Самый далекий берег - Бушков Александр

И он решительно зашагал вперед, к подножию упиравшейся нижними белоснежными ступеньками в желтую траву лестницы, на верхней площадке которой, меж двумя высокими статуями (позолоченными? или литыми из чистого золота?) появились две фигуры в белом.

Сначала показалось, что обе они женщины, но потом, когда обитатели заоблачного дворца спустились ниже, Кирьянов рассмотрел, что женщина там только одна, а ее спутник попросту крайне женоподобен – вялый и расхлябанный, томный и смазливый молодой парень с накрашенными сиреневым губами, затейливыми золотыми безделушками на мочках ушей, сверкавшей россыпью самоцветов диадемой в роскошных золотых волосах. Одет он был в некое подобие римской тоги с алым узором по подолу – или как там он называется? – и золотые сандалии.

– Опа, опа… – сквозь зубы прошептал Миша. – Полный и законченный пидор, не ошибешься. Видал балахон? Это я ему в прошлый отпуск про Древний Рим рассказал и матерьяльчики подсунул насчет модных тогдашних фасонов. Он дуб дубом, аристократ хренов, про Рим только и запомнил, что там педерастия была в ба-альшом ходу… Ладно, это, как договаривались, мой фронт работ, куда тебе с непривычки… Ты на его сестренку целься. Есть внутренние возражения?

– Никаких, – вынужден был тихонько признать Кирьянов.

Она была очаровательна – перевитые алмазными нитями золотые волосы, огромные синие глазищи, прямой носик, пухлые губы, застывшие в невероятно капризной улыбке. Коротенькое белое платьице, словно сшитое волшебным образом из снежинок – и каждая снежинка видна, и каждая не похожа на другую, – золотые сандалии, ноги до колен обвиты крест-накрест сверкающей самоцветами тесьмой…

Но дело даже не в том. Над ней, очаровательной, грациозной, хрупкой по-аристократически и великосветски томной, витал ощущавшийся любым разумным существом мужского пола приманчивый ореол полной и законченной шлюхи – не той, что вызывает презрение, а, наоборот, той беспутной феи, которую хочется трахать и трахать от заката до рассвета, вытворяя с ней все, что в голову взбредет, вгрызаясь по-звериному, ломая в руках…

И ведь не было ничего внешне порочного ни в личике, ни в манере держаться – скромное очарование, тихая девочка на выпускном балу, разве что платьице коротковато. И все равно, эта чертова аура мощно ощущалась всеми имеющимися у гуманоида чувствами, так что Кирьянова проняло всерьез, и неловкость почти улетучилась. Даже светлый образ Таи померк в мыслях – а впрочем, не впервые, так уж получилось, что он сгорал и пылал, когда Тая была рядом, а стоило расстаться с ней, вернуться домой, чувства и впечатления, вот странность, тускнели, серели, слабли, но Кирьянов старался не забивать себе этим голову, все дело, конечно, в пресловутом мужском легкомыслии…

Мухомор совершенно непринужденно шагнул вперед и по-хозяйски похлопал томного древнего римлянина по щеке, не так уж и шутейно, аж зазвенели шлепки. Однако того это ничуть не обидело, он заулыбался, преданно таращась на скалившегося Мишу. И абсолютно по-свойски сказал Кирьянову, словно они были знакомы сто лет:

– Ваш друг великолепен, правда? В наши времена дурацких условностей и морализаторства так трудно встретить искренность и непосредственность…

– Уж это точно, – глазом не моргнув, ответствовал Мухомор. – Повезло тебе, дурашка, что попал ко мне в руки, а то кто его знает, на кого мог напороться… Ну, что стоишь, друг мой застенчивый? Познакомь живенько сестренку с бравым офицером Костей, видишь, он сам язык проглотил. Как увидел ее на снимке, покой потерял, куска в рот не взял, глоточка не выпил, ходит печальный… Если ему на его высокие чувства не ответят немедленно, он, чего доброго, застрелится прямо под полковым знаменем – чтобы торжественнее вышло и пафоснее…

– Ой, только не надо! – взмахнула длиннейшими ресницами ослепительная блондинка. – Вы же не всерьез, Костя? Вы такой симпатичный, бравый, мне будет жалко… – Она подошла вплотную, протянула узкую ладонь: – Меня зовут Аэлита.

– Ка-ак? – оторопело переспросил Кирьянов.

– Аэлита, – сказала она безмятежно. – Это старое дворянское имя, у нас в роду много Аэлит…

«Ну, это в принципе объяснимо, – подумал он растерянно. – Тот же речевой аппарат, те же гласные-согласные, по теории вероятности, ничего удивительного, что обнаружилось этакое вот совпадение… Или все сложнее? И не в совпадении дело? Что, если и Алексей Николаич… Структура – вещь загадочная…»