Черный Янгар - Демина Карина

— Но выходит, что не умер… приполз назад. Чего ж тебе тихо-то не сиделось? — он подхватил с блюда горсть моченой клюквы и, забросив в рот, зажмурился. — Кислая… хочешь? Да нет, тебе не положено.

— За что? — повторил Янгар вопрос.

— А какая разница-то? За то, что нагл был не в меру. Или за то, что думал, будто бы ему позволено больше, чем мне… или за то, что силой вашей пользовался безоглядно… земли мои забрал… и жилы золотые увел… да и мало ли. Змееныш, было бы желание, а повод найдется.

Ерхо Ину снял с пояса кошель, который с тяжелым звоном упал на столешницу, отправил следом кинжал в узорчатых ножнах и палаш, в могучих руках Тридуба казавшийся игрушечным. Неторопливо расстегнул сам пояс, широкий, из толстой турьей кожи, которую срезают с хребта еще живого зверя, и пробежался пальцами по серебряным бляхам.

Взвесил в ладони.

— Говори, — приказал.

— Не могу, — Янгхаар попытался приподняться для нового вдоха. — Не помню. Мал был.

— Врешь.

Пояс отправился на стол.

И верно. Слишком он тяжелый, таким и зашибить можно с неосторожного удара. А Ерхо Ину не желает быстрой смерти.

Ему в радость упрямство Янгхаара.

Тридуба снял халат, оставшись в одной рубахе. Она обтягивала могучее тело его, пропитываясь потом, и под подмышками расцветали круги. Спереди на рубахе виднелась россыпь алых пятен, не то от клюквы, не то от вина. И Янгхаар с тоской подумал, что очень скоро эти пятна затеряются среди других.

— Глупец, — жирная ладонь Ерхо Ину пригладила всклоченные волосы. — Я ж все равно узнаю. Шкуру спущу, а узнаю.

— Спускай.

До него уже спускали…

— Больно будет, — Тридуба взялся за любимую плеть.

— Потерплю.

Терпел.

Сколько?

Долго.

Боль была рваной. Она отступала, позволяя почти выскользнуть из кровавого тумана, глотнуть воды, которую подносили к губам, осознать себя. То вдруг накатывала душной волной, из-под которой Янгхаар безуспешно пытался выбраться. Порой он вовсе проваливался в забытье, и тогда Великий Полоз нежно сжимал его в своих объятьях. Живая колыбель змеиного тела дарила прохладу и ощущение надежности. Янгхаар трогал крупные ромбовидные чешуйки, радуясь тому, что все на месте.

Ни одной не достанется Ерхо Ину.

Иногда Полоз отпускал его в тот, почти полустертый сон, где Янгар был счастлив. И он вытягивался на росистой траве, запрокидывал голову, любуясь небом. А кто-то близкий и родной расчесывал волосы.

— В них столько дыма, — жаловалась женщина с руками, покрытыми золотой чешуей.

— Выветрится, — Янгар ловил эти руки, а они не давались.

И лишь пальцы касались его губ, стирая корку сукровицы.

— Не спеши… еще срок не вышел, — просила она.

Его маленькая медведица?

Почему она не желает показаться?

— Видишь? — возражал Янгар, снимая с груди зеленый камень на веревочке. Он подносил его к глазу, а второй прищуривал, и голову задирал, до боли в шее. Дыра в камне ловила солнце. И сам он наполнялся ярким, горячим светом. — Теперь лето со мной.

— Глупый…

Ее смех звучал в ушах, даже когда забытье отпускало. Тогда Янгар вываливался в душный смрад подвала. Он наново ощущал изодранное тело, стискивал зубы, сдерживал стон и заставлял себя улыбаться.

Тридуба это злило.

— Где? — вопрос всегда один и тот же.

— Не… не… з-снаю, — его собственная речь становится похожей на змеиное шипение. Язык сухой, распухший, царапает изодранное нёбо.

И в кровавом тумане плавится разум.

Вот Ерхо Ину с любимой плетью, которая порой сменяется каленым железом. Над жаровней воздух дрожит, наверняка, ему тоже больно.

— Где?

Железо прижимается к коже, дарит огненную злую ласку.

— Где?

— Н-не…

Ожоги расползаются, скрывая шрамы. И поверх них танцует нож.

— Я же обещал, что шкуру с тебя спущу, змееныш… где?

…лицо Ерхо Ину плавится, с него сползает кожа. И Янгар с удивлением видит перед собой хозяина.

— Сбежать думал? — смеется Хазмат, скалит желтоватые острые зубы. Десна его побелели, а на клыках застряли крошки жевательного табака. — Куда тебе бежать, мальчик?

Он тянется к Янгару, и в руках его — ошейник.

— Нет, — Янгар пытается отстраниться, но он связан, опутан по рукам и ногам.

— Да.

Раскаленная полоса обвивает шею. И громко щелкает замок.

— Никто не уходил от Хазмата! — хозяин весел. Он запрокидывает голову, и на горле его виднеется бурая линия шрама.