Чародей звездолета «Агуди» - Никитин Юрий Александрович

Громов зло выругался:

– Сволочи!.. Там была засада!

– Успели подготовиться, – сказал Сигуранцев напряженно. – Будем надеяться, что мои орлы не подкачают.

– Мои тоже не подкачали, – огрызнулся Громов. – Но фугас на дороге – это фугас!

Мимо горящего танка пронесся другой, третий, четвертый, все похожие на фантастические машины из фильмов о будущем: уже и не танки, а боевые устройства, начиненные электроникой, компьютеры в каждом орудии, снаряды с управляющими ими чипами, а сами танки поверх танковой брони еще и в странных пластинчатых латах. Вслед за ними проехали приземистые, как большие катера на колесах, бронетранспортеры. Вспыхнувший танк горит, как факел, никто не остановился, не попытался погасить и спасти уцелевших, если кто-то еще уцелел.

Более того, место с горящим танком начали объезжать, вертолет поднялся и сдвинулся вслед за головными танками. Их было множество, неслись быстрые, с высоты все выглядят бесшумно скользящими по темной земле коробочками. Если бы не лунный свет и не подсказки Громова, я не различил бы, где какая колонна, где бронетранспортеры, где идут боевые машины пехоты.

Громов и Сигуранцев сидели с наушниками, время от времени их лица застывали, брови вздергивались. Поймав мой взгляд, Сигуранцев сказал извиняющимся голосом:

– Неожиданности…

– Без них не обойтись, – заметил я.

– Больше, чем ожидали, – ответил Сигуранцев. – Не все каналы по доставке оружия перекрыли…

– Вороны, – сказал Громов зло. – Из-за ваших ротозеев мои парни гибнут!

– Мои тоже, – отрезал Сигуранцев сухо. Лицо на миг потемнело, он прислушивался к голосам в наушниках, проговорил тяжело, – уже и среди моих есть потери…

Я обронил невесело:

– Похоже, они успели завезти оружие намного раньше. Игнат Соломонович не виноват, я поручил заняться кобызами только с момента нашего решения по… ликвидации анклава.

– Они уже знали, – сказал Громов обвиняющее. – Они заранее знали, что будут дальше раздвигаться с оружием в руках! А когда начнут войну против русских, юсовцы их поддержат, как поддержали в Косово.

Через три часа небо на востоке окрасилось розовым, темнота отступила. Громов взял в руки пульт, начал переключать операторов, двое ведут съемки с машин, что двигаются следом за танками.

Я указал на соседние экраны. Изображение вывели и туда, можно наблюдать операцию сразу с трех точек. Я зябко передернул плечами: по ухоженному шоссе навстречу танковой колонне неслись две легковые машины, а дальше на горизонте поднималась черная стена дыма, будто горело по крайней мере нефтехранилище. Из той темноты блеснули два огонька, еще одна машина пробивается через горячий дым и гарь. Такое ощущение, что там дальше что-то невероятно ужасное: то ли раскололась земля, и оттуда поднимаются подземные звери, живущие в магме, то ли взорвалась бомба, что подожгла сам воздух, то ли горит сама земля, а теперь пожар идет к нам…

Громов выругался, на соседнем экране чисто русская непролазная грязь, откуда только и берется, ведь дождей неделю не было, вроде бы сушь да зной… Оператор крупным планом показывает грузовик, застрявший в раскисшей земле. Грязью заляпаны не только колеса, но и кабина доверху, борта, даже ящики в кузове. Вокруг бестолково суетятся солдаты в тяжелых бронежилетах, как же – спецвойска, элитные части, только на таких машинах мой дед в Берлин въезжал, неужто у нас до такой степени с обороной хреново…

Дальше целая колонна грузовиков, ревут натужно моторами, стараются обойти, но везде грязь непролазная, та самая грязь, что переполовинила армию Наполеона еще до начала боев, та самая, что утопила непобедимые танковые армии вермахта и, если дело дойдет до масштабных сражений, утопит и заокеанского дядю с его островным пуделем.

Громов сказал угрюмо:

– Это с севера… Ничего, огнем с вертолетов подавили все основные точки. И парашютистов я сбросил в ключевые места. Так что все пройдет путем… Вы бы прилегли хоть малость, Дмитрий Дмитриевич!

Я взглянул на часы:

– Да? Через три часа я должен быть в кабинете бодр и весел.

– Да разве начальство не может задержаться?

Я вздохнул:

– Увы, это районное начальство может, а президент – никогда. Он слишком уж на виду.

Сигуранцев сказал Громову:

– Тебе рассказать, как уже создали целую науку о трактовке мимики президентов? Теперь шпионы по тому, как президент приподнимет или опустит бровь, высчитывают нашу обороноспособность, бюджет на будущий год, степень экономических реформ!.. Так что у президента морда лица должна быть, понимаешь, как у фараона на троне. Ты видел фараона на троне? То-то, я тоже не видел… Дмитрий Дмитриевич, в самом деле вздремните часок. Я разбужу, честное слово чекиста!

– Знаю я ваши честные слова, – проворчал я, – нет уж, лучше побудем здесь, а потом… потом днем надо бы туда слетать…

Они все трое, даже Босенко, вскричали в один голос:

– Зачем?

Я огрызнулся:

– А чтобы убедиться, что вы мне не кино показываете!

Я проводил утреннее заседание, когда Громов доложил на кодовом жаргоне, что военные учения прошли успешно. Правда, с немалыми потерями: три танка, шесть бронетранспортеров, двадцать солдат и офицеров, много раненых…

Министры наблюдали за изменениями моего лица с удивлением и беспокойством, уже привыкли, что я всегда отцовски безмятежен и благодушен, как екатерининский вельможа, а сейчас покрываюсь пятнами, как будто испытываю на себе сибирскую язву.

– Все в порядке, – сказал я им, – продолжаем заседание… Это мой внук молотом по пальцу….

Новодворский передернул плечами.

– По пальцу? Бр-р-р… все равно, что серпом по Фаберже.

Совещание продлилось меньше часа, я отпустил министров, велел Ксении никого не пускать, вызвал силовиков. Прибыли в полном составе, Громов все еще багровел, ярился, сжимал кулаки, но бензина в костер плеснул Сигуранцев, он слушал по своим каналам, а по ним докладывали, что хотя танки прошлись по всему анклаву, однако немалая часть боевиков успела скрыться в подземные бункеры. Все настолько тщательно укрыты, что самим отыскать очень непросто, а на помощь местного населения рассчитывать, увы, не приходится.

– Еще бы, – прорычал Громов. – А оно осталось?..

– Значит, – проговорил я, – надо было еще раньше. Это я виноват.

Громов взглянул остро, проглотил что-то, готовое сорваться с языка, сказал грубовато:

– Раньше нельзя было. Нужно хоть немного иметь доказательств. Хоть какие-то!.. Нас и так с дерьмом смешают. Вы не представляете, что поднимется сегодня утром!..

Сигуранцев предложил:

– А если пока что не сообщать? Журналистов там не было.