Демон пробуждается - Сальваторе Роберт

Эвелин знал, что должен действовать быстро и без осечки.

С невероятным усилием он вышел из тела Сигертона и вернулся в свое собственное; тело магистра содрогнулось, когда его дух снова обрел власть над ним.

Эвелин молниеносно вскочил, сжимая камни одной рукой, а другой схватив Сигертона за подол его рясы. Прежде чем охранник смог прийти магистру на помощь, Эвелин перебросил все еще не пришедшего в себя Сигертона через ограждение и сам последовал за ним.

Они полетели вдоль стены аббатства, вниз, к утесу, во мрак надвигающейся ночи; Сигертон в ужасе завопил.

Эвелин с силой оттолкнул его в сторону, прибег к магии своего второго камня, малахита, и поплыл в воздухе, в то время как Сигертон продолжал стремительно падать.

Эвелин мягко приземлился на утес, достал из сумки янтарь и легко прикоснулся им к воде, как он это делал, казалось, миллион лет назад, во время испытания, которому его подверг отец Маркворт. Он был рад, что тела Сигертона не видно с того места, где он стоял; ему было бы нелегко вынести это зрелище.

Используя янтарь, он пошел по воде, как посуху, выбрался на берег и зашагал по дороге.

Эвелин знал, что никогда больше не увидит Санта-Мир-Абель.

Он использовал камни. С помощью малахита перелетал через утесы; для того, чтобы взобраться, а потом спуститься с них, преследующим его монахам требовались часы. С помощью янтаря пересекал озера, которые его преследователям приходилось обходить. С помощью хризоберилла, или «кошачьего глаза», он мог видеть в темноте. В первом же городе, куда он вошел, ему встретился караван торговцев; Эвелин продал им лишенный магический силы изумруд и получил за него столько денег, что ему хватит их надолго, очень надолго.

Он уходил все дальше и дальше от ужасного места под названием Санта-Мир-Абель. Но убежать от ужасов, свидетелем которых он стал, было невозможно; они остались жить в памяти и продолжали точить сердце. Его без конца мучила мысль: как такое вообще могло произойти?

Истина открылась ему однажды холодной ночью, когда он лежал, скорчившись у подножья дерева, наедине со звездами, наедине с небесами. Как будто его мысли были волшебным образом услышаны, как будто на его молитвы был дан божественный ответ. Взгляду Эвелина открылось то, что находилось за сотни и сотни миль отсюда, — огромная, изъеденная временем гора, дымящаяся каверна внутри нее и черная, обугленная пустошь позади медленно выползающей оттуда раскаленной лавы.

И тут Эвелин понял все, поскольку такое случалось уже не впервые. Тьма, которая распространялась над Хонсе-Биром, уже накрывала его прежде, и об этом неоднократно упоминалось в исторических книгах, хранящихся в Санта-Мир-Абель. Монахи были стражами Господними, и тем не менее даже они впали в благодушие, поддались разложению. И все эти прегрешения обернулись новым возвращением тьмы.

Привычный мир Эвелина рухнул, сам он почти утратил разум, и тем не менее он понял главное. Демон пробуждается. Демон, которого всегда привлекала человеческая раса, снова готовится возвратиться в мир. Эвелин сердцем чувствовал, что именно эта тьма убила Тедди Свея и Бункуса Смили, именно это зло уничтожило «Бегущий» и погубило его дорогую Дансалли, именно оно заставило брата Пеллимара неожиданно «скончаться» от ран.

На рассвете, когда Эвелин очнулся от своего беспокойного сна, первой его мыслью было: демон пробуждается!

Мир не понимает, что надвигается тьма.

Демон пробуждается!

Орден не выполнил возложенную на него задачу: став бесхребетным и благодушным, он способствовал свершению этой трагедии!

Демон пробуждается!

Эвелин вскочил и побежал, сам не зная куда; это, в общем-то, не имело значения. Он должен предупредить мир о том, что надвигается зло. Должен подготовить к его приходу обитателей Короны. Должен предостеречь их от демона! Должен открыть людям глаза на их собственные слабости, способствующие наступлению тьмы.

Демон пробуждается!

ГЛАВА 20

ОРАКУЛ

Весь конец года Божьего 821 и начало 822 Элбрайн учился видеть мир по-эльфийски, разрешать парадокс частного и общего, понимать, каким образом каждая уникальная, неповторимая личность может находиться в единении со всем вокруг.

В основе эльфийской философии лежало представление о том, что материального мира как такового не существует, что реальность — не более чем сумма ощущений наблюдателя. На самом деле нет ничего, кроме сознания личности. Эта концепция была исключительно трудна для восприятия Элбрайна. Джуравиль совершенно серьезно убеждал его в том, что мир вокруг — не более чем игра, затеянная исключительно ради его, Джуравиля, удовольствия и пользы.