Труба Иерихона - Никитин Юрий Александрович

О России отыскал только две заметки, всё та же заснеженная страна с белыми медведями на улицах. Если Империя в своих изданиях ведёт пропаганду против России упорно и злобно, лучшие пропагандисты в поте лица изощряются в обвинениях, то здесь араба пока что не беспокоили, убаюкивали. Его разум только-только заснул, нельзя будить слишком рано, может не то подумать или не на ту сторону встать...

Ага, вот заявление американского президента. В личном обращении к Саддаму Хусейну говорит: вы не можете пренебрегать мнением всего мира! Говорит красиво и величественно, и если эту информашку прочесть и бежать взглядом по странице дальше, то в подсознании остаются правильные слова и закладывается кирпичик будущего мнения, что американский президент всегда говорит от имени всего мира. Что именно он выражает мнение всего мира... и даже действует от имени всего мира. И даже когда, не спрашивая мнения этого мира и не считаясь с ним, наносит удар по мелким арабским странам, по Югославии или все активнее вмешивается в дела России, то это как бы все же согласовано с этим миром. Хотя бы мысленно. А вообще-то, ребята, Империя принесла вам покой, благополучие, вы свободны от любых измов и прочих идей, у вас свобода секса, никто не сажает за прелюбодеяние, за связь с животными, за потворство инстинктам, вы узнали шокирующую правду Фрейда и Дезмонда Морриса, так что наслаждайтесь жизнью, а работу по переустройству мира сделаем мы сами...

Ага, вот ещё фотографии непальских беженцев. За их спинами белеет надпись корявыми буквами на стене, словно бы попала невзначай, но тщательно высвечена прожектором: «Американский президент король всего мира!» Он помнил, что первыми эту надпись сделали ещё албанские сепаратисты в Косово. Имперским властям это так понравилось, что они дали негласное распоряжение своим агентам распространять этот лозунг через различные группы по всему миру.

Вообще-то Егоров ещё тогда, когда она появилась на экранах впервые, сказал с уверенностью, что её и придумали в кабинетах имперской разведки. Мол, среди албанских сепаратистов немало «военных инструкторов» из Империи и что за каждой такой надписью стоят немалые деньги. И вот теперь эта надпись то там, то здесь появляется на страницах газет, мелькает с экранов, ненавязчиво, но при частом повторении упорно залезает в сознание простого, очень простого человека, даже если он с двумя дипломами и гордо называет себя мыслящим интеллигентом.

Он выругался, пальцы сжались в кулаки. Сердце стучало часто и сильно. Вот ещё снимки, словно рекламные: американская эскадра движется от одного континента к другому. Боевые самолёты вьются над авианосцами, как москиты над потеющим гиппопотамом, бензина не жалеют, вот эти арабские придурки и снабжают их нефтью, чтобы по ним же и выпускали крылатые ракеты... На снимках сделан акцент, смотрите: все солдаты сыты и довольны. Высокое жалованье, спецпайки, выслуга лет, а они только и делают, что играют в бильярд и дартс, слушают концерты прилетающих специально для них поп-звёзд, пьют пиво и ждут конца контракта, после чего сойдут на берег миллионерами.

Звякнул телефон. В надежде, что звонит Виолетта, он ринулся через комнату, сшибая мебель. Пальцы жадно цапнули трубку.

Алло!

Хорошо, сказал игривый женский голос опытной сводни. Чувствуется, что мужчина одинок и что ему остро нужна женщина... а то и не одна!

Дмитрий ощутил разочарование, спросил зло:

А сколько у вас есть?

Ну, если только для вас...

Для меня, пообещал Дмитрий, никому больше не отдам.

Тогда три, сказала женщина. Но сейчас они приводят себя в порядок, а завтра с утра будут к вашим услугам!

Спасибо, поблагодарил Дмитрий и положил трубку.

Подумал, что для случайно подслушавшего разговор может показаться странным: он лопается от избытка гормонов сейчас, а женщин откладывает на утро... К счастью, он вложил в «спасибо» достаточно сарказма, чтобы его можно было принять за ядовитый отказ.

Надеюсь, подумал он зло, эти девочки придут с хорошей косметикой. По крайней мере, понадобится хотя бы одна снайперская винтовка. Десантные автоматы и взрывчатку раздобыть проще.

Телефон звякнул снова. Он схватил трубку, крикнул «алло», в ответ раздался тихий смех, настолько близкий, словно крохотная Виолетта сидела за решеткой мембраны.

У тебя трубка прикреплена к уху?

У меня микрофон в ухе, ответил он. Ты где?

У себя. Если хочешь...

Еще бы! вырвалось из него.

Она снова засмеялась тихо и таинственно:

Я имела в виду, поужинать у меня. На этот раз я сама распорядилась, что и как приготовить. Сколько можно жить на их стандартных наборах?

Он подумал, что на арабских стандартных наборах готов перебиваться всю жизнь, но смолчал, только подтвердил торопливо:

Я тоже все... и это имел в виду.

Тогда приезжай, разрешила она. А то завтра с утра я уезжаю на раскопки.

Бегу! крикнул он. Ночи здесь ужас какие короткие!

Дверь открылась, едва он поднёс палец к кнопке звонка. Виолетта стояла на пороге, кокетливо изогнувшись, в глазах смех, а полные губы приоткрыты в ожидании поцелуя.

Маечку она набросила на голое тело, она её называла почему-то платьем. Это платье опускалось едва-едва ниже пояса. Он помнил, что её трусики дразняще мелькали даже при ходьбе, а уж когда она садилась, всякий мог рассмотреть покрой как трусиков, так и вызывающе выпяченный лобок, выбившиеся из-под узкой полоски трусиков золотистые волоски.

Ну что? спросила она довольно. Что застыл?

Я потрясён, только и мог он вымолвить.

Ещё бы, ответила она гордо, я сама готовила!

Она отступила, он вступил через стену запахов в комнату и... ахнул. Стол был накрыт... сказать по-царски ничего не сказать. При царях не умели готовить так восхитительно, ни одному царю не могли положить на стол свежие бананы и поставить кубок с римским вином, в котором плавают кубики льда.

В середине стола блестел, как лакированный, раздутый гусь. На коричневой корочке выступили мелкие капельки сока. Дмитрий представил, как отломит корочку, из гуся вырвется струйка сладкого пара, восхитительный аромат ударит в ноздри... Он шумно вздохнул, сглотнул слюну. Глаза не отрывались от гуся, только боковым зрением замечал приткнувшиеся к запечённой тушке коричневые комочки мелких птах, обжаренных в тесте, зелень, красные горки аджики, белые и красные тонкие ломтики дорогих рыб...

Виолетта уже возлегла на ложе. Маечку сняла и забросила за ненадобностью подальше, поглядывала хитро, с многообещающей улыбкой. Её тело, покрытое едва заметным загаром, слегка блестело, тоже покрытое мелкими капельками пота. Грудь её была безукоризненной формы, идеальные выпуклые чаши, увенчаны, как здесь говорят, бутонами красных роз, а оттопыренные ягодицы так и просятся в его жадные ладони...

Он ощутил, как дрогнули и непроизвольно сжались пальцы. Виолетта тихонько рассмеялась, полные алые губы приоткрылись. Она дразняще показала острый язычок. Он мелькнул между белых зубов, как язычок огня, Дмитрий чувствовал, как кровь сразу воспламенилась, понеслась по телу горячей волной, ударила в голову.

На миг в мозгу промелькнула странная картина. Почудилось, что уже переживал подобное, что вот так же самая прекрасная женщина протягивала к нему руки, обещала все блаженства, которые он только возжелает получить, стол прогибался под тяжестью обильных яств, а он, грязный и в рубище, в испуге отодвигается в глубь пещеры, глотает голодную слюну, старается не смотреть на голую женщину и в то же время не может оторвать от её зовущего тела жадный взгляд...

Ах да, это было не с ним, это он вспомнил картину «Искушение святого Антония», где бедному голодному отшельнику-аскету являются в голодных видениях то голые пышные бабы, то накрытые столы!

Он шумно выдохнул воздух, сказал потрясённо:

Ну, даёшь...

Нравится? спросила она довольно. Жрякай. А потом я тебя угощу кое-чем ещё...

Она промурлыкала таким сладеньким голосом, что и без того горячая кровь вскипела, он готов был прыгнуть от порога на постель. В мозгу промелькнули постыдные картинки, кипящая кровь раздула гениталии.

Виолетта засмеялась счастливо:

Вижу, вижу!.. Но пока не слопаешь всё, в постель не пущу.

А ты?

Я уже поела. Стану я тебя дожидаться!.. Впрочем, за компанию...

Грациозно соскочила, красиво, как балерина, прошла к столу. Полные груди слегка колыхались, ярко-красные соски смотрели в разные стороны. Смеющиеся глаза хитро скользнули по его напряжённой фигуре.

Дмитрий наконец опустился за стол. Одуряющие запахи кружили голову. Из глубины души прорывался дикий зверь, что сейчас сожрёт всё, сгрызёт с косточками, а потом набросится на эту сочную и зовущую самку.

Виолетта села по ту сторону. Глаза её задумчиво пробежали по роскошным блюдам, пальчики на миг зависли над ломтиками рыбы.

Советую, сказала она, начать вот с этого... Сперва разжечь аппетит...