Наша светлость - Демина Карина

По ним-то и ясно, что разговор этот Кайя дастся большой кровью.

…мы встретились. Я услышал его, как слышу тебя. Он попросил о разговоре. Оказывается, они все пытались до меня достучаться. А я был глухим.

…все — это протекторы?

…да. Так говорить — нормально.

А Кайя не умел. И теперь считает себя уродом. Глупость какая.

…не глупость. Это только часть того, что я не в состоянии делать. Помнишь Мюрича?

Еще бы. Такое вряд ли забудется.

…Эдвард просто заглянул бы в его сознание. Я так не могу. Я даже стенку проломить не могу, когда от меня эмоции прячут. Точнее, могу, но это убьет человека. Раздавит.

…у тебя и без этого все прекрасно выходит.

Его благодарность — морская волна, согретая солнечным светом.

…я думал, что я просто урод. Не дано. И среди нас возможны генетически дефективные особи.

…больше так не думай. Не смей!

А вопрос про богатый лексический запас мы оставим на потом.

…не буду, сердце мое. Дело в другом. Мой отец…

…был сволочью… извини за прямоту.

…вы с Эдвардом одинаково думаете. Наверное, все так думают. Он меня взламывал.

Сколько боли. Почему-то вижу ее грязью, спекшейся кровью, гноем, который проступает на коже. Чернота поверх черноты, и мурана бледнеет, уходит вглубь Кайя. Я пытаюсь стереть грязь. Под моими ладонями она плавится… и это не галлюцинация.

Я точно знаю, что могу помочь.

И не знаю, каких богов благодарить за эту возможность.

…тогда на турнире ты испугалась, что я могу тебе внушать…

…я была глупой…

…нет, нормальный протектор способен внушить некоторые мысли. Или какие-то вытащить на поверхность. Другие — спрятать. Переключить внимание человека. Или же этого человека подчинить. Сломать полностью сопротивление. Тогда можно все. Человек будет осознавать происходящее, но не иметь возможности сопротивляться.

Это мерзко. До того мерзко, что у меня дыхание перехватывает.

…поначалу я еще пытался. Это было глупо. Лишняя боль. Он все равно был сильнее. Я никому не рассказывал об этом, даже Урфину. Стыдно было.

…за что?

…просто стыдно. Иррационально.

Пытаюсь представить, как кто-то взламывает мой разум, подчиняя всецело, и чувствую тошноту.

Успокоиться. Надо взять себя в руки. Вряд ли Кайя легко о таком рассказывать.

Потом поору от бессильной злости.

…от взлома оставались следы. Шрамы. Отсюда моя неполноценность. Эдвард сказал, что я восстанавливаюсь. Меня восстанавливают. Ты.

Я? Это каким же образом?

Тем самым, которым и сейчас действую. Боли еще много, ее придется убирать очень долго, но когда-нибудь она иссякнет.

Хочу в это верить.

Прижимаюсь щекой к плечу Кайя. Мне хочется защитить его от того, что с ним было раньше. Или хотя бы сделать так, чтобы прошлое перестало точить об него зубы.

…и мне желательно не расставаться с тобой.

…ничего не имею против.

…я буду тебя слышать все лучше и лучше. И ты меня. Связь позволит знать, где ты и что с тобой, но… Эдвард сказал, что не стоит об этом рассказывать. Ты можешь испугаться. Его жена испугалась. Сбежала. Трижды. Она думала, что перестанет быть собой. Не сможет жить на двоих. Нельзя спрятаться. Нельзя солгать. Нельзя промолчать, даже когда хочется.

Я понимала, о чем он говорит. Жить душа в душу хорошо в метафорическом плане, реальность же имеет свои нюансы. Быть абсолютно открытой… каждую минуту… каждой мыслью. Смогу ли я так?

…если я сейчас уеду, пережду еще некоторое время, то все останется, как есть сейчас. Я не хочу тебе лгать. Иза, решай, ты хочешь, чтобы я ушел?

Искалечив себя окончательно?

Я же понимаю, что он, альтруист несчастный, богом войны притворяющийся, врет как сивый мерин. Вернее, как рыжий… и отнюдь даже не мерин.

Ему будет плохо.

А мне?

Я вспомнила прошедший месяц и поняла, что не выдержу новой разлуки.

— Только попробуй, — сказала я вслух. — Я тебя за руку водить стану, чтобы ты не сбежал. Ясно?

— Ты должна хорошо подумать.

— Я подумала.