Одиннадцатое правило волшебника, или Исповедница - Гудкайнд Терри

Она понимала, что это будет продолжаться только до того момента, пока до него не дойдёт просто ударить её и лишить сознания.

Словно прочитав её мысли, она заметила замах правой руки. Она видела, как приближался его большой кулак. Пока его кулак летел к её лицу, она вложила всю свою силу, чтобы вывернуть своё тело и увернуться от удара.

Его кулак врезался в землю прямо за её головой. Её пальцы ощупью прочли золотую гравировку «Истина» на рукояти меча.

И тут мир, словно внезапно остановился. В одно мгновение её затопило понимание. Всё то понимание, что было для неё полностью утрачено, неожиданно вернулось к ней.

Она не вспомнила, кем она была, но она мгновенно вспомнила, чем она была.

Исповедницей.

Это было далеко от полного воссоединения со своим прошлым, но в этой нити изменений она поняла, что значит быть Исповедницей. Так долго это было полной тайной! Но теперь она не только вспомнила всё, что это означало, она чувствовала внутри неё правопо рождению на это, чувствовала его узы с ней.

Она всё ещё не знала, кем она была, кем была Кэлен Амнелл и она всё ещё не помнила ничего из своего прошлого, но она вспомнила, что это значило, быть Исповедницей.

Самюэль замахнулся рукой назад собираясь ударить её снова.

Кэлен прижала свою руку к его груди. Больше не ощущалось что это был сильный человек над ней, контролирующий её. Она больше не чувствовала ни паники, ни ярости. Она больше не боролась. Она чувствовала себя так, как будто она была лёгкой, как дыхание воздуха, и что у него больше не было никакой власти над ней.

Больше не было никакой безумной борьбы, никакого чувства отчаяния. Время было её. Не было никакой необходимости продумывать, оценивать, решать… Она полностью понимала и была уверена в своём следующем действии. Ей даже не нужно было обдумывать это.

У Кэлен не было необходимости для того, чтобы призвать её право по рождению, скорее перестать сдерживать его.

Она могла видеть его разъярённым, с сосредоточенным выражением, застывшим над ней. Его кулак оставался неподвижным в уже вечно расширяющейся искре времени, как это было бы до тех пор, пока это не было бы закончено.

Ей не надо было надеяться или ждать, или действовать. Она знала, что это время было её. Она знала, что должно будет произойти, почти так, будто это уже произошло.

Самюэль пришёл в лагерь Имперского Ордена, не для того, чтобы спасти её, но — по тем причинам, о которых она узнает прежде, чем с этим будет закончено — чтобы взять её в плен.

Он не был её спасителем. Это был враг.

Внутренняя мощь её власти, ледяной извивающейся силой выскальзывая из заточения, захватывала дух. Она выхлестнулась из глубоких скрытых глубин, покорно наводняя каждую крупицу её существа.

Время было её. Она смогла бы пересчитать каждую песчинку на его застывшем лице, если б ей того захотелось, и при этом он бы ни на дюйм не продвинулся в своём опрометчивом порыве ударить её.

Страх покинул её; на это место пришла невозмутимость намерения и контроль. Не было никакой ненависти; холодная оценка справедливости взяла верх.

В состоянии глубокого мира, рождённого от распоряжения своей собственной способностью, и через это своей собственной судьбой, у неё не было никакой ненависти, никакого гнева, никакого ужаса, никакого горя. Она видела правду такой, какой она была. Этот человек осудил себя сам. Он сделала выбор; теперь он должен был столкнуться с неизбежным следствием своего выбора. В этой бесконечно малой искре существования её ум был в пустоте, где бег всёпоглощающего времени казался приостановленным.

У него не было никакого шанса. Он был её. Даже притом, что у неё было всё время, которое она могла только захотеть, сомнения не существовало.

Кэлен отпустила свою силу.

Из самого её внутреннего существа эта власть стала всем. Беззвучный гром сотряс воздух, неповторимый, неистовый, и в течение этого момента, независимый.

Память об эффекте этого момента была островом здравомыслия для неё в тёмной реке её незнания самой себя.

Лицо Самюэля застыло, искривлённое ненавистью к той, кем он надеялся обладать.

Кэлен смотрела в его золотисто-жёлтые глаза, зная, что он видел только её беспощадные глаза.

В этом поворотном моменте его разум, тот кто он есть, кем он был, уже исчез.

Все деревья вокруг задрожали от сильного порыва удара в холодном раннем утреннем воздухе. Маленькие палочки и сухая кора слетели с ветвей и веток. Основательный удар воздуха поднял клубы пыли и грязи, всё вокруг этого неслось прочь в уже расширяющемся кругу.

Странные глаза Самюэля расширились.

— Хозяйка, — прошептал он, — Распоряжайтесь мной.

— Слезь с меня.

Он немедленно скатился прочь вниз, чтобы оказаться на коленях, его руки были сжаты вместе в просьбе, пока его пристальный взгляд оставался зафиксированным на ней.

Когда Кэлен села, она поняла, что меч был всё ещё сжат в её правой руке. Она отпустила его. Она не нуждалась ни в каком мече, чтобы иметь дело с Самюэлем.

Пока он замер в ожидании и глубоко обеспокоенный, Самюэль выглядел готовым разрыдаться.

— Пожалуйста… как я могу служить Вам?

Кэлен отбросила одеяло в сторону.

— Кто я?

— Кэлен Амнелл, Мать-Исповедница, — немедленно ответил он.

Кэлен достаточно давно это знала. На какое-то мгновение она задумалась.

— Где ты взял этот меч?

— Я украл его.

— Кто был прежним законным владельцем?

— Раньше или сейчас?

Она была немного смущена ответом.

— Раньше.

Самюэль потерял рассудок от вопроса. Он начал искренне плакать, выкручивая руки.

— Я не знаю его имени, Хозяйка. Я клянусь, я не знаю его имени. Я никогда не знал его имени, — он разрыдался. — Я так сожалею, Хозяйка, я не знаю, я не знаю, я клянусь, что я не знаю…

— Как ты отобрал это у него?

— Я подкрался и перерезал ему горло, пока он спал — но я клянусь, что я не знаю его имени.

Те, кого коснулась Исповедница, признавались без малейшего колебания во всём, что они сделали — во всём. Их единственным беспокойством был их постоянный, мучительный страх, что они не смогли бы понравиться женщине, которая коснулась их своей властью. Единственное оставшееся в них намерение было то, чтобы исполнять её пожелания.

— Ты убивал других людей?

Самюэль резко взглянул с неожиданной радостью оттого, что есть вопрос, на который он мог полностью ответить. Его лицо сияло от улыбки.

— О, да, Хозяйка. Многих. Пожалуйста, могу я убить кого-то для Вас? Любого. Только назовите их. Только скажите мне, кого я должен убить. Я сделаю это так быстро, как только возможно. Пожалуйста, Хозяйка, скажите мне, кого, я выполню Ваше пожелание и отправлю их Вам.