Лунный воин - Гурова Анна

– Да.

– Зачем?

– Передать человеку по имени Вольгван Енгон.

– Имперец… – сквозь зубы прошипел Кагеру. – Кто он такой?

– Я не знаю.

– А кто знает?

– Знал шаман. Святой старец еще в том году мне сказал: Ута, если со мной что-то случится, вези мальчика в Асадаль к Енгону.

– Хм. Какое отношение имеет этот тип к вашему внуку?

– Он мне платит за то, что я держу его у себя, – покорно отвечала Ута. – Уже пятый год платит, не скупится.

– Вот оно что… – пробормотал сихан. – Так вы ему не бабушка?

– Нет.

– Угу. Значит, не показалось…

Сихан взглянул на Уту еще пристальнее и придвинулся ближе.

– Кто отец мальчишки? Этот Енгон?

– Не знаю.

– Ну естественно, откуда бы. Кем ему приходился ваш Хару?

– Не знаю.

– Вы знали о том, что сейчас рассказал мальчик? Что случилось ночью в часовне, когда умер старый шаман?

– Нет, не знала.

– Как на самом деле звали шамана? Откуда он пришел? Что делал на месте заточения?

– Не знаю, – как заводная кукла, повторяла Ута.

На последние вопросы Кагеру и не надеялся получить от нее ответ. Несколько мгновений он помолчал, чтобы поднакопить сил для завершающего этапа беседы.

– Н-да, негусто. Ну ладно. Ни к чему вам утруждаться, госпожа Ута. Я сам отведу вашего внука в Асадаль. Сначала – в Асадаль. Потом… посмотрим. Будет зависеть от того, что я там разузнаю. А вы, – сихан сделал глубокий вздох, – отдохните перед дальней дорогой.

Он опустил веки, разрывая незримые путы, которыми, как паук, оплел волю женщины; чтобы не навредить себе, на миг задержал дыхание и неуловимым движением ударил ее двумя пальцами в центр лба, между бровями. Казалось бы, он едва коснулся ее кожи и сразу же отнял руку, но глаза Уты закатились, она обмякла и начала заваливаться на бок. Сихан выдохнул, подхватил ее и осторожно уложил на пол. Все произошло так быстро, что на лице Уты застыло только выражение легкого удивления, да еще над переносицей проступило почти незаметное синеватое пятнышко. Сихан знал, что только опытный шаман смог бы соотнести это пятнышко с истинной причиной смерти женщины. Но такого шамана на Стрекозьем острове больше не было.

Разделавшись со своей жертвой, Кагеру утомленно провел рукой по лбу. Он очень устал – последние дни выдались на редкость хлопотными. Привычно сосредоточившись на тишине глубоко внутри себя, сихан сделал несколько медленных длинных вздохов, из тех, которые начинаются в области паха, а заканчиваются в области макушки, протекая через спину по позвоночнику, промывая его нарастающим текучим теплом, от которого просыпаются тело и дух. Первый вздох – волна обволакивающего тепла, второй – бодрящего жара, третий – легкое трескучее пламя, расправляющее спину, зажигающее глаза, пробуждающее силы. Невидимый огонь змейкой пробежал по спине, разлился по рукам, ладони налились тяжестью и жаром. Сихан провел горячими ладонями по лицу, смывая с него леденящий отпечаток чужой смерти, и открыл глаза. Дела были практически закончены. Можно возвращаться домой.

Взгляд Кагеру упал на приготовленные к путешествию короба. Из короба Уты он переложил в свой часть припасов. Деньги брать не стал. Короб Мотылька он просто повесил на плечо рядом со своим. Надел соломенную шапку, взял посох и вышел из дома.

Аккуратно притворив за собой калитку, чтобы раньше времени не заинтересовались соседи, сихан быстро пошел по темной улице в сторону реки. Деревня была погружена во мрак. Только на порогах домов, окруженных темными садами, подмигивали ритуальные фонарики. В окнах света не было почти нигде – на островах обычно все ложились спать с закатом, – и знахарю это было только на руку. Как и то, что в дни Голодных Духов люди боялись ночью соваться на улицу. Никем не замеченный, Кагеру пробрался к берегу реки, в стороне от деревенской пристани. На берегу Микавы было светлее. По воде бежала полоска лунного света, упираясь прямо в парусную лодку, на которой сихан прибыл на остров. С берега доносился сдавленный смех и звуки возни.

– Пусти! Пусти меня! – хохоча, повторял Мотылек, изо всех сил пихая волка в бок. Тот, упираясь в песок широко растопыренными лапами, держал зубами мальчика за край рубашки.

– Он меня не пускает! – закричал Мотылек, узнав знахаря. – Скажите ему, пусть перестанет загораживать дорогу!

– Я велел ему тебя посторожить, – знахарь подошел к мальчику и протянул ему короб. – Держи свои вещички. У меня для тебя приятная новость. Твоя бабушка разрешила тебе поехать со мной.