Белая тетрадь - Ролдугина Софья

— Интересно, — улыбнулся Максимилиан. — Но мне кажется, что у равейн есть большой недостаток: раз они не пишут научных трактатов, то и сведения о новых заклинаниях и составах так и остаются достоянием одиночек-изобретательниц.

— Вы… то есть ты серьезно спрашиваешь или просто так шутишь? — осторожно поинтересовалась я.

— Скажем так: иногда очень интересно услышать мнение человека, еще не испорченного предрассудками нашего мира, — туманно пояснил князь. Мне это подозрительно напомнило расхожую фразу «Устами младенца глаголет истина».

Этот шакаи-ар то ли развлекался за мой счет, то ли хотел завоевать мою симпатию таким вот немудреным способом — «заинтересовавшись» моими скудными знаниями.

— Ты… никогда не слышал о «памяти матерей»? Ну… это сложно объяснить. Если равейна инициирована, то она может… войти в транс, что ли, не знаю как сказать лучше… словом, слиться с личностью своей матери, бабушки и так до первой равейны в роду. Ну, так как все мы в той или иной степени связаны узами родства с древнейших времен, то лишь очень немногие не имеют возможности погрузиться в «память матерей». Да и то они могут «породниться» с любой равейной, смешав кровь и назвав подругу — сестрой… А там, в «памяти» — океан информации. Все когда-либо произнесенные заклинания, узоры амулетов, способы приготовления зелий и не только. Можно посоветоваться, если попала в трудное положение, а если кто-то из матерей знал иностранный язык — освоить чужое наречие. Иногда эти знания просыпаются спонтанно, — я задумчиво потеребила косичку. — Представь себе: за девушкой погнался маньяк, а она вместо того, чтобы визжать и умирать от страха, вдруг хладнокровно вывернула ему руку, вызвала стражей порядка… и только потом потеряла сознание от шока. Или маленькая девочка, потерявшись в незнакомом городе, вдруг начинает рассуждать и вести себя как взрослая. Слышал ли ты подобные истории?

— Приходилось, — ответил он лаконично.

— Это — тоже обращение к «памяти матерей». Неосознанное, потому не требующее инициации. Правда, пользоваться этим… «ресурсом» нужно очень осторожно. Ведь память предоставит тебе всего лишь голые знания — но не подскажут, как их правильно истолковать, как использовать…

Мы зашли в какой-то на редкость темный район. Здесь дома были низкими, а окна закрывались ставнями. Те немногие фонари, которые стояли по обочинам, уже давно превратились просто в столбы. Лампы в них были разбиты или выкручены… Я ничего не видела дальше вытянутой руки и постоянно спотыкалась, и если бы не Максимилиан — давно бы уже все ноги переломала.

— Тогда, в лесу… с инквизицией разговаривала ты?

— Обижаешь, — нахмурилась я. Это короткое замечание задело меня гораздо больше, чем должно было. Словно Максимилиан уже решил для себя, что я неспособна на разумные действия.

— Эта память — ваше главное расовое отличие? — он проигнорировал мою реплику с воистину княжеской непосредственностью. Мне ничего не оставалось, кроме как ответить на его вопрос:

— Главное отличие в том, что мы никогда не используем заемную силу. Только свою. И каждая — по-своему. Но это, наверное, не очень понятное объяснение… — «Да и нужны ли тебе объяснения вообще», — подумала я, но вслух ничего не сказала. — Ты слышал когда-нибудь такую поговорку: «удачлив, как Младшее дитя Изначального»?

— Конечно, слышал. Это означает что-то вроде «родился в рубашке»? — уточнил князь. — Неужели это о равейнах?

— Младшее дитя Изначального — это и есть равейна, — пояснила я, почти уверившись в том, что Максимилиан просто занимает меня беседой, а не интересуется всерьез. — Равейна по-аллийски.

— А-а, — понятливо кивнул собеседник. — Ravei a'Veina. Что-то такое припоминаю.

Я расплылась в улыбке.

Честно говоря, при звуках аллийской речи меня всегда уносило. Сказывалось, наверно, беззаботное детство, проведенное в Дальних Пределах. Вообще копаться в этимологии аллийских слов — одно удовольствие. Количество значений у одного и того же корня может достигать нескольких десятков, и смысл их будет лишь отдаленно перекликаться. Аллийский язык — это безграничные возможности для того, кто любит и умеет обращаться со словами.

Я встряхнула головой, отвлекаясь от воспоминаний об уроках аллийского у Дэриэлла.

— Вот-вот. Ravei — «любимец», «младший». Veina — «стихия», нечто изначальное. И еще — вспомни перечень равейновских рангов. Самый известный, конечно, — эстиль, третий ранг, потому что так можно обращаться ко всем без исключения равейнам. Получится что-то вроде «госпожа»… Так и переводится с аллийского «еs'tiee», собственно. Но если идти от верхних рангов к нижним, это будет выглядеть так: эстаминиэль, Es'tiee ah Min-Niel — «госпожа всего сущего». Аш-эстиль — «высокая госпожа». Эстиль — ну, здесь все понятно… Далее следуют аш-каэль и каэль, причем пятый ранг звучит на аллийском как «kayel» — буквально «тот, кто твердо стоит на ногах». Приставка «аш» означает «высокий», кстати. Потом идет аш-равейна…

— … и равейна, — закончил он. Я поглядывала на Максимилиана со все большей симпатией: мало кто из знакомых подолгу выдерживал мои лекции по филологии. К тому же князь на этот раз действительно заинтересовался, похоже. — Что, как мы уже выяснили, означает просто «равейна». Но вернемся к заемной силе… к чему ты вела?

Я смущенно кашлянула. Вот уж ушла в сторону от темы…

— В этом вся загвоздка. Мы — равейны. Младшие, любимые дети Изначальных стихий. Проще говоря, равейны вообще не люди. И чем выше ранг, тем меньше в нас человеческого и больше Изначального. Мы — части единого целого, заключенные в человеческие тела и наделенные душой. И вся наша магия — это попытки воздействовать на стихии вокруг нас… Мама говорит, что учиться колдовать — все равно, что учиться ходить и говорить — вроде все при тебе, а сразу не получается, — улыбнулась я, вспомнив яростную тираду, которую обрушила на меня однажды Элен. — Но мне больше нравится другое определение. Магия — это дар, одно из проявлений таланта, как поэзия, живопись или танцы. Поэтому так редко мы достигаем высшего ранга, — я вздохнула. — Гениев мало, еще меньше среди них равейн. И…

Запнувшись ногой о камень, я полетела вперед, и только жесткая хватка на локте не позволила мне некрасиво растянуться на асфальте.

— Осторожнее, — без улыбки посоветовал мне Максимилиан, благородно оставляя ситуацию без комментариев. От смущения я спросила немного резко:

— И долго мы еще будем блуждать в потемках?

— Недолго, — а сейчас он, кажется, улыбнулся. — Почти на месте. Гостиница за углом.