Самый далекий берег - Бушков Александр

Но в общем и целом они продвигались к месту назначения довольно резво, Зорич ни разу не поторопил. Размышления и догадки, как водится, приходилось держать при себе, но Кирьянов мог поклясться, что остальным так же неуютно, как и ему самому. Хватало поводов…

Во-первых, они переместились незнамо куда не только в пространстве, но и во времени, поскольку отбыли не через стартовую, а из «хозяйства Стрекалова». Это было прошлое, знать бы только, чье – а может, не прошлое, а чье-то будущее, хотя вряд ли, Стрекалов мельком упоминал на очередной пьянке, что будущее закрыто…

Во-вторых, впервые на памяти Кирьянова (да и остальных тоже) они оказались лишены того разнообразного, могучего, сложного и дававшего уютное чувство безопасности снаряжения, каким обычно были оснащены по самую маковку. На сей раз ничего похожего. Комбинезоны с капюшонами – из какой-то плотной ткани естественного происхождения. Сапоги – из тонкой кожи. Тесаки – из какого-то неимоверно твердого дерева. Фляги – из чего-то вроде плоской тыквы. Связки веревок на поясе – опять-таки растительного происхождения. Мешки из чего-то вроде холстины, а в них – глиняные бутыли, закрытые деревянными пробками. Ни крохи металла, ни крохи пластмассы. Форменное слияние с природой, доведенное до абсурда…

Впервые Кирьянов чувствовал себя голым, незащищенным – наверняка и остальные тоже, хотя впечатлениями никто, понятно, не делился в присутствии отца-командира…

Твою мать!!!

Он замер как вкопанный. Всех троих это застало врасплох.

Огромное мохнатое тело, схожее габаритами и плавными очертаниями с автоцистерной, выметнулось из леса на просеку столь молниеносно и бесшумно, что люди не успели ни охнуть, ни вздохнуть. Только что его не было – и вот, миг спустя, оно уже громоздится поперек дороги, посверкивая огромными, бездонными, размером с тарелку глазищами – числом не менее трех – и удушающе воняя.

Да, это был хищник… Ночной хозяин, которому не было нужды опасаться соперников и конкурентов. Второй уже, мать его… О чистоплотности, судя по распространившейся вони, имевший не более представления, чем первый, попавшийся в чаще.

Кирьянов, справившись с тем самым рефлекторным испугом, досадливо вздохнул, стараясь не втягивать воздух носом. Двумя бичами взлетев из темного меха, к нему метнулись щупальца, коснулись комбинезона, лица – и столь же мгновенно отпрянули, втянулись назад. Издав нечто смахивающее на обиженное фырканье – быть может, это означало тот же позыв к тошноте, что испытал Кирьянов, – мохнатая глыба прямо с места, без разбега и прыжка прыгнула назад в чащобу с тем же невероятным проворством, исчезла меж стволов…

Сплюнув, Зорич философски спросил:

– Как по-вашему, коллега, кошерное оно или наоборот?

– Кто ж его знает, – задумчиво ответствовал Кац. – Но что не мылось отроду, это точно… Смотрите!

Он, невольно пригнувшись, указал вперед.

Они присмотрелись.

Там, впереди, посреди огромной прогалины, четко рисовалось в переменчивом сиянии трех лун странное сооружение. Сначала показалось, что это чистейшей воды игра природы, потом… Потом все запуталось еще более.

Если присмотреться, это был несомненный замок – стена с высокими зубцами по гребню, главная башня с конусообразной крышей, окруженная крытой галереей, парочка башен поменьше, явственно сужавшихся от основания к вершине. Ров, темная линия запертых ворот, по углам стены – круглые башенки, запамятовал, как они именуются…

И в то же время было в этой цитадели нечто, не позволявшее считать ее делом человеческих рук, вообще чьих бы то ни было рук. Непонятно почему, но оставалось впечатление, что замок вырос из земли сам по себе, своими собственными трудами, что он был в прямом и неоспоримом родстве с чащобой, с могучими деревьями и даже кустами, с листьями и травой…

Как бы там ни было, он, несомненно, обитаем – кое-где из крохотных оконец пробивался колышущийся тусклый свет, желтоватый, спокойный, временами исчезавший на пару секунд, так, словно кто-то, пройдя мимо без всякой спешки, заслонял светильник или факел. Уж конечно, не электричество, живой огонь, даже отсюда видно…

Они вопросительно взглянули на отца-командира. Тот какое-то время колебался, в темпе принимая решение, потом показал рукой:

– Ладно, по опушке, в тени…

И они вереницей двинулись по опушке, метрах в трехстах от замка, мимо огромных, в три обхвата стволов и буйно выплескивавшегося меж ними переплетения кустов.