Тень воина - Прозоров Александр

— Ты на кого из половцев идти-то собираешься, мил человек? — полюбопытствовал Олег.

— Ништо, в степи путей много, — отмахнулся воин. — На кого-нибудь да выведут.

— Я тебе способ подскажу, как осуществить сие можно, Княжич, — наклонился вперед Олег. — Выходишь на торг, берешь колотушку, да и бьешь в биту. А чуть опосля, как народ сберется, клич бросаешь.

— Глумишься, лапотник? — вспыхнул воин. — Ну-ну, посмотрим, кому в степи смешней придется.

Он откинул полог и бегом выскочил прочь.

— Че случилось, дядя Олег? — поинтересовался от сарая Одинец.

— А ни че, — отозвался ведун. — Ты быка нашел?

— Уговорился, дядя Олег. Токмо не знаю, каких скакунов отдавать, каких оставлять.

— Себе пару выбери, под седло и заводного. А двух других отведи.

И мальчишка радостно убежал. Облегающая спину кольчуга холодно заблестела, словно драконья кожа, кольнула в глаз неожиданно яркой искрой. Он так радовался каждой мелочи, приближающей его к званию воина, словно готовился на праздник, а не на встречу с возможной смертью. Хотя — кто думает о смерти в неполные пятнадцать лет?

Уклоняясь от столкновений с охотниками, снующими по всем дворам и проулкам, Олег направился к Захару. Над Суравой витал явственный запах пива, словно хмельной дождь залил им все крыши и землю. Кое-где уже пели грустные протяжные песни о том, как кто-то где-то сложил буйну голову, а его никак не дождутся, а может — замерз, а жена-то оказывается, красавица. Среди взрослых ратников о красотке Маре с ее чашей явно не забывали. Да только отношение к возможной кончине было какое-то романтическое, если не сказать — любовное. Прям как за ней специально и собирались.

У старшего на дворе тоже пили. Буривой, Ярополк Кожемяка и Захар чинно сидели на чурбачках возле телеги без бортов, на которой, как на столе, стояли две крынки, в емких деревянных ковшах плавала по янтарному напитку белая пена, рядом, уже полуободранные, красовались два вяленых леща. Прямо охотники на привале. Чего не хватало для полноты картины — так это газеты «Правда» под угощением, прижатой от ветра тяжелым двуручным мечом.

— Лада! — крикнул Захар, увидев гостя. — Еще ковш нам принеси!

— И меду! — добавил Буривой.

— Два слова сказать тебе можно? — кивнул ему Олег.

— Счас, мужики, перемолвимся… — поднялся тот, подошел к воротам.

— Что за парень такой, этот Олеша? — тихо поинтересовался Середин. — Он что, и вправду княжич?

— Не, князей у него точно в предках не видали, — засмеялся мужик, приглаживая бороду. — Боярских кровей, может, и нацедил ему кто из гостей владимирских. Шла молва, в Руссе он кого-то из родовитых порезал, да от виры с сотоварищи сбежал. У нас на Кшени и осел, подалее от глаз княжеских да посадниковских. У нас воля, мы лишнего не спрашиваем, был бы человек добрый.

— А он добрый?

— Кто знает? — пожал плечами Буривой. — На промысел какой-то по весне на ладье уходит, к первому льду завсегда возвертается. Может, торг какой хитрый ведет, может, еще чем промышляет — неведомо. Но прибытки у них изрядные, ныне вторую ладью в город привели. О себе ничего не сказывает, простого люда сторонится, но и ссор не затевает. Опасаются его люди, но вслух не сказывают.

— А Кожемяка каков?

— Мужик честный, не жадный. Шорники ему верят, да и кожевенники тоже. Может, и не хитер, да не обманет ни в жисть. Коли сомневаться в правоте станет — скорее свое отдаст, нежели на чужое позарится. Такому, согласись, и живот доверить не боязно, потехи ради губить не станет. Вот Княжич, мыслю, он может. Нет у него… света в душе, что ли. Темный он.

— Может, колдун?

— Молвишь тоже, — засмеялся Буривой. — Кабы он чародействовал — чего от виры бежать? Отвел бы глаза всем, и ладно.

— Больше двух, говори вслух! — потребовал от телеги Ярополк.

— Да, видать, Княжич наш ужо успел воеводе на мозоль наступить. Любопытствует, кто таков.

— Княжич наш парень хваткий, с ним сговориться стоит, — подмигнул Кожемяка. — Завсегда с прибытком. И ватага его, что ни лето, не мене, а больше становится. Хитер молодец, да не дурак. Не ведаю, где он промышляет, ан плакаться никто не приплывал, да и своих никогда не трогает. А че там за лесами, за лугами деется — нам дела нет. Ушлый ватажник, с таким не пропадешь. Садись, воевода, опробуй меда хозяйского. Ох, хмельной…

Теперь Олегу все стало ясно окончательно. Про таких ватажников, что на ушкуях своих от Англии до Персии, и от Византии до Урала отметиться успели, он слыхал. И как эти архаровцы во время монголо-татарского ига один только Сарай, столицу Золотой Орды, раз пятьдесят сжечь ухитрились, «покорителей вселенной» из собственных юрт в степь выгоняли, а их девок вместе с награбленным добром половину в Персию, а половину в Европу попродали; и как ухитрились отбить у шведов драгоценные ворота, отхваченные теми в немецких землях, и повесить их Новгороде в соборе святой Софии;^[9] и как ходили в набеги в хмурые скандинавские фьорды, на стойбища небезызвестных викингов, и привозили назад не только собственные буйные головушки, но и чужое золото. В общем, иметь таких друзей или родичей, пожалуй, даже и почетно. Но заполучить подобную бомбу себе в подчиненные — это уже удовольствие ниже среднего. Поди угадай, когда ее вдруг «рванет».