Преданья старины глубокой - Рудазов Александр

- Ургу-бу-угу! - согласно кивнул Иван, давясь ватрушкой.

- Ладно, яхонтовый, рассказывай уж о заботах своих, - ласково обратилась к Яромиру старуха. - Вижу, вижу - словно на еже сидишь, так уж не терпится… Что там у вас деется-то?… Слухи ходят нехорошие - Кащей-Ядун мечи точит, Глебушко-князь щиты вздымает… Да еще сестрицу мою вроде как ты в печку головой макнул, да не закончил - выбралась Ягишна-то, а?…

- Выбралась, бабуля, - спокойно кивнул Яромир.

- Что ж ты оплошал-то, яхонтовый?… Взобрался на тын - так уж перелазь, не сиди враскорячку! Надо было или дожарить, или совсем не трогать! Сестрица у меня стервь злонравная, злопамятная, не простит она вам эдакой шкоды!

- Не простит, - согласился Яромир. - Поможешь ли, бабуля?

- А это, милок, смотря в чем… - хитренько ухмыльнулась Овдотья Кузьминишна. - Ну давай, обскажи бабушке все как есть, ничего не утаивай…

Иван мгновенно заскучал. Яромир в очередной раз завел длинный и скучный разговор, в котором он, простой и бесхитростный княжич, понимал дай бог половину. А то и еще меньше.

Баба-яга и волколак толковали довольно долго. Яромир подробно рассказал старой ведьме обо всем, что только приключилось за последние седмицы. Та хмурилась, бормотала себе под нос, неодобрительно цыкала зубом.

То, что эти двое чуть не прикончили ее названую сестру-ведьму, Овдотью Кузьминишну нимало не огорчило - пусть хоть совсем сгинет, старая людоедка. Бабы-яги живут порознь, да и ладят меж собой хуже кошек дворовых. А вот то, что Кащей, оказывается, похитил ее бывшую чернавку, боярышню Василису… теперь уже княгиню…

Вот это младшей бабе-яге совсем не понравилось.

- Озорник Кащеюшка, ох, озорник… - недовольно ворчала она. - Ладно б для утех сладких девицу скрал - куда ж нормальному мужику без этого дела?… Так нет ведь - замкнет на семь замков, чтоб никому больше не досталась, а ключ в прорубь спустит… Ни себе, ни людям, скопидом проклятущий…

- Кхы-кхы, бабушка!… - робко подал голос Иван, смолотивший все печево в одно брюхо и окончательно заскучавший. - Попить не найдется ли чего-нибудь?…

- Попить? - оглянулась Овдотья Кузьминишна. - Да на здоровье, касатик, чего душе угодно! Вот сбитня хлебни, кваску ягодного, взвару сливяного! А то вот медовухи сладенькой испей или киселя вкусненького!…

Иван бросил взгляд на Яромира - тот еле заметно покачал головой. Кисель младшая баба-яга варила по тому же рецепту, что и средняя.

- Благодарствую, бабушка… а только мне б водицы простой… Так уж сладкого объелся - запить бы теперь…

- А, ну так этого добра во дворе довольно, - отмахнулась старуха. - Ступай, касатик, посмотри - там колодезь быть должна. Водица в ней добрая, студеная, аж зубы ломит…

Иван послушно вышел, оставив Яромира с бабой-ягой чинно балакать о всякой всячине. На поляне ярко светило нежаркое осеннее солнышко, в воздухе порхали последние бабочки, кружились комары-толкуны. Недолго им уже осталось плясать - у насекомой мелкоты век короток, живут от весны до осени, не более того. Где-то в ветвях стрекотала дряхлая сорока - печально, тоскливо, словно в плакальщицы нанялась.

Колодезь Иван отыскал не сразу - она притаилась позади избушки, в тени высокой березы. Княжич опасливо обошел кругом, стараясь не приближаться к корявым лапам-столбам - ему хорошо помнилось, как мчалась по чаще та, другая изба, как страшно она ревела выпью… Ей-богу, лучше б уж медведь-шатун погнался - все не так страшно…

Ольховые бревешки, сложенные в сруб, отмерили немало лет - похоже, одногодки с бабкой. Почерневший от старости, осевший под собственным весом чуть не до земли, колодец выглядел дряхлым дедом, присевшим на завалинке передохнуть. Не было при нем ни «журавля», ни «барана» - простая бадья, привязанная к шесту.

Иван привычно перекрестил колодец, перекрестился сам и бросил бадью в дыру - к темному водяному зеркалу. Внизу плюхнуло, веревка ослабла, потом снова натянулась - княжич, насвистывая песенку, принялся наматывать ее на руку.

На свет появилась бадья. Иван улыбнулся ей, как старому другу, поднес ко рту, уже заранее предвкушая на языке сладкую колодезную водицу… и захрипел от боли.

Из воды выметнулась жирная когтистая ручища, ухватывая княжича за горло. На солнце блеснула рыбья чешуя - Иван с ужасом разглядел в бадье жуткую харю водяного Белого озера.

- Бу што, та, бр-бр-бр и-у-бр-бр боррабрр мээ-а?! - послышалось из бадьи.