, «светиться» тоже нельзя.

Ему нашли Инну, одну из тех, кто работал над прибором. Несчастная в личной жизни, она остро нуждалась в деньгах, чтобы удержать возле себя свою подружку-лесбиянку, единственный свет в окошке. Оказалось, что она даже не подозревала о том, КАКОЙ прибор они делают. Ей предложили подхалтурить, сделать из неучтенных материалов специальное антенно-фидерное устройство и толкнуть за хорошие деньги заказчику – какой-то фирме, которой такая антенна зачем-то позарез нужна. Ну, нужна и нужна, сделаем, подумаешь, делов-то. Над прибором работают четыре человека, деньги получают почти поровну. Почти – потому что тот, кто нашел заказчика и разработал схему, чтобы учесть его пожелания, получит больше. Инна считала, что это справедливо.

Так было на тот момент, когда они вышли на Литвинову. Ей объяснили, для чего будет использоваться прибор, и она пришла в ужас. Но только в первую минуту. Когда она услышала, сколько денег за это получит, то ужас как-то быстро растаял. В ее задачу входило информировать их о ходе работы над проектом и сообщить, когда он будет закончен. После этого они отслеживают людей Мерханова, которые заберут прибор. Дальше все просто. Небольшое усилие, правда с применением огнестрельного оружия, – и прибор окажется у них. Инна получит свою долю из мерхановских денег и еще то, что они ей заплатят. Это выйдет дешевле, чем перекупать прибор у изготовителей. Мерханов жаловаться не побежит. Вор у вора…

Хорошо бы выяснить, зачем милиция сунулась в Институт. Может, подстраховаться заранее?

Не будем спешить, решил он, спешка хороша при ловле блох, а не при решении стратегических задач. Нельзя принимать решения на горячую голову. Пусть проблема «отлежится».

Он как зачарованный смотрел на изящные цветы на длинных стеблях, так красиво мерцающие на светло-сером фоне. Какая чудесная картина, как она его успокаивает…

Надежда Шитова долго рассматривала фотографии пятерых мужчин «от сорока пяти до пятидесяти, без особых примет».

– Я не могу его узнать, – наконец сказала она, виновато глядя на Мишу Доценко.

– Но кто-нибудь из них вам кажется знакомым?

– Нет, никто. Я действительно не помню его лица. Мне очень жаль.

– Мне тоже, Надежда Андреевна, – устало вздохнул Миша.

Ему очень хотелось спать. Ночью матери опять было плохо с сердцем, опять приезжала «Скорая», он суетился возле нее почти до утра, сумел прилечь и подремать только на полтора часа и сейчас с трудом боролся с вялостью и зевотой.

Он не мог позволить себе бросить все и уехать домой спать. Ему нужно было ехать в банк, где работал Галактионов, и искать сотрудницу кредитного отдела, которая так хорошо отзывалась о мошеннике и авантюристе Саньке Висте.

Женщину пришлось искать долго, оказалось, что сегодня ее нет на работе, она попросила два дня в счет отпуска, чтобы заняться какими-то семейными проблемами. Ждать два дня Миша не мог, ехать к ней домой было неловко, но он преодолел в себе воспитанного юношу и явился в квартиру Натальи Товкач нежданным гостем.

Визит его явно был некстати, Наталья в закатанных до колен спортивных штанах и в рваной старой майке занималась уборкой квартиры. Посреди прихожей чахлым змеем-горынычем гудел включенный пылесос с брошенным на пол шлангом, из ванной доносился громкий шум льющейся воды, а из кухни – истошные вопли: «Андрес! Как ты можешь! Ты не должен так говорить!» Миша понял, что хозяйка, занимаясь уборкой, старается следить за перипетиями сюжета одного из дневных латиноамериканских сериалов.

Он непроизвольно поморщился. От громкого шума мгновенно разболелась голова. Конечно, если бы не бессонная ночь, он бы этого шума даже не заметил. Миша Доценко был физически здоровым двадцатисемилетним парнем, он мог целый день носиться, не присев ни на минутку, мог подолгу неподвижно стоять или лежать в неудобной позе, если приходилось участвовать в засадах, мог в двадцатиградусный мороз два часа неторопливо гулять в легкой джинсовой курточке и без шапки и при этом не простудиться. Но он совсем не мог не спать. Сон – Мишино слабое место. Засыпал он мгновенно, едва коснувшись головой подушки, и просыпался ровно через шесть часов отдохнувшим и полным сил. Если от положенных ему шести часов отрывали хоть небольшой кусочек, Миша чувствовал себя больным и разбитым. Настя всегда говорила, что они с Мишей устроены по принципиально разным схемам. Для Миши главное – получить его законные шесть часов, а будет ли это с десяти вечера до четырех утра или с четырех утра до десяти – никакого значения не имеет. Для Насти же, наоборот, важно, чтобы к моменту пробуждения на улице было светло, и она не сможет хорошо себя чувствовать, встав в пять утра, даже если перед этим ей дали поспать целых десять часов.

Превозмогая головную боль и усталость, Миша вооружился улыбкой и дипломатичностью и поговорил с сотрудницей кредитного отдела банка Натальей Товкач, сумев не только преодолеть ее раздражение по поводу неожиданно прерванной уборки, но почти влюбив ее в себя. Он говорил комплименты, интимно понижал голос, сопровождая легкие вздохи таинственными и многозначительными взглядами, и вообще делал вид, что сама Товкач ему гораздо интереснее, чем какой-то там покойный Галактионов.

Однако выйдя из ее квартиры, Доценко вмиг перестал улыбаться. Ему ужасно не понравилось то, что он смог выловить из рассказа свидетельницы.

Из ближайшего же автомата он позвонил Насте.

– Анастасия Павловна, похоже, мне придется вас побеспокоить.

– А в чем дело? Вы были у Товкач?

– Да, и теперь нужно ехать в Американский медицинский центр. Там определенно что-то нечисто.

– Я вам нужна в качестве переводчика? – догадалась Настя.

– Ну, если вас это не оскорбит, – мягко улыбнулся Миша.

В Центр диагностики они приехали уже в конце дня. Их сразу провели к администратору, потом они попали в отдел информации и учета, где получили справку обо всех консультациях, которые давали в Центре диагностики детям, направленным от банка «Эксим», и наконец добрались до врачей, которые консультировали привозимых Галактионовым детишек.

– Я честно предупреждал родителей, что ребенок безнадежен, – сказал первый из врачей, к которому они обратились, глядя на монитор, где высвечивались все данные о прошедшем обследование мальчике, больном лейкемией. – Какие дети еще вас интересуют?

– Вот эти, – Настя подала ему список из семи фамилий. Этот список ей распечатали в отделе информации и учета: дети, направленные банком «Эксим», – доктор Фаррелл, заболевания крови.

– К сожалению, все дети были безнадежны, – пожал плечами Фаррелл. – И я каждый раз говорил об этом родителям.

– Вы не помните, переводчик с ними был всегда один и тот же?

– Да, я его хорошо запомнил, потому что он был мало похож на переводчика. Его звали Александр, верно?

– Верно. А почему он был мало похож на переводчика?

– Знаете, переводчики – они обычно довольно равнодушные. Им нет дела до проблем тех людей, которым они помогают с переводом. А Александр больше походил на человека, заинтересованного в судьбе ребенка. Как вам объяснить… Сам вел ребенка за руку, гладил его по голове, опекал, что ли. Был очень внимателен и заботлив по отношению к родителям, даже, я бы сказал, особо деликатен. Представьте себе, каково это – услышать, что твой ребенок безнадежен, что он никогда не поправится, а скорее всего – в ближайшее время погибнет. Но он умел находить такие слова, что родители встречали эту страшную новость мужественно и стойко. Конечно, некоторые плакали, но истерик и обмороков в присутствии Александра никогда не было.

– Спасибо, доктор Фаррелл, – поблагодарила Настя, и они пошли к следующему врачу, держа в руках список: дети, направленные банком «Эксим», – доктор Тотенхайм, онколог. В сумке у Насти лежали еще два списка, в которых значилось «доктор Робинсон, заболевания мозга» и «доктор Линнес, заболевания позвоночника».