Демон пробуждается - Сальваторе Роберт

Все это время душу Эвелина раздирали мучительные сомнения. Зачем нужно было убивать всех, кто находился на «Бегущем»? Разве нельзя было просто заключить их под стражу? Или, если уж иначе невозможно, почему бы аббатству не обзавестись собственным кораблем и не посылать на Пиманиникуит только монахов?

Все эти вопросы, однако, разбивались о глухую стену понимания того, что Эвелин не в силах ничего изменить в образе мыслей тех, кто возглавлял церковь Абеля. Он продолжал послушно делать свое дело, как ему и было приказано; подробно описывал свои приключения, каталогизировал камни, изучал их типы, их магию, их могущество. Каждый раз, когда ему было позволено взять в руки магический камень, магистр Сигертон неизменно оказывался рядом, и в руках у него непременно был другой, потенциально смертоносный камень.

Эвелин понимал, в каком положении оказался, и чувствовал себя как… Да, как один из моряков «Бегущего». Единственным утешением для него были длительные беседы с Джоджонахом — человеком, к которому у него еще сохранились хоть какие-то теплые чувства. Но эти разговоры в основном сводились к тому, что магистр пытался убедить его в правильности действий по отношению к «Бегущему», с чем Эвелин согласиться никак не мог.

Он был убежден, что существовал другой, более гуманный путь и что никакая угроза не может санкционировать убийства.

Весна Года Божьего 822 оказалась поздней. К этому времени почти вся работа Эвелина была уже завершена, и он с возрастающим беспокойством заметил, что магистр Джоджонах беседует с ним все реже и реже, а на лице его все чаще появляется выражение сочувствия, когда он смотрит на своего ученика.

Тревога и отчаяние Эвелина нарастали с каждым днем. Настолько, что однажды он рискнул спрятать в карман один из камней, гематит. Ему повезло. В тот день из-за оплошности Квинтала произошел небольшой взрыв, не причинивший особого вреда, но на время отвлекший внимание присутствующих; этим Эвелин и воспользовался.

Вернувшись в свою каморку, он проверил, насколько силен камень. Пока еще ему и самому было неясно, что именно он собирается предпринять, кроме разве что подслушать разговоры магистров, чтобы удостовериться в обоснованности своих подозрений.

Его дух легко отделился от тела, прошел сквозь пористое дерево двери и проследовал дальше, мимо ничего не подозревающих охранников. Эвелин снова почувствовал, как камень подталкивает его завладеть чужим телом, но у него хватило сил воспротивиться этому желанию, поплыть по коридору и в конце концов оказаться в апартаментах аббата.

Там находились магистры Сигертон и Джоджонах, а также сам отец Маркворт. Чувствовалось, что происшествие в зале камней взволновало и даже разозлило его.

— Брат Квинтал неумеха, — заметил Джоджонах.

— Зато он предан нам, — резко возразил Сигертон, очевидно, противопоставляя Квинтала Эвелину.

— Хватит! — оборвал их Маркворт. — Как продвигается работа?

— Каталогизация почти завершена, — ответил Сигертон. — Мы готовы к приезду торговцев.

— А что насчет этого крупного кристалла?

— Так и не понятно, на что он способен, — ответил Сигертон. — Эвелин… Брат Эвелин, — поправил он себя с ироническим смешком, — убежден, что этот камень насыщен магией, но каким целям она служит и, главное, как извлечь ее оттуда, нам до сих пор неизвестно.

— В таком случае глупо выставлять его на аукцион, — вмешался в разговор Джоджонах.

— Вряд ли мы получим за него хорошую цену, не зная, на что он годен, — согласился аббат.

— Найдутся те, которые купят его просто за необычный вид, — возразил Сигертон.

Эвелин слушал и не верил своим ушам. Они собирались тайно торговать священными камнями! Вот ради чего погибли Таграйн и Пеллимар, экипаж «Бегущего» и Дансалли! Мысль о том, что дары Божьи будут проданы неверующим, которые используют их, чтобы похвастаться перед гостями или даже для каких-нибудь дурных целей, причинила Эвелину ужасную боль. Он выскользнул из комнаты, не в силах дальше слушать это богохульство.

Он направлялся обратно в свою комнату, когда до него внезапно дошло, что у него в запасе очень мало времени. Пропажу гематита вскоре, без сомнения, обнаружат, но даже если он выбросит камень, это его вряд ли спасет. Над Эвелином явственно нависла угроза.

Что делать? Разве мог он смириться с таким надругательством над Богом?