Лунный воин - Гурова Анна

– Нет – спрятать нас в каком-нибудь горном монастыре!

– Погоди, а разве мы не в монастырь направляемся? – удивился Ким.

– Так то будет по воле батюшки и, кстати, за его счет! Я-то всё голову ломал, как ему сказать, что не собираюсь идти на службу, боялся, что выйдет как у тебя. Батюшка ведь спал и видел, как бы сделать из меня чиновника. А тут все само и разрешилось!

– А, – понял Ким. – Ну, поздравляю. Ловко устроился. Отшельником станешь, да еще и с отцовского благословения.

– Ну, не совсем. Батюшка сказал: «Пересиди какое-то время в горах. Если тебя будут искать слуги Енгонов, я со спокойной совестью скажу, что ты ушел в монахи. А если не будут – тогда сообщу тебе письмом». Так что в конечном счете эта стычка у Двух Слив оказалась нам даже полезной…

Вечером в честь гостей устроили пир. Стол ломился от угощений и изысканных вин, в обеденной зале горело множество светильников, тонко благоухали цветы в дорогих вазах. Ужин прошел очень приятно. Отец Рея, человек опытный и хитрый, принял Кима очень любезно, но без излишнего раболепства – иными словами, как товарища сына по учебе, а не как князя Енгона. Пока сидели за столом, не задал ни одного неловкого вопроса, который мог бы смутить или огорчить гостя, сам же не умолкал, занятно описывая свои торговые путешествия в разные концы империи. Между делом, незаметно, господин Люпин выведал у Кима много такого, что ему до крайности не понравилось. Однако как воспитанный человек ничего вслух не сказал, только подумал про себя: «Хорошо, что завтра они оба отсюда уедут». Легкомысленная и опасная выходка Рея его глубоко огорчила. Господин Люпин прямо не узнавал своего благоразумного сына. Неужели он наивно полагает, что дружба с этим приемышем принесет ему какие-то выгоды?

Рей слушал отца и всё прекрасно понимал. Он и сам задавался теми же вопросами. Попытка вступиться за Кима с риском для собственной жизни теперь казалась ему глупой блажью и временным помрачением ума…

К концу ужина Рея слегка развезло, и он решил ночью сходить проведать одну знакомую девицу, нечто вроде местной кисэн – так сказать, попрощаться с вольной жизнью. И еще он решил, что ни к чему было знакомить Кима с Солле. Всего-то полдня провели вместе, а она уже такие вольности себе в разговорах позволяет, дерзит брату, кокетничать пытается, бесстыжая!

Ким, которому вино тоже ударило в голову, за вечер не раз возвращался мыслями к Солле (женщин за стол не допускали, они ужинали отдельно). Славная девчонка, веселая и на вид приятная, думал он, и вовсе не такая дурочка, какой выставлял ее Рей. И все же не о такой невесте мечталось Киму. Девушка, которая ему предназначена судьбой, неслыханно прекрасна, но пока еще как будто окутана туманом, она красавица-невидимка, как Меймей из давешних старухиных историй. Чем-то она будет похожа на благородных принцесс, его сводных сестер, чем-то – на изысканных, утонченных кисэн высшего ранга, к которым однажды водил его Сайхун (ох, лучше не вспоминать – пока все прочие гости ели, пили и веселились, наслаждаясь пением и остроумной беседой красавиц, Ким сидел пень пнем, от смущения не способный вымолвить ни слова…). Девушка его мечты – белолица и черноброва, она носит шелка и жемчуг, у нее плавная походка, нежный журчащий голос и прочие тридцать три признака совершенной красоты, ее взгляд обжигает, а прикосновение сулит небесные наслаждения…

И совершенно она не похожа ни на простушку Солле, ни на бесстыжую нахалку с цветущими ветками в непричесанных волосах и желтыми, приносящими несчастье, тигровыми глазами.

После ужина Рей, выждав, когда Ким уснет, тайком отправился-таки к своей девице. Вернулся он поздно ночью, довольный и настроенный на возвышенный лад – по пути домой он мечтал, как с завтрашнего утра отринет все земное. Устраиваясь спать, разбудил Кима – их устроили в одной комнате. Ким спросонья обругал его и собрался спать дальше.

– Слушай, брат, – обратился к нему Рей. – А чего ты собак-то боишься? Покусали тебя в детстве, что ли?

Трезвый, он не стал бы задавать таких неудобных вопросов, а тут пришло в голову – и спросил. Ким, тем не менее, сел в постели и серьезно ответил:

– Нет, не покусали. Просто, когда на меня смотрит собака – большая собака… знаешь, как они умеют смотреть, прямо в глаза, как будто всё понимают… я каждый раз боюсь…

И Ким понизил голос до шепота, как будто сообщая некую ужасную тайну:

– …что она заговорит!