Воспоминание - Деверо Джуд

– Выньте у меня ребенка, – прошептала девушка. При этих словах Алида побелела. Вынуть ребенка – это значит распороть женщине живот, чтобы она умерла еще более мучительной смертью, чем сейчас.

– Чего цыганка говорит? – переспросила Берта. Для нее каждый, у кого кожа была не белая, как у англичанина, был «цыганом».

Девушка повторила чуть громче:

– Выньте моего ребенка.

Алида заколебалась, но тут девушка со, всей силой схватила ее за руку и, близко придвинув лицо, выдохнула:

– Выньте моего ребенка!

– Да, – прошептала Алида и в ответ взяла девушку за руку. Она-то знала, каково это – быть матерью. – Выньте ребенка, – приказала она. Четыре служанки и повитуха не двинулись с места, смотря на нее с таким видом, как будто она не понимала, что говорит. Увидев это, она почти закричала на них:

– Да выньте же ребенка! Я вам приказываю. Вынимайте!

Первой отреагировала повитуха.

– Мне будет нужен нож, – сказала она онемевшей служанке, которая стояла позади нее. – Большой и острый, и подтолкнула ту к двери.

У Алиды не было больше времени думать. Три схватки последовали одна за другой, и она поняла, что ее собственный ребенок родится вот-вот. Она сама принялась молиться, уже не стараясь делать это тихо, напротив, специально так, чтобы девушка наверняка ее услышала.

– Пусть соединятся наши дети, – молилась она. – Пусть они сольются. Дай мне сына этой женщины. Дай мне его вместо моего ребенка.

Все, что было потом, казалось, произошло в одно и то же мгновение. Насмерть перепуганная служанка вернулась с кухонным ножом, а, плод Алиды начал протискиваться в родовой канал. И тут повитуха одним быстрым движением вспорола живот девушки и вытащила на свет ее почта задохнувшегося младенца.

Везде была кровь. Было просто удивительно, как в такой крошечной девушке могло помещаться столько крови. И, кажется, с Алидой тоже было что-то не так, поэтому в течениe некоторого времени никто не мог донять, где тут чья кровь.

Все испытали такой ужас, глядя на двух матерей, что почти позабыли о младенцах. Все еще привязанные пуповинами к матерям, которые в тот момент обезумели от боли, и казалось, обе умирают или уже умерли, оба младенца лежали поперек друг дружки, как новорожденные щенята

Один младенец был мужского пола – огромный мальчик, с черными волосами на голове и черными глазами, и кожа его была цвета бледного меда. Другой была девочка – вся бело-розовая, как капелька росы. У нее были золотые волосы, а кожа похожа на сливки.

Было похоже, что оба младенца обнимаются, ища друг у друга того комфорта, которого только что лишились. Поскольку никто их не подкидывал вверх и не пошлепывал по тельцам, они и не плакали.

Наступил хаос. Все кричали, что нужно принести еще простынь и соломы, чтобы промокнуть лужи крови. Повитуха суетилась, потому что понимала: настал момент, когда она должна доказать, что не зря ела весь этот год. Никто не заметил, как явилась кормилица.

Мег Уоткинс была крупной женщиной, скорее, даже тучной, но многие говорили, что, наверное, это ее доброе сердце сделало ее такой большой. Сейчас ей было около тридцати лет, – едва ли не старуха по меркам крестьян, – но она уже успела с любовью позаботиться почти о сотне чужих детей.

Девять месяцев тому назад Мег забеременела, и за нее радовалась почти вся деревня. Конечно, Уиллу, ее «старику» – мужу досталась изрядная доля немилосердных насмешек, в ответ на которые он, человек тихий, только краснел. Но было видно, что и он рад так же, как она.

Но прошло всего лишь четыре дня с того времени, как Мег родила двоих близнецов, которые умерли, прожив так мало, что священник едва успел окрестить их. Ни она, ни ее муж не рыдали и не причитали от горя, когда дети умерли. Мег продолжала заниматься своими делами, как будто ни чего ужасного не произошло, в то время как ее муж хоронил два крошечных тельца на церковном двора

Прошло едва ли больше, чем несколько минут, с тех пор как Алида ушла со свадебного пира своей дочери, а уже вся деревня знала, что скоро будет нужна кормилица. Разумеется, послали к Мег. Но она заявила что больше не будет заботиться ни о чьих детях.

Тогда ее муж показал свою власть. Он попросту сгреб ее в охапку и бросил на телегу, которая тотчас рванула с места, не оставляя Мег возможности сопротивляться

И вот Мег оказалась в комнате, в которой царствовал хаос. Женщины с воплями метались из стороны в сторону. На кровати лежали две женщины – одна с распоротым животом, и было ясно, что она уже умерла, а рядом с ней ее светлость, такая бледная, что казалось ей тоже осталось жить недолго. Впрочем, Мег лишь скользнула по ним взглядом. Она так любила детей, что была достаточно равнодушна к матерям. Единственное, что ее заботило, так это судьба двух младенцев, лежащих между матерями, как близнецы.