Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович

Вниз! закричал он бешено. Что же... Вниз, как угодно вниз!

Вертолёт зависал, приподнимался, вершинки торчат слишком высоко, сесть не удастся, придётся десантироваться по линю, полковник уже ухватил связку, как вдруг майор закричал предостерегающе:

Вверх!

Грохот заглушал его слова, но пилот услышал, прокричал в ответ:

Да всё в порядке, ветер слабый! Я удержу, не дам линю шарахнуться о деревья...

Вверх, придурок! выкрикнул майор. Им уже не помочь.

Но снять... взять их номера...

Вверх!!!

Полковник застыл, потом повернулся, следил за их перепалкой. Майор с перекошенным лицом указывал со своей стороны вниз, пилот внезапно выругался, ухватился за рычаги.

Вертолёт послушно качнулся, и пуля, предназначенная для пилота, ударила полковника в скулу. Этот комок свинца был рассчитан на медведей, на пилота плеснуло горячим, как из ведра с разогретыми для скота помоями. Куски черепной кости с силой падали на пульт управления, залили кровью, слизью, залепили окровавленными волосами с брызгами мозгов.

Вертолёт бросало из стороны в сторону. Трижды громко звякнуло, по обшивке сверкнули искорки. Пилот, защищённый пуленепробиваемым стеклом, выровнял машину, вертолёт начал подниматься, затем ушел в сторону.

Майор дотянулся до пульта, отпихнув труп полковника, ухватил микрофон.

Вызываю группу поддержки!.. прокричал он сорванным голосом. Вызываю группу поддержки!

Четкий сильный голос произнёс так, словно говорящий находился рядом:

Майор Кдулс слушает. Говорите.

Срочно вариант «Шторм»! прокричал майор. Срочно!

Голос в мембране стал холоднее:

Вы понимаете, что говорите?

Майор заорал:

Нас здесь убивают!.. Убивают, понимаете?.. Вся группа, которую мы разыскиваем, уже погибла. Последние схвачены и растерзаны... В буквальном смысле растерзаны, сэр!

После паузы майор услышал шум голосов, там совещались, затем прозвучал новый голос:

Генерал Макланс на связи. Что у вас происходит? Там нет русских войск!

Майор закричал, срывая голос, готовый разорвать этих идиотов:

Нас расстреливают местные охотники!.. Простые мужики, мать их...

Вы всерьёз?

Да, мать вашу!

Голос стал почти строгим и одновременно сочувствующим:

Вы не в состоянии справиться с каким-то отдельным коммунистом?.. Вы здоровы?

Майор прошипел:

Я попросил группу поддержки. Нужен «Шторм», иначе я не поручусь за жизни тех, кто находится вблизи этого села!

Генеральский голос сказал отечески:

Майор, возвращайтесь в расположение экспедиционных войск. Вам нужен психоаналитик. Хороший психиатр обследует вас, мы вам поможем. Понимаете, все мы хотим вам только помочь...

В голосе звучала бархатная уверенность, покровительственное благодушие. Майор ощутил, как от гнева в глазах стало красно, словно смотрел сквозь бутыль с бычьей кровью:

Слушайте вы... идиот! Я уже сказал, что те, с кем мы явились спасать, уже полегли под пулями русских снайперов. Да не войска, даже не парашютисты!.. Местные охотники привыкли охотиться на тигров, понятно? И лягут те, кто сейчас ещё собирается привезти гуманитарную помощь! Погибнут, понимаете? Все погибнут, если вы будете задавать дурацкие вопросы о моей психике!..

Генерал умолк. Майор почти видел его насупленное лицо. Генералу наплевать, что полягут и остальные, но разговор фиксируется на плёнку, там прослушают её ещё не раз, спросят, почему он не среагировал сразу, и... полетят генеральские погоны.

В мембране раздалось сухое:

Высылаю. Скорректируйте огонь с самолётов.

Лейтенант Чернов устроился на дальней лавочке, на колене толстый томик Чейза, сразу шесть романов под одной обложкой, в затылок греет тёплое косовское солнце. Со стадиона шум и гам, его ребята гоняют мяч на площадке, а ему в лом нелепое пинание мяча... На томике Чейза листок бумаги, начал было письмо Лене, незаметно поймал удачную рифму с её именем, пошли наматываться строчки стиха.

Эй, Чернов! крикнули из одной группы. У нас одного не хватает!

Он вяло отмахнулся. Бегайте, дикари, визжите от счастья. Силы и здоровья много, а ума вам и не надо: и так счастливы. От ума, как говорят классики, одно горе. А вот он не откажется...

Некоторое время перекладывал мысль так и эдак, упиваясь сознанием, что он не такой, как остальные во всей этой части российских миротворцев, расквартированной в захваченной албанцами Липовой Роще и переименованной в Плугатти. Остальные визжат от счастья, что получают в десять раз выше инженеров, что остались в России, прикидывают, какие иномарки купят, когда вернутся со службы, а ему это по фигу: машина у него уже есть, отец подарил почти новенький фольксваген, а местное жалованье не шибко впечатляет, он из семьи, где достаток гораздо выше среднего, гораздо...

«Штатовцы рядом, пробормотал он, диктуя сам себе, они тоже приходят на этот стадион. Ничего парни, хоть и тупые... Правда, у нас тупых тоже хватает...»

Остановился, писать шариковой ручкой немыслимый труд для человека, который буквы учил на экране компа, а первые слова написал, тыкая крохотным пальчиком в клавиши.

Передохнул, проще сделать марш-бросок, чем написать письмо, пусть Лена знает, на какой труд он способен для неё, повёл дальше:

«Мне до конца срока службы ещё два месяца и четыре дня... Я прикинул, что можно будет купить однокомнатную в новостройках, там дешевле. Если что, отец поможет. А ты, наконец, сможешь расставить свои цветы...»

Со стадиона донёсся многоголосый шум. Он поморщился дикари, мячик не нагоняются, но шум рос, голоса стали громче, появилась разноголосица, послышалась английская речь. Вернее, жутко исковерканная, оглупленная, пересыпанная таким диким жаргоном, что у него все перевернулось внутри. Воспитанный в специализированной школе с английским уклоном, он выучился читать и писать на английском ещё в первом-втором классе, Шеридана читал в подлиннике, восторгался английской поэзией, и теперь всякий раз корёжит, как на столе пыток, едва услышит эту жутко изуродованную речь. Впечатление такое, что некогда высокая цивилизация рухнула после некоего атомного удара, а по ее руинам бродят низколобые одичавшие потомки, сжимая в руках высокотехнологическое оружие.

Он видел, как на стадион высыпала группа солдат в юсовской униформе. Все орали, подпрыгивали, у многих в руках бутылки с пивом, вином, а один откупорил шампанское, видно, как хлещет пенистая струя. Все орут, визжат, поднимают к небу кулаки.

Русские солдаты остановили игру, слушали. Чернову показалось, что все как-то стали меньше ростом. Вообще рядом с американцами проигрывают в росте и весе. Хотя русские это не вьетнамцы, но всё же проигрывают. Если крепкие ребята в России умеют отмазаться от службы, остаются в охранных фирмах, телохранителях, то в проклятой Империи все здоровяки и уголовники стремятся и попадают именно в армию.

Настроение сразу испортилось, рифмы выпорхнули. А тут ещё в его сторону пошёл Вакуленко, потный и в пыли, туповатый сержант из Рязани. Чернов поспешно спрятал письмо в книгу.

Что там стряслось?

Вакуленко рассерженно проскрипел:

Сволочи... Брешут всякое...

Голос у него был сиплый, вечно простуженный, хотя последний раз Вакуленко болел всего лишь расстройством желудка, да и то в детстве.

Что?

Вроде они высадились на Дальнем Востоке!..

Что? вскрикнул Чернов.

Их десант уже в Приморье, объяснил Вакуленко раздражённо. Черт, не понимаю...

Чернов поспешно вытащил из сумки крохотный приёмник, врубил. На первой же волне поймал торопливый захлёбывающийся голос:

... экспедиционный корпус был с ликованием встречен местными жителями! В миротворцах все справедливо увидели единственную реальную защиту. Элитные части заняли оборону по берегу Амура, взяли под охрану мосты. Местное население помогает, чем может...

Оцепенев, оба дослушали до конца, а когда пошла бравурная музыка, Чернов торопливо поискал новости других станций, отыскал без труда: все информационные службы передавали сенсацию, комментировали, высказывали суждения, мнения специалистов, строили прогнозы дальнейшего развития событий...

Ну не сволочи? просипел Вакуленко.

Чернов ощутил, как сердце стиснула горечь. Сказал с трудом:

Но это ведь... от китайцев. Ты ж слышал, они вот-вот перешли бы через мосты на нашу сторону!.. Да им и мосты ни к чему. Переплыть реку долго ли?.. На лодках, плотах... Эту массу не остановить...

А юсовцы остановят? спросил Вакуленко зло.

Юсовцы? переспросил Чернов. Сам знаешь, что остановят. Они только на словах всё о миролюбии да о невинной слезе ребёнка! Ты ж видел, что они здесь бомбёжками сделали. Мы трупы мирных жителей бульдозерами сгребали!.. Они могут, не моргнув глазом, и китайцев встретить пулемётным огнём, пусть там хоть одни бабы с детьми попрут. А вот мы не решимся.

Вакуленко опустил голову. Лицо темнело, наливалось дурной кровью. Прошипел с ненавистью: