Маг в законе. Том 2 - Олди Генри Лайон

[Две с половиной строки вымараны] …сам себе удивляюсь. Зачем сел я составлять эти записки, подобно гимназистке, чьи груди только начинают тесниться под фартушком? Почему пишу не на родном языке, на каком говорили отцы мои и деды? Может быть, потому, что втайне от самого себя надеюсь: кто-нибудь когда-нибудь прочтет мои мысли? И что тогда? Прочтет, равнодушно или брезгливо пожмет плечами – да и забросит на чердак, пылиться. Или прямо в камин.

Или хуже: попадет сия тетрадь в руки, к примеру, записному бумагомараке, газетному щелкоперу – так ведь немедля издавать бросится! Еще и от себя приврет с три короба…

Едва представишь – перо из рук выворачивается. Противно на сердце; мерзко на душе. Впрочем, мужчины в роду Джандиери всегда имели привычку доводить дело до конца; и мои записи – не исключение. Вот только собственное подспудное желание, дабы эти строки были когда-либо прочтены, кажется мне странным и неподобающим для княжеского титула и полковничьего звания.

Увы, в последнее время я стал замечать за собой немало странного и неподобающего.

[Полторы строки вымарано] …никогда. Также не баловался я стихами или эпиграммами – хотя в ранней юности большинство моих сверстников этим грешили. Среди облав-юнкеров, и то случалось; пускай редко, по вполне понятным причинам. Хотя… эти причины мне понятны лишь теперь, по прошествии многих лет. Тогда же я попросту считал сочинительство отроческой блажью, никакого интереса к занятию сему не испытывая. По завету отца, князя Теймураза, заучивая наизусть бессмертные строки Шоты из Рустави, я лишь отмечал мастерство рифм и созвучий, стройность слога, отдавая должное искусству поэта – но не испытывал трепета и душевного волнения, которые не единожды замечал в других. Тем более странно мне самому браться за перо теперь, накануне шестого десятка.

[Вымарано два абзаца] …к музыке, к сценическим действам; также и к живописи. Не скрою, некоторые мелодии и созвучия казались мне весьма приятными для слуха – но не более того. А уж бурных восторгов, когда в финале оперы зал дружно вставал, взрываясь овациями, я вовсе не понимал.

Занимаясь с домашними учителями, я любил более прочих наук военную историю и гимнастику. Хотя слово «любил» здесь, пожалуй, неуместно. Скажем так: я отдавал предпочтение этим предметам; занимался, не испытывая скуки. По остальным дисциплинам меня также хвалили, ибо учиться плохо я полагал ниже своего достоинства, однако повторюсь: живого интереса не испытывал.

Видимо, эти мои склонности, а также особенности характера были замечены, кем следует, и в одиннадцать лет с согласия отца я был переведен в закрытый Кадетский корпус, а по окончании его – зачислен в Тифлисское облавное училище в качестве облав-юнкера.

Нынче мне известно, что недетская рассудительность [вымарано полстроки] …скупость эмоций и уравновешенность нрава, а также равнодушие к тому, что в свете зовут «искусством» – одни из многих признаков (другая, и, уверен, бОльшая часть оных признаков неизвестна мне и поныне), согласно которым тайная комиссия Департамента Надзора определяет будущих облавников. Тех, кто от рождения малочувствителен к эфирным воздействиям. Да-с, государи мои, именно МАЛОчувствителен! Ибо чувствительность сия, хоть и ослабленная, все же присутствовала и в Шалве Джандиери, и в других кадетах, а позднее – облав-юнкерах. Что из нас старательно вытравляли… [четыре с половиной строки тщательно вымараны].

…дисциплина, насколько мне известно, на порядок строже, чем в прочих армейских или гвардейских училищах. И если поначалу воспитатели вынуждены прибегать к различным наказаниям, в том числе телесным, то в конце обучения таковая надобность отпадает едва ли не вовсе, невзирая на молодость будущих «Варваров». Разумеется, встречаются отдельные личности, регулярно попадавшие в карцер даже перед самым окончанием училища – и, надо признаться, автор сих строк относился к их числу. Однако, как позже выяснилось, именно из этих неугомонных нарушителей выходили лучшие «нюхачи», одним из которых является ваш покорный слуга, а также потрясатели основ, идущие к своей цели наперекор всему (к коим я также имею все основания себя относить).

И это при том, что в Кадетском корпусе и в училище нам прививали сдержанную умеренность во всем: в поступках, в эмоциях, в мыслях. Будущий «Варвар»… [вымарано полстроки] …в крайнем случае, вежливо улыбнуться одними уголками губ. [вымарана строка] …даже перед лицом смерти не должен терять хладнокровия и выдержки. И так: день за днем, год за годом, с постоянными негласными проверками, экзаменами, испытыниями, о многих из которых мы тогда и не подозревали.