Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович

Глава 34

Тяжело нагруженный грузовик вкатил в село. На вытоптанном месте, которое Ляхич определил как место для собраний, сгрудилось с десяток неопрятных баб, судачили. Он издали услышал визгливые вопли, даже мат.

Перед машиной не то что расступились, а даже разбежались, как вспугнутые куры. Ляхич улыбался как можно шире, кланялся, разводил руками, изображая искренние чувства.

Грузовик остановился, солдаты тут же начали вытаскивать мешки с сахаром, огромные картонные коробки сникерсов, брикеты с бройлерными цыплятами. Джозеф громко обратился к угрюмой толпе:

Это все вам!.. Гуманитарная помощь!.. Разбирайте!

Ляхич крикнул с машины:

Они не верят. Объясни, что это все бесплатно.

Халява, сказал Джозеф. Халява, сэр... Тьфу! Это все вам бесплатно и безвозве... бездвоздмезд... словом, берите всё, отчитываться не надо. Мы сюда пришли защитить вас от вторжения китайцев, но не можем же видеть, что вы тут голодаете!

Солдаты быстро и слаженно вытаскивали груз. Гора ящиков и мешков росла, но русские тупо смотрели на баснословные подарки, слишком яркие, красочные, праздничные, чтобы поверить в своё счастье. Одна сверкающая плёнка, которой упаковано печенье, кстати с давно просроченным сроком годности, наверняка кажется им чем-то волшебным, а уж что внутри этих ящиков, боятся и поверить...

Ляхич выбрал момент, когда ящиков в грузовике осталось мало, но ещё продолжали появляться из недр перед глазами изумленного народа, сказал громко:

Кстати, совсем забыл... Когда мы грузили для вас эти мешки, из леса в нас начали стрелять. Солдаты открыли ответный огонь и убили несчастного маньяка. Наша медицинская экспертиза, самая точная в мире, определила, что маньяк был под сильным воздействием наркотиков... Приносим искреннее соболезнование семье погибшего! Командование экспедиционных сил готово выделить необходимую сумму, связанную с похоронами и местными ритуальными услугами.

Двое коммандос по его знаку быстро подали с машины тело убитого. Его положили в сторонке от гуманитарной помощи. Ляхич развёл руками в жесте сожаления и сочувствия, на всякий случай попятился к машине. Когда подобное случалось при американизации горских народов, то обычно приходилось спасаться бегством.

И снова он поразился реакции местных. Смотрели тупо, как животные. Наконец-то кто-то опознал, начали замедленно поворачиваться, переговариваться. Говор рос, однако Ляхич не уловил ни гнева, ни ярости, ни даже удивления.

Одна женщина толкнула своего ребёнка. Тот нехотя попятился, не отрывая восторженного взгляда от огромной армейской машины, помчался к одной из хат. Видно было, как ворвался в калитку, на звонкий голос выбежал крупный пёс. Мальчишка отпихивался, пёс лизался, пытался повалить. Наконец на крыльце показалась толстая женщина в драном неопрятном платье.

Мальчишка прокричал ей что-то, женщина слушала недоверчиво, потом всплеснула руками, мальчишка объяснял долго и торопливо, затем выбежал на улицу, спеша вернуться в этот удивительный мир, где огромные машины, где люди похожи на инопланетян, а женщина снова всплеснула руками...

Ляхич ожидал, что она с криком метнётся вслед за мальчишкой, но она попятилась и пропала в доме.

Чего это она? спросил Джозеф рядом. Настолько нас боится?

Нет, буркнул Ляхич с отвращением. Пошла переодеваться...

Может быть, то не её сын?

Просто русские равнодушны к потерям, ответил Ляхич. Они не ценят ни свои жизни, ни жизни родных...

Всё это время толпа стояла настороженная, угрюмая. Старик, который упорно называл Ляхича «герром комендантом», по-хозяйски обошёл гору неслыханного богатства, оглядел. Ляхич подумал, что вот и отыскался первый квислинг, этот будет служить даже ревностнее, чем его коммандос. Квислинги всегда забегают вперёд, выслуживаются, именно на их плечи можно переложить всю грязную и непопулярную работу...

В условленное время Дмитрий вышел на связь. Там попросили время для перепроверки, снова он ждал два часа до нового сеанса. Держался, выходил, перепроверялся, время тянулось медленно, а чувство страха и неуверенности росло с каждой минутой.

Когда пришло время связи, он уже знал, что ему скажут, но всё же вздрогнул: агент ошибся, он поступает в полное распоряжение Дмитрия. Никакого иного задания на данное время у него нет. Сейчас задание у него, Дмитрия, предельно ясное: ликвидировать потенциального предателя. Это дополнительное задание ни в коей мере не отменяет его основного задания...

Он вышел из отеля ошарашенный. Глаза шарили по сторонам, он не сразу понял, что инстинктивно надеется заметить стройную фигурку Виолетты, а в голове стояла тяжёлая мысль, как болото: Джордж не враг и не предатель. Он просто слишком хорошо вжился в эту жизнь. Когда здесь были гордые и независимые арабы, он тоже был горд и независим. Пришла Империя, пришли имперские ценности, Джордж одним из первых сделал вид, что приспособился. Но беда в том, что имперские ценности: «Плюй на всё и береги здоровье», «Бери от жизни всё» и прочие подобные зацепили такие мощные струны в дочеловеческих инстинктах, что слабенькому пласту культуры оказалось не по силам сдержать напор животного начала.

Но вот является он, Дмитрий, напоминает о существовании другого мира, другой культуры, что вся состоит из запретов, подавления, требований... Бедный вжившийся в этот мир шпион растерялся. Он не враг, он только не хочет ни за что бороться. Он просто хочет жить спокойно и мирно. Не напрягаясь. Так и не узнав, на что он способен на самом деле. Прожить без усилий, благополучно состариться, а потом ещё с десяток лет побыть под капельницей, с принудительной вентиляцией легких, с инъекциями через каждые полчаса, поддерживающими жизнь...

За отелем отыскался прокат автомашин, Дмитрий выбирал как можно более неприметную модель, но это всё равно оказался огромный кадиллак, управление автоматическое, арабы другого не признают, и уже через полчаса подъезжал к коттеджу Джорджа.

Калитка снова открылась при первом же прикосновении. Дмитрий вошёл, предчувствие поражения охватило с такой силой, что по коже побежали пупырышки. Фонтанчики всё так же выбрасывают по зелёному полю серебристые струйки воды, дверь почему-то приоткрыта, сбоку пустые коробки, раздавленный картонный ящик...

Предчувствие перешло в уверенность. Когда он вошёл в прихожую, стало ясно: Джордж попросту бежал. Рассказал или нет своей японке, неизвестно. Возможно, даже пытался его выследить, сходил к коттеджу с красными воротами, не нашёл, понял, что ждёт его самого, в страхе собрался, уехал. То ли в другой город, то ли вообще из страны.

Он прислушался к себе, покопался в ощущениях. Нет, непохоже, что Джордж донёс на него властям. Не только потому, что тогда ребята из ФСБ отыщут его и на дне морском, а потому что он не враг... а просто трус. Нет, даже не трус, тут надо другое слово. Он просто не хочет воевать, он ощутил радость от сидения перед орущим ящиком, где мечутся футболисты, косяком идут бездумные шоу, где красотки соревнуются на приз «Самая крупная грудь»...

Виолетта выскочила из парадного весёлая и чистая, как серебряная рыбка в чистой воде. Глаза её сияли, на неё оглядывались как мужчины, так и женщины. Длинные загорелые ноги несли её легко, как жизнерадостного оленёнка. Короткие волосы развевались, а небольшая упругая грудь слегка колыхалась под тончайшей маечкой, не закрывающей живот, тоже загорелый и чистый.

Привет, сказала она. Привет, Джон Смит!.. Быстро же ты меня отыскал! Или тебя надо называть как-то иначе?

Он подумал, согласился:

Вообще-то я... Джим Блэксмит. А Джоном Смитом назвался, чтобы тебе больше понравиться.

Она расхохоталась:

Джим Блэксмит?.. Ещё круче!.. Ты уже пообедал? Пойдём вон в ту кафешку. Там изумительные гренки с мармеладом. Даже не знаю, как они так делают. Обязательно вызнаю секрет!

Когда ты успела узнать? удивился он.

Сразу! сказала она весело. Не буду же я полдня распаковывать чемоданы!

В самом деле, согласился Дмитрий. Никчемное это дело распаковывать чемоданы.

Кафешка оказалась, на взгляд Дмитрия, не совсем кафешкой. Кафешки он представлял несколько иначе. Сперва ему почудилось, что он вошёл в фойе не то Большого театра, не то в Ла Скала или Метрополитен-опера. Он не был ни в Ла Скала, ни в Метрополитен, даже в Большом, к своему стыду, ещё не побывал, но представлял их именно такими, как вот то, во что сейчас вошел рука об руку с самой красивой в мире девушкой.

И ещё ему чудилось, что он двигается внутри пирамиды Хеопса. В просторных нишах застыли статуи витязей в полных доспехах воинов-сельджуков, а если не самих сельджуков, то все равно каких-нибудь сельджуков. Снизу этих сельджуков подсвечивали умело спрятанные лампы, вдоль стен шла затейливая лепка.

Если это кафешка, пробормотал он, то что здесь ресторан?

Она оживилась:

Хочешь в ресторан?.. Там столы прямо среди озера! Понимаешь, здесь вода стоит дорого, потому самый шик, если много воды. Между столами утки плавают, лебеди всякие, а официанты бродят, как цапли, по колено в воде.