Воспоминание - Деверо Джуд

Но больше всего она молилась Богу, так долго простаивая на коленях перед своим алтарем, что служанки уговаривали ее встать, говоря, что так долго стоять на коленях вредно для плода.

– Если это не настоящий сын, то лучше пусть родится мертвым, – говорила она служанкам, и те не спорили с ней, потому что в глубине души каждая из них думала также.

Но ее муж ничего этого не замечал. С ним она была холоднее, чем когда-либо. Нет, она не станет бросаться ему на шею и умолять простить за то, что не может подарить, ему сына. Если ничего другого не остается, пусть хоть останается гордость.

Погрузившись в свои мысли, она не сразу расслышала что говорит Джон.

– Должно быть, мальчик, если она умирает, – говорил он. – Я видел ее, она лежит тут, наверху У нее живот больше, чем она сама. Говорят, она уже месяц как не может ходить. У Гильберта будет еще один сын.

Услышав это, Алида вздрогнула.

– Что, в моем доме рожает какая-то женщина?

Почему же ей никто об этом ничего не сказал? Она отругает служанок, когда представится случай. Если на самом деле в ее доме кто-то рожает, надо помочь ей. Медленно, тяжело Алида начала подниматься:

– Пойду к ней.

Выпрямившись, она почувствовала первую боль в животе и поняла, что и ее время наступило. Нет-нет, подумала она, еще слишком рано. Она еще недостаточно велика. Она же молилась, чтобы мальчик был велик, чтобы было что-то такое, что произвело бы впечатление на ее мужа. Если она родит сейчас, младенец будет слишком мал.

Она схватилась руками за спинку стула, пытаясь удержаться от выражения муки на лице, когда боль повторилась, но ей это не удалось. Джон не смотрел на нее, его внимание было приковано к каким-то скоморохам. Он, скорее всего, не заметил бы, даже если бы роды произошли на полу у его ног. Но гости были не так бессердечны

– Эй, Джон! – закричал кто-то. – Кажется, ты скоро опять станешь отцом.

– А разве есть такой день, когда он не становится отцом?! – спросил кто-то, и все захохотали.

Джону было не смешно. Отцовство его уже давно не интересовало. Он равнодушно махнул рукой:

– Идите отсюда.

Алида произнесла с такой горечью, на которую только осмелилась:

– Ну что ж, спасибо, что позволяете мне удалиться.

Гильберт Рашер оторвал лицо от служанкиного бюста и крикнул Джону:

– Надо тебе положить свою жену там же, где и моя, – может, моя твою чему-нибудь да научит.

Алида даже не думала, что можно презирать это грязное создание сильнее, чем она уже презирала его. Он с ее мужем были из одного теста: единственное, что для них существовало в женщине, – это тело, задача которого – обеспечивать их детьми. Какая разница, что рождение ребенка убивает мать. Есть много других женщин. Они думали, у женщины нет ни души, ни мыслей, ни желаний, есть только тело.

Пенелла, служанка Алиды, подбежала к госпоже и подхватила ее. Опять началась боль. Служанка медленно повела Алиду наверх, в комнату, где все было уже подготовлено к родам. Уже дойдя до двери, Алида остановилась:

– Веди меня к жене Рашера. Я буду рожать там же, где и она.

«Может, в моего нерожденного ребенка перейдет что-то из того, что есть у Рашера», – подумала она.

Пенелла, которая искренне любила госпожу, смотрела на нее озабоченно.

Алида нетерпеливо повторила:

– Быстрее! Я не могу ждать.

– Девушка умирает, – Прошептала Пенелла – К ней уже пришел священник. Она больше нескольких часов не проживет. Плохо вам и вашему младенцу быть так близко к смерти! Вот почему я вам и не сказала о том, что происходит.

– Что с ребенком? – выдохнула Алида, скорчившись от боли. – С ним-то что?

– Не родился. Повитуха говорит, умрет вместе с матерью. Он слишком велик. – Пенелла всхлипнула и прошептала:

– Ой, миледи, если бы вы ее видели! Она иностранка, от нее слова не добьешься, и такая крошечная! И она умирает из-за этого ребенка. Роды длятся уже два дня.

Мозг Алиды лихорадочно работал. Если женщина и ее сын (а что это будет мальчик, она не сомневалась) умрут, то, может быть, в момент смерти его душа перейдет к ее ребенку, и он тоже сделается мальчиком. Кто-то ей говорил, что у ребенка вообще не бывает никакого пола до момента рождения, что плод – это не мальчик и не девочка. Может, так оно и есть.

– Веди меня туда! – приказала Алида, и служанке ни чего не оставалось как подчиниться.

Алиду привели в маленькую, грязную комнатку, где на полу, на соломенном матрасе, кишащем вшами; лежала юная девушка. Ее лицо было грязным от слез. Она насквозь прокусила губу, и на ее подбородке запеклась кровь. Грязные пряди черных волос разметались вокруг лица, обвили шею, как будто собираясь задушить ее.