С НАМЕРЕНИЕМ ОСКОРБИТЬ (1998—2001) - Перес-Реверте Артуро

Четвертого врага — низость человеческой натуры — еще никому не удавалось сокрушить до конца. От надежд и утопий XX века не осталось следа. Причиной новой революции может стать отчаяние. Это будет революция безработных, революция нищих и обездоленных. Мир голодных и рабов давно заслужил право взяться за мачете. А когда их гнев обернется сметающей все на своем пути интифадой, они не ограничатся расправой с полицейскими. Мы полагали, что прогресс откроет нам новые дороги, а теперь знаем, что развитие науки и свободный доступ к культуре ничего не гарантируют. Наука и культура тоже страдают от варварства, сосуществуют с ним, а иногда и углубляют его. В Освенциме были свои ученые, а в Кремле — меломаны. В мире, который легко может разрушить сам себя, человек так и не усвоил самых страшных уроков своего существования. Наш девиз по-прежнему: «Все и сразу!». И я не знаю, что будет с моими правнуками.

Отличительной чертой нашей эпохи можно считать рост амбиций. Стремление человека получить больше, чем он объективно может достичь. Чудовищная беспечность, которая делает любой научный или культурный эксперимент смертельно опасным. У нечистого на руку винодела, портящего дорогое вино скверным виноградом, или фермера, который кормит скот вредными отходами, чтобы сэкономить на фураже, не так уж мало общего с ученым, который пытается клонировать человека и разыгрывает безумного доктора, оправдываясь стремлением победить болезни, горести и саму смерть. Мотивы всегда одни и те же. Коровье бешенство, разрушение озонового слоя, кислотный дождь, разрешение клонировать человека принято объяснять борьбой с раком, болезнью Альцгеймера или гонореей. Мы выпускаем подозрительные трансгенные продукты, которые должны накормить голодных, а сами тем временем сжигаем урожаи, чтобы сохранить высокие цены. Всему виной наши амбиции: мы хотим легких денег и в придачу — жить вечно. Мы настолько самодовольны, настолько беспечны, что готовы нарушать законы природы ради достижения наших целей. Из гордыни и дурацкого каприза прожить подольше любой ценой мы один за другим открываем зловещие ящики Пандоры, оправдываясь этической или научной целесообразностью. По мне, так пусть доктор Франкенштейн отправляется клонировать собственную матушку. Мне дорога неизвестная дата моего ухода. Я не хотел стать их подопытным кроликом.

ШОКОЛАД И ВЗЯТКА

Я люблю Мехико. Мне нравятся его улицы, еда, текила и люди. Здесь парень с пышными усами направляет тебе между глаз «кольт» сорок пятого калибра и говорит очень ласково: «Приятель, дайте-ка мне ваши часы и кредитки, а не то прямо сейчас кто-то умрет». Не «я тебя убью» или «вышибу из тебя мозги», нет. Именно так: «Кто-то умрет». То есть виноват в своей смерти будешь исключительно ты сам, без малейшего участия с его стороны. Или взять этих мрачных полицейских с высоко поднятыми воротниками, чтобы ты не смог разглядеть номеров на их бляхах. Они имеют обыкновение останавливать тебя на темной улице: «Ни слова, если не хотите прибавить себе проблем». Если хочешь уйти подобру-поздорову, придется заплатить штраф, который тебе никто не выписывал. Сеальтиель Алатристе время от времени предоставляет мне шофера, чтобы я мог передвигаться по всему федеральному округу, не прибегая к услугам таксиста. Как-то ночью, высадив меня на углу у бара Пакиты, Антонио попросил у меня «двадцать песо, патрон, для полиции». Нарушать городские устои я не решился. Когда спустя пять рюмок текилы, напевая «Божественных женщин», я вышел из бара в сопровождении двух мрачных типов, которые устремились за мной со вполне понятными намерениями, оказалось, что Антонио имел в виду не городскую полицию в целом, а вполне конкретную ее представительницу необъятных размеров с огромным пистолетом за поясом. Она подарила мне улыбку и остановила уличное движение, чтобы наша машина могла выехать, а на две мои тени бросила свирепый взгляд, будто говоря им: этот испанец был весьма щедр, так что у него все права.

Если вы отважны в разумных пределах и к тому же удачливы, в Мехико вас ждут незабываемые приключения. Как любит говорить мой друг, писатель и журналист Хавьер Веласко, любитель ночной жизни и закоренелый бродяга, «в сравнении с этим Кафка — просто провинциальный костумбрист». Спросите у фотографа из «Реформы», на которого напал грабитель, а узнав, что его жертва снимает для газеты, подумал и попросил: «Тогда сними меня». И фотограф запечатлел его прямо посреди людной улицы, в горделивой позе, с «магнумом» сорок четвертого калибра и улыбкой от уха до уха. «Если мое фото не напечатают, я сделаю из тебя решето», — пообещал бандит перед тем как уйти. Разумеется, фото опубликовали. Я сам видел. На первой полосе. С тех пор парень с сорок четвертым стал звездой своего квартала.