Придон - Никитин Юрий Александрович

– Тогда это не люди, а свиньи.

– Только сейчас заметил? Это же Куявия!

Он снова несся, как на крыльях, впереди огромного войска. Меклен с проклятиями подобрал самых быстрых коней для охранной сотни, и теперь Придон всегда видел справа и слева вытянутые вперед шеи скачущих коней.

Куявская земля гремела под копытами так же сухо и звонко, как артанская, испуганные птицы взлетели ну совсем артанские, только здесь пустые нераспаханные земли нигде не тянулись до горизонта: везде деревушки, села, веси, а то и небольшие города, жители которых пасут коров, работают на полях.

Придон как раз на ходу пересел на свежего коня, тот взыграл и, гордясь всадником, понес во всю мочь, однако Меклен свистнул, гикнул, и сразу несколько удальцов справа и слева вырвались далеко вперед.

Конь порывался идти наперегонки, Придон ласково похлопал по шее, перевел на рысь. Люди Меклена завидели прямо по дороге деревушку, не сбавили галопа. Копыта стучали так часто, что сперва это походило на рассыпавшийся из мешка горох, потом слилось в сплошной отдаляющийся гул.

Когда Придон в сопровождении Меклена въехал на окраину, деревня уже занялась: жарко горели крайние дома, вспыхивали сараи, народ метался с жалобными криками, пытался тащить из горящих домов добро.

Придон проехал через всю деревню, исполненный великого презрения к этим людям. На противоположном краю у последнего дома слышались крики, брань, там взлетали топоры, всадники сбились в кучу, но на глазах Придона один вылетел из кучи, как выброшенный рукой великана, голова разбита, кровь стекает по груди и рукам.

Крики и шум продолжались, еще одного вывели под руки, вырвался конь с опустевшим седлом. Перед Придоном расступились, перед входом в дом размахивал оглоблей здоровенный парень со злым решительным лицом. Рубаха на нем порвана на груди, оторван рукав, на скуле ссадина и кровоподтек под глазом, но конец оглобли достал еще одного, неосторожно сунувшегося с топором в руке, и тот с разбитой головой отлетел назад в толпу артан так, словно его обеими копытами ударил собственный конь.

За парнем стояла трепещущая девушка. Простая деревенская, в линялом платьице, босая, маленькие груди торчком, кругленькое милое лицо, хорошенькое только молодостью. Она со страхом и безнадежностью следила за схваткой, и когда та кончится, понятно как, то будет лишь хныкать, когда ее с хохотом начнут насиловать, а потом утрет слезки и будет стараться выжить в этом жестоком мире…

Он вскинул руку.

– Всем стоять!.. Убрать топоры!..

Артане остановились, отступили, ибо парень все так же озверело размахивал длинной оглоблей с тяжелым железным кольцом на конце. Потом и он, сообразив, что в их схватку вмешалась некая высшая сила, сократил взмахи, наконец вовсе остановился, упер оглоблю концом в землю и с ненавистью посмотрел на Придона. Грудь тяжело вздымалась, по красному лицу бежали струи пота, и свист от частого дыхания слышал даже Придон.

– Вы что же делаете? – сказал Придон хмуро. – Наконец-то встретился достойный, что защищается один против двадцати… что уже само по себе – слава!.. И, самое главное, вы же видите, свиньи, он не дом защищает, не свое жалкое куявское добро и даже не шкуру!..

Всадники подали коней назад еще чуть, на парня посматривали уже без злости, с интересом. Тот тяжело дышал, затравленно озирался, пальцы крепче сжались на сухом дереве.

Придон чуть выдвинулся вперед, спросил властно:

– Тебя как зовут?

Парень посмотрел исподлобья, ответил хмуро после молчания:

– Байда.

– Вот что, Байда, – сказал Придон, – артане чтут достойных противников. Ты вел себя достойно, очень достойно!..

Отныне ты здесь, в этой деревне, старший. Прими от меня этот топор…

Он швырнул ему свой топор, и парень при всей деревенскости довольно ловко ухватил на лету за рукоять. Артане довольно закричали, заулыбались.

Придон, уже поворачивая коня, добавил:

– Теперь это твоя деревня. Защищай ее от всех. И от артан тоже. Покажи этот топор и скажи, что получил от самого Придона!

Конь радостно пустился вскачь, деревня осталась далеко позади, когда прогремел стук копыт, догнал Меклен, поравнялся. Придон увидел разгоряченное скачкой лицо, блестящие глаза.

– Прекрасное решение! – крикнул он.

– Ты о чем? – спросил Придон.

– Об этом… как его, Байде!.. Что за дурные имена у куявов?.. Достойные воины должны множиться, а то нам скоро воевать не с кем будет!

Он захохотал, довольный, пришпорил коня и унесся вперед за своими легкоконными всадниками. Придон смолчал, каждый понимает как понимает. Не из-за храбрости он пощадил деревенщину, не из-за отваги и умения размахивать оглоблей.

Конь несся длинными скачками. Ветер трепал волосы и шумел в ушах. Впереди села и города, где еще не ступала нога артанина. На этой ничейной земле, ибо ее покинули куявские поиска, сейчас пьянствовали, плясали, били в бубны и дудели в самые разные дудки, свистели на пищалках, словом, отдыхали после того грабежа, который называли боем, и готовились к новому грабежу. Из городов и сел на два конских перехода вперед уже бежали в панике все воинские отряды, а беры и беричи поспешно отправляли в стольный град своих жен и детей под защиту его неприступных стен.

Войску нужен прокорм, а такому прожорливому – вдвойне, и прямо на площади забивали массу скота, резали лошадей и овец, воздух дрожал от рева испуганной скотины, земля покраснела и размокла от крови, груды мяса прямо на земле, на коровьих шкурах, везде роились мухи, а скот все еще вели и вели со всех сторон. Между двух деревьев сидели и лежали связанные молодые женщины, избитые, в лохмотьях, с отчаянием в глазах, кто-то рыдал, кто-то сидел выпрямившись, с бледным лицом, уже почти не понимая, что творится и что с ее телом делают.

Впереди дорога была завалена трупами, людскими и конскими. Стая ворон со злобным карканьем сорвалась с тел, сделала круг и, едва артане проехали мимо, снова уселась на добычу. Трупы раздулись, посинели, мерзко пахли. Придон посмотрел на жаркое небо, на Вяземайта.

– Это вчерашние, – сказал тот. – Я думаю, можно без боев дойти до Белой Вежи. А там, если надолго не задержимся, через неделю будем под Куябой.

Сердце Придона забилось чаще. Куяба! Куяба – это прежде всего место на земле, где находится Итания. Все остальное – прах, пустяк, мелочь.

В Средней Куявии царило страшное смятение. Уже не было сомнений, что страшные артане придут и сюда, потому одни заранее убегали в безопасные земли, куда гнали весь скот, перевозили семьи, другие не решались оставить дома, предпочитая верить, что артане не трогают тех, кто не дерется против них с оружием в руках. А налоги платить не все ли равно: своим ли богатеям-кровососам или чужакам-артанам? Чужим не так обидно, на то они и чужие!