Танец меча - Емец Дмитрий

— Само собой. Я вернул ей эйдос, — кивнул Троил. Эссиорх вскочил, толкнув стол. Картофельный

человечек, не удержавшись, повторно улетел в со­лонку.

— Она не готова! Его отнимут!

— Поверь моему опыту: дольше тянуть нельзя, — твердо сказал Троил. — А отдаст она его или нет — зависит только от нее самой. Но все же, надеюсь, работа на Большой Дмитровке научила ее, что не­разумно расшвыриваться эйдосами.

— Но почему? — спросил Эссиорх с тоской.

— Подумай сам: зачем истинный свет вообще Позволяет людям распоряжаться их эйдосами? Ведь ценность каждого, даже самого тусклого эйдоса, превышает стоимость всего человеческого мира со всеми городами, картинными галереями, сокровищницами? Не проще ли забрать их и запереть в сейфе где-нибудь в Эдеме? Мы бы их охраняли. Мрак бы и близко не сунулся.

— Эйдос должен изменяться вместе с хозяином. Осуществлять выбор и отражать его, — заученно отозвался Эссиорх.

Правда была у него в разуме, но в сердце она пока не проникла, и между сердцем и разумом воз­никали грызня и путаница.

— Вот и не лишай всего этого Улиту! Не пытайся быть умнее правды! — подытожил Троил и дружески надавил ему на плечо.

В минуты внутренней тупиковости Эссиорх всегда спасительно уходил в подробности быта. От­мывал палитру, проковыривал иголкой ссохшиеся пробки в горлышках тюбиков, ощущая внутри жи­вую мягкость масла.

Вот и сейчас Эссиорх послушно сел и вместо лошади, которая уже вертелась у него на кончи­ке кинжала, неожиданно вырезал картофельному человечку жену. Картофельному человечку жена не понравилась своей деловитостью, и он стал по­спешно закрывать солонку — главное свое сокрови­ще — крышкой, защищая ее. Эссиорх понял, что у него получился жадноватый старый холостяк, вроде Эди Хаврона. Жена ходила вокруг солонки, глядя как будто в сторону, но постепенно сужая круги.

— Ты знаком с тибидохскими преданиями? — внезапно спросил Троил,

В Эссиорхе зашевелилось когда-то полученное образование, но на всякий случай он покачал голо­вой. Троил понял и улыбнулся.

— По большей части они лживы, как и всякие пророчества. Истинное будущее сокрыто как от стражей мрака, так и от стражей света. Известен только финал, но не путь к нему. Но все же случаются очень здравые предположения. Особенно те, что связаны с именем Древнира.

— Меч, ножны и щит? — мгновенно отозвался Эссиорх.

— «Меч, ножны и щит еще встретятся. Вместе три артефакта обретут полную силу. Магия аб­солютной защиты, магия атаки и охранная магия обретения мощи», — процитировал Троил.

— Разве это не пророчество некромагов? — осто­рожно спросил Эссиорх.

— Некромаги не изобрели ничего своего. Они лишь процитировали Древнира. Древнир же осно­вывался на законе, по которому однажды нарушен­ная целостность всегда воссоединяется. Меч, ножны и щит — единая целостность. По отдельности они наделены лишь частичной силой.

Троил выглянул в коридор.

— Борн! — окликнул он.

Из комнаты выглянул темноволосый. Он внес уже знакомый футляр и, вручив его Троилу, отошел к окну. «Молния» заедала, но генеральный страж был терпелив. Раскачивая, он продвигал ее корот­кими толчками. Можно было, конечно, решить дело проще, но Троил предпочитал естественный ход со­бытий сверхъестественному. Лучше кривой дачный домик, построенный собственными руками, чем дворец, возникший по щелчку пальцев.

«Молния» была отодвинута на треть, когда на­ружу стало пробиваться ровное золотистое сияние. В сравнении с ним лампочка на потолке сразу стала тусклой и лишней. Генеральный страж стянул фут­ляр, и лампочка окончательно ослепла. Теперь на их окно больно было смотреть даже с улицы. Троил держал в руках сияющий щит. Каплевидный, почти без декора, лаконично грозный. Центр щита укра­шала отлитая из золота голова женщины, красота которой переворачивала душу.

— Настоящий светлый артефакт! — выдохнул Эссиорх.

— Посмотри внимательнее! — посоветовал Троил. Эссиорх вгляделся в щит истинным зрением.

Свет, изливаемый щитом, был ровный, согреваю­щий, эдемский. Окажись рядом комиссионер или суккуб, он закрыл бы лицо руками, не в силах вы­носить щедрости этого сияния.

— Да все в порядке! Правильный светлый арте-фа!.. — Эссиорх осекся. Схватил щит, сел на корточ­ки и стал всматриваться.

Всматривался он долго, недоверчиво, не желая разочаровываться в совершенной красоте золотого лица. Если бы не молчаливое одобрение стоявшего рядом Троила — возможно, вообще отвернулся бы, не желая перечеркивать такую красоту.